Так вот оглядывающегося Ким привел его сразу в столовую. И еще на пороге грозно, как всем показалось, провозгласил:
– Эгей, есть тут кто? Кормить срочно нашего наездника, он чуть концы у меня во время перелета не отдал на сухарях с солониной.
В столовую сразу вошли аймихо и Людочка Просинечка. Вот ее-то Ростик опасался увидеть, всегда неприятно приносить плохие вести. Он встал с лавочки, на которую уселся, ожидая ужина, и проговорил:
– Людочка… Я сочувствую, Стас Рындин…
А Людочка постояла мгновение и подняла к Ростику лицо.
– Я знаю. Мы тут видели. – И все, больше ни слова, вероятно, уже успела отплакать свое.
Вперед, довольно неожиданно для Роста, выступил Сатклихо, бывший Ростиков учитель и отец его двух жен. Он сел, протянул через стол руку, они пожали друг другу ладони, как люди.
– Мы открыли в твоей машинке, Рост-люд, исключительное свойство. Мы можем следить за несколькими происшествиями сразу, а потом выводим их последовательно на экран, разнося во времени.
– Как это? – не понял Ростик. Он испытал и облегчение, что Людочка уже все знает, и горечь, потому что тут такие дела творились, а он, пока воевал с викрамами, отстал от жизни.
– Мы научились сначала видеть события, которые происходят именно сейчас. А потом выяснилось, что при определенной тренировке, конечно, можно вызывать сразу несколько опорных точек для наблюдения, и тогда… В общем, Зевс фиксирует не только происходящее сейчас, но и может показать то, что произошло чуть раньше. Правда, через сутки он, как правило, стирает эти сведения, но за сутки можно увидеть очень многое. Способность накапливать сведения у Зевса колоссальная.
– Как я понимаю, учитель, ты тут главный в обращении с…
– Нет, – отозвался Сатклихо, – она главная.
Рост поднялся, к нему подошла Туадхо, тоже аймихошная старица, когда-то она с Ростом очень неплохо общалась, но теперь подошла, словно он был какой-нибудь генерал, к которому следовало обращаться только после разрешения. Он поклонился ей, она, сдержанно и тонко улыбнувшись, тоже протянула руку для пожатия, уселась рядом с Сатклихо.
– Скоро придет Баяпош-хо, она хочет накормить тебя, но мы не успели… – Туадхо вдруг потерла виски, поправила волосы. – Очень много работы было в последнее время, люд-Рост, что-то с пауками происходит, а мы не понимаем, что именно.
Слова ее словно спустили какой-то триггер, вокруг стола расселись и остальные аймихо, некоторых Рост помнил в лицо, некоторых не знал. Мелькали тут и очень молодые лица. Заметив его внимание, Туадхо пояснила:
– Работа с машиной Зевса требует много физических сил, нам, старикам, это уже трудно. Мы используем молодых.
В зал вкатилось две габаты, одна несла поднос с глубокой мисочкой, от которой очень вкусно и остро пахло. Рядом с ней вышагивала… Это была Василиса. Она еще издалека улыбнулась Ростику, и у того совершенно неожиданно потеплело сердце. Он не подхватил ее руку, чтобы поцеловать вполне по-джентльменски, только потому, что за всем этим караваном вышагивала строгая Баяпошка. Вот она отчего-то не улыбалась.
– А мне? – спросил габату с подносом Ким.
– Т'бе, п-лоот, посл к'манд, – объяснила пурпурная девушка.
– Через пару м'нут принесут и вам, – добавила и Василиса. – На к'не-х сей-счас труд-но.
– Ты здорово говоришь по-русски.
– Это она еще от волнения спотыкается, – выговорил Ким, покорившись неизбежному. – Кстати, я думал, тут кто-нибудь из начальства обретается.
– Начальство занято возведением Дальнего, – пояснил Сатклихо. – С этой стройкой очень много сложностей, главным образом из-за расстояния. Председатель даже предлагал промежуточный пункт построить, а уже потом… Но тогда лучшее время года можно упустить.
Рост попробовал изумительный суп из свежайшего мяса с давно забытым вкусом. Он даже не сразу вспомнил, что это… свинина. Только парная, дающая восхитительный бульон. Еще в супе было немало какой-то травы, некоторые листочки, пусть и изрезанные чуть не до состояния пюре, отдавали отчетливым медицинским ароматом. Туадхо кивнула:
– Правильно понимаешь, майор, этот рецепт мы выработали на основе… большой практики выхаживания наездников после их пребывания в гигантах.
