— Зато я не при исполнении, к тому же у себя дома. И мне твое исполнение до лампочки. Или у тебя имеется ордер?
— А что, есть причины для ордера? — удивился Петр Иванович. — Нет, ордера нет. Хотел задать несколько вопросов, касающихся одного лица, с которым вам довелось встречаться. Но если вы не хотите впускать, тогда вызову в райотдел по повестке.
Он развернулся, чтобы уйти.
Приходить по повестке я не желал. Отделение милиции не то заведение, куда ходишь с охотой. Часа три как минимум придется потратить.
— Ладно, заходи... — буркнул я, снял цепочку и открыл дверь.
Однако старший оперуполномоченный тоже проявил норов.
— Либо «на вы», — сказал он, — либо в мой кабинет по повестке и там уж точно «на вы».
— Хорошо. Заходи... т-те...
Он вошел, снял полушубок, шапку, повесил на вешалку и прошел в комнату, куда я пригласил его жестом, избегая обращаться «на вы».
— Прошу, — указал ему кресло, а сам сел на тахту. — Чем обязан?
Прежде чем ответить, Петр Иванович осмотрелся, иронично поджал губы, но ничего по поводу моего жилья не сказал. А что можно сказать? Весьма непрезентабельная обстановка.
— Вы ведь кукольный мастер? — спросил он, проигнорировав мой вопрос.
— Я — безработный.
— Ну-ну, зачем же так? — покачал головой Петр Иванович. — Хотя кукольного театра уже нет, но вы по-прежнему мастерите кукол и продаете их. Не правда ли?
Я нахмурился. Разговор начинал приобретать неприятную направленность. Но разве с милицией можно когда-нибудь говорить на приятные темы?
— Согласно постановлению городской Думы с творческих работников: художников, скульпторов, мастеров ремесленных искусств — налог не берется. Также нам бесплатно предоставлено место для выставки-продажи своих произведений в сквере Пушкина. Неужели что-то изменилось?
— Нет-нет, что вы, — пошел на попятную Петр Иванович. — Все по-прежнему в силе... Я просто уточнял род вашей деятельности.
— Зачем?
Он опять проигнорировал вопрос. Обучают их, что ли, не слышать вопросы?
— Вам знаком этот человек? — сказал он, доставая из кармана фотографию.
— Нет, — ответил я, даже не взглянув.
Петр Иванович понимающе усмехнулся.
— А по нашим данным, именно ему вы три дня назад продали куклу Буратино.
Пришлось посмотреть на фотографию. На снимке, сделанном в морге, было запечатлено тело обнаженного человека среднего возраста с ярко выраженными трупными пятнами на теле.
— Никогда его не видел, — повторился я.
— Полноте, Денис Павлович, в кармане пальто этого человека найдена кукла вашего изготовления.
— Мой покупатель был в темных очках, а лицо так закутано шарфом, что наружу торчал только нос. А вы мне показываете голый труп.
Петр Иванович кивнул и достал следующую фотографию.
— Этот?
Вторая фотография была точь-в-точь, как в газете «Город». Вероятно, следователь и предложил ее опубликовать, преследуя какие-то свои цели. Скорее всего, и статейка в газете была инспирирована следственными органами: смерть бомжа — рядовой случай, чтобы о нем писать.
— Похож, но не он.
— Точно? — удивился Петр Иванович.
— Абсолютно.
— Почему вы так уверены? Именно у этого человека мы обнаружили в кармане вашу куклу.
— Несмотря на все это, — я мстительно обвел рукой обстановку в комнате, — газетки иногда почитываю и знаю, что на фотографии труп человека, умершего задолго до того, как я продал свою куклу. А я атеист и не верю в жизнь после смерти. Неужели в милиции думают иначе? Тогда труп надо спрыснуть святой водичкой, чтобы не шастал по городу и не тревожил умы оперуполномоченных.
— Ершистый вы, однако, человек, — заметил Петр Иванович.
— Какой есть, — отрезал я. — Не люблю, когда ценя беспокоят по пустякам.
— Кстати, — он спрятал фотографии в карман, — кроме вашей куклы при трупе было обнаружено четыре тысячи двести долларов сотенными купюрами. Сколько вам заплатил покупатель?