– Так плохо? – спросил Ростик.
– Не все же такие выносливые, как ты. Некоторых приходится выхаживать, – вставила Баяпошка.
– Как к комнате с экраном отнесся друг-Докай? – спросил Ростик, не желая портить себе ужин разговорами о печальных делах.
– Он побывал тут, посмотрел, кажется, одобрил, как мы обращаемся с Зевсом… – начал почти отчетным тоном Сатклихо.
– Он сказал, что теперь может научиться готовить наездников точнее, – прервала его Баяпошка. – Но от библиотеки оторвать его не удается. Он и с кандидатами в наездники работает с пятого на десятое. А тут еще… Зевсова машина.
Неожиданно в столовую вошли… Рост чуть с лавки не упал. Это были оба его вырчоха, Барон и Батат. А впереди них выступал, гордый, как вождь дваров, кесен-анд'фа Табаск. Как всегда, оценивая происходящее вокруг, хвост он нес почти параллельно полу. Потом подошел к Ростику и прыгнул на колени, оттуда перебрался на шею. Есть из-за этого стало почти невозможно.
Вырчохи поступили не лучше, подошли, поклонились, видимо, уже научились этому этикетному приему, и, проследив, что Ростик тоже дважды согнулся, последовательно глядя каждому в глаза, встали у него по бокам. Батат была уже здорово грузной, ее животик можно было бы даже назвать повисшим, но блеск в глазах выдавал в ней бойчиху, да еще какую.
Ростик погладил Табаска, попробовал передвинуть его, безуспешно впрочем, и тогда поискал глазами пустое пространство в дальнем от аймихо углу. Так и есть, там определенно был кто-то из невидимок. Он присмотрелся… Не понял, а потом вдруг Бастен, Ихи-вара и Зули последовательно откинули капюшоны своих нуз, чтобы он мог с ними поздороваться. Ну и ну, решил Ростик, все тут собрались, только Докай, пожалуй, не хватает.
– Так ведь наблюдать за экраном очень интересно, – пояснила Баяпошка, – если бы не жесткий контроль, сюда бы пол-Боловска перебежало.
– Читаешь? – со сдержанной обидой спросил Рост и даже не стал дожидаться ответа.
– Лад'но, – Василиса вдруг поднялась, – если не-е с'можешь суп, я тебе зап-ченны репы. Или тебе ка-пустой х'чется?
Дальше разговор как-то разладился, слишком уж много разного народа собралось в одном месте. К тому же Ростику хотелось есть. Табаск на своем внутреннем языке, который Рост не разучился понимать, вдруг потребовал, чтобы ему выложили из супа, если тот оказался отвергнутым, кусочки мяса, которые так хорошо пахнут… А когда Рост осовел от еды и чрезмерных разговоров нормальным образом, а не ментальным, как в гиганте, и засел с Кимом, Гуляб, Василисой и Табаском, в окружении неумолимых вырчохов, на одной из башен завода, чтобы наблюдать, как вдали светятся огоньки Лагеря пурпурных, его отыскала Людочка Просинечка.
– Я понимаю, что по-нормальному тебе следовало бы дать отдых, но… – она была жесткой и продолжала командовать: – Дело-то срочное. И Председатель просил тебя поторопить.
– Да, я знаю, Астахов вернулся мертвым из полетов.
– Есть подозрение, что его убил летатель, – вставил Ким. – А значит, возможно, существует какой-нибудь неизвестный фактор.
– Что по этому поводу думают остальные летуны в птерозаврах?
– Они лишь констатировали, что астаховский летатель странно себя вел последние пару недель, потом вдруг вышел из войны и вернулся сюда, к заводу.
– Понятно, – кивнул Рост, – он тут родился, тут его как бы гнездо.
– Может быть, – уронила Людочка. И продолжила: – Он приземлился в ручей, поплескался в нем и выбросил тело Леши в воду, мы обследовали тело, перед тем как его похоронить. И ни один из врачей не определил ни малейшего следа ранения, которое могло бы вызвать смерть.
– Хорошо его обследовали?
– Очень долго и подробно, как мне сказали. Даже вскрытие делали, а это в наших условиях, сам понимаешь, редко случается, – отозвалась