— Сколько бы ни заплатил, все мои. Я делаю своих кукол и продаю абсолютно на законных основаниях.
— По имеющимся у нас данным, вы получили за готовую куклу триста долларов и еще пятьсот как задаток за следующую куклу. Не многовато ли?
— Некоторые за пасхальные яйца платят по двадцать миллионов, и никто не удивляется.
— Так то ж Фаберже! Ювелирных дел мастер. Звучит!
— А я — Егоршин. Кукольных дел мастер. Не звучит?
Петр Иванович неопределенно покрутил головой.
— Или что — доллары фальшивые?
— Нет, не фальшивые. Но есть версия, что они похищены из пункта обмена валюты. Придется деньги сдать — увы, такова процедура следствия. Я напишу расписку.
— Что?
От подобной наглости у меня перехватило горло, и я закашлялся.
— По окончании следствия деньги вам вернут.
— Ну дела! — Я делано расхохотался. — Рэкетиры не трогают, а родная милиция готова ободрать как липку! Если бы у меня что-то и осталось, то сдал бы только по постановлению прокурора, понятно?!
— Куда же вы их потратили?
— Долги отдал! Еду купил.
— Еду... — иронично усмехнулся оперуполномоченный. — На все?
Я хотел отрезать: «Не ваше дело!», но вспомнил, что твердо решил не обращаться к нему «на вы».
— Нет, не на все. Еще и занимать пришлось.
— Так-так... Это называется воспрепятствованием следствию. Не боитесь, что мы можем создать вам невыносимые условия существования?
— Боюсь?! — Наглое заявление окончательно взбесило меня. — Я свое отбоялся. А потом, — здесь я снова обвел рукой комнату, — куда уж невыносимее?!
Словно в подтверждение моих слов на лоджии что-то со стуком упало с верстака и как бы покатилось по полу. Очень похожий звук, но я догадался, что это дробный стук деревянных башмачков быстро бегущего Буратино.
— Вы не один? — удивился Петр Иванович, оглянулся на лоджию, но за шторами ничего рассмотреть не смог.
— Гы-гы, ха-ха, хи-хи! — угрожающе долетело с лоджии.
— Кто у вас там?
Я лихорадочно соображал, что ответить.
— Насколько знаю, — медленно, с расстановкой начал я, — из морга было похищено два трупа. Второй пока не обнаружен?
— Нет, — впервые ответил на мой вопрос Петр Иванович.
— Он там, — авторитетно заверил я, кивнув на шторы.
Оперуполномоченный понял издевку, лицо его побагровело, но он сдержался.
— Можно посмотреть?
— Нет.
— Любопытно все-таки...
Он начал подниматься с кресла, чтобы по ми-лицейской привычке нагло проигнорировать запрет и направиться на лоджию, но я опередил его и встал поперек дороги.
— Посмотреть можно только с санкции прокурора! — бросил ему в лицо.
С минуту мы сверлили друг друга взглядами, и он первым отвел глаза в сторону.
— Нельзя так нельзя...
— Больше вопросов ко мне нет?
— Пока нет.
— Тогда попрошу пройти к выходу, — корректно предложил я, хотя так и хотелось гаркнуть: «Пшел вон!»
Петр Иванович не стал возражать, вышел в прихожую, начал одеваться. Я открыл входную дверь.
— До скорого свидания, — многообещающе сказал он, выходя на лестничную площадку.
Я ничего не ответил, захлопнул дверь и поспешил на лоджию.
Буратино исчез. На верстаке лежала выдранная из туловища «хохоталка», а самой куклы не было видно. Я поискал глазами по всем закоулкам мастерской, но нигде не обнаружил «самоходячей» марионетки. За милиционером, что ли, выскользнул Буратино из квартиры? Похоже, решил повторить приключения своего литературного прототипа...
Я взял «хохоталку», повертел в руках и только тогда заметил на верстаке написанные карандашом корявые строчки:
«Придумай вместо этой безделушки такое устройство, чтобы я мог говорить».
Несмотря на корявые строчки, мой Буратино, в отличие от литературного героя, мог писать, и писал к тому же грамотно. А небезупречность почерка простительна: кукле орудовать карандашом — все равно, что мне бревном писать.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Вначале я растерялся. А что делать, если объявится покупатель? Возвращать деньги? Или мастерить новую куклу? Но из чего — ни материала заказчика, ни стеклянных глаз у меня не было. Однако, поразмыслив над запиской, я решил, что Буратино вернется — иначе зачем просить придумывать для него голосовые связки?
Тут я поймал себя на мысли, что начинаю думать так, будто все случившееся сегодня вполне естественно. Сумасшедшие тоже искренне полагают, что контактируют с марсианами. Мало того — уверены в контакте. Может, и у меня крыша поехала? Самому очень сложно адекватно оценить подобную ситуацию — сошел или нет человек с ума, видно только со стороны. Но как тогда расценивать визит старшего оперуполномоченного центрального городского райотдела? Оживший труп и ожившая кукла — явления одного порядка. Или оперуполномоченный — такой же плод моего больного воображения, как и оживший Буратино?
Чтобы привести мысли в порядок, я занялся домашними заботами. Давно пора — в квартире полный бедлам, да и есть нечего. Сварил большую кастрюлю борща — дня на три-четыре, если не прокиснет, — потушил печень, а затем принялся за уборку квартиры. Возился долго, но разговор с оперуполномоченным никак не шел из головы. Только сейчас, анализируя нашу беседу, я вдруг понял, что милиционер, задавая обтекаемые вопросы о «живом трупе», хотел от меня только одного — заполучить деньги. И добивался этого очень конкретно. Неужели я прав в своем спонтанном подозрении, что он переодетый вымогатель? Да, но откуда у него фотографии с места обнаружения трупа и из морга? Обыкновенному вымогателю, даже переодетому в милицейскую форму, такие снимки не достать.
Наведя в квартире относительный порядок, я решил прояснить этот вопрос. Нашел в телефонном справочнике номер райотдела милиции и позвонил.
— Центральное городское отделение милиции, — услышал из трубки бесстрастный женский голос.
— Добрый день.
— Здравствуйте.
— Подскажите, как связаться со старшим оперуполномоченным Петром Ивановичем Сидоровым?
— Сидоровым?
— Да. Петром Ивановичем.
— У нас такого нет.
— Извините...
Я положил трубку. И тут до меня дошло значение имени, отчества и фамилии липового оперуполномоченного. Петров, Иванов, Сидоров! Самые распространенные фамилии в России. Ну а фотографии... Да мало ли каким образом можно заполучить фотоснимки? Особого секрета они не представляют — быть может, оба снимка были переданы в редакцию газеты, а опубликовали только один. А взять снимки в редакции может практически любой — не времена социализма, когда все издательства и типографии тщательно охранялись во избежание идеологической диверсии. Проходил Сидоров возле редакции, зашел и взял. Этакий проходимец во всех смыслах... Либо все обстоит еще проще: не секрет, насколько тесно связаны правоохранительные органы с криминальными структурами. Порой настолько тесно, что и не разберешь, кто из них кто.
Мало радости, когда узнаешь, что за заработанными тобой деньгами начали охоту криминальные структуры, но я испытал облегчение. Восемьсот долларов — это для меня крупная сумма, но в криминальном мире ею могут заинтересоваться только мелкие мошенники. А если так, то с Петром Ивановичем Сидоровым мы больше не встретимся, и его многообещающее «До скорого свидания!» не более чем фикция. Любят мошенники пускать пыль в глаза, даже когда махинация не удалась.
Проблема с милицией как-то сразу отошла на второй план, и ее место заняла другая, гораздо более близкая и потому тяжелая, давящая на сердце. Я посмотрел на телефон — Любаша так и не позвонила. Что с ней происходит? Сама говорила, как только дочка смирится с моим присутствием, так все наладится. Но стоило Оксане переменить свое отношение к будущему отчиму, так у Любаши появились новые страхи.
Ладно, если Магомет не идет к горе... Я набрал номер городской библиотеки.
Трубку подняла Лена Изюмова, подруга Любаши, одолжившая ей серьги. Этакая пышечка, кровь с молоком, из-за своей фамилии прозванная за глаза «булочка с изюмом».
— Городская библиотека имени Надежды Константиновны Крупской, — грассирующим контральто сообщила она.
— Здравствуй, Леночка, — сказал я. — Это Денис. Позови, пожалуйста, Любашу.
— А... — разочарованно протянула Леночка. Стоило мне представиться, куда только подевалось ее грассирующее контральто. — Сейчас посмотрю...
— Денис, — сообщила она через минуту, — ты знаешь, она ушла в хранилище.
Голос у нее был отчужденный, и я ей не поверил.
— Ты можешь передать, чтобы она мне перезвонила?
— А... — запнулась Леночка, подтверждая мои подозрения. — Ты знаешь, я скоро ухожу... Перезвони лучше ты.
— Когда?
— Что — когда?
— Перезвонить?
— Через полчаса, через час.
Я глянул на часы — через час библиотека закрывалась.
— Хорошо, — буркнул я и повесил трубку.
Не хотела Любаша со мной общаться, и все тут. И не верилось, что только из-за того, что Оксана зашла ко мне после школы и я накормил ее пельменями. Это была только зацепка, из-за которой наши отношения начали катиться в тартарары. Но что могло произойти? Я терялся в догадках, и от этого на душе было тошно. Надежда, что на старости лет у меня будет нормальная семья, таяла как дым. Не успел жениться, а семейные неурядицы уже начались.
Бесцельно послонявшись по квартире, я вышел на лоджию и долго стоял, вперив взгляд в верстак, на котором совсем недавно ожил деревянный Буратино. Проблема контакта с потусторонними силами казалась нереальной и неинтересной. Что могут значить все проблемы мироздания на фоне рушащегося личного благополучия? Ничто.
Я вышел в комнату, сел в кресло и включил телевизор на первом попавшемся канале. Как по заказу попал на юмористический фильм о вторжении марсиан. Кукольные марсиане стройными колоннами десантировались на Землю, поливая восторженные толпы встречающих их землян огнем из бластеров, при этом фарисейски приговаривая: «Мы пришли к вам с миром...» Минут пять я наблюдал, как бедные земляне превращаются в прах, затем переключился на спортивный канал. Транслировали гонки Формулы-1 — ревели моторы болидов, непобедимый Шумахер очертя голову несся по трассе к очередному подиуму, оставляя позади себя конкурентов, но былого удовольствия от гонок я не получил. Ничто не было в радость, серым и никчемным казался мир.
Под рев болидов я и уснул в кресле и проспал до самого утра. Снилось мне вторжение инопланетян. Деревянные Буратино шествовали по нашему городу, поливая все и вся огнем, а над всем этим вагнеровским «Полетом валькирий» рефреном звучало: «Мы пришли к вам с миром...»
Проснувшись утром с тяжелой головой и отвратительным настроением, я принял душ, позавтракал и только тогда заглянул в мастерскую. Буратино так и не вернулся из своих сказочных странствий, поэтому никто на лоджии не бедокурил. Куклы неподвижно висели на стене, инструменты на верстаке лежали в том же порядке, что и вчера. Кончилась сказка.
И черт с ней. Когда на душе непорядок, не до посторонних дел, тем более потусторонних. Но, как ни тяжело на душе, надо продолжать жить. Посторонние потусторонние дела могут вылезти боком — если Буратино не вернется, придется возвращать деньги. Быть может, и доплачивать за стеклянные глаза и, вероятно, полено. Древесина-то весьма дорогих сортов...
Я собрался, вышел из квартиры, запер дверь и с предубеждением посмотрел на желтую рожицу на стене, не решаясь с ней заговорить. Если она начнет кривляться, как Буратино, то мне прямая дорога в сумасшедший дом. Так и не решившись сказать рожице хотя бы «привет», я спустился по лестнице, вышел во двор и поплелся на рынок. Надо выяснить, как там дела с клиентом — что-то мне подсказывало, что очень уж он непростой человек. Нет, конечно, не «живой труп», но он определенно знал, что должно было произойти с куклой, иначе зачем давал мне столь необычное полено и стеклянные глаза с подвижными зрачками?
Погода выдалась под стать настроению: с пронизывающим холодным ветром, низкой серой облачностью, снежной слякотью под ногами. Весной и не пахло. Что ни день, то сюрприз, и не только в погоде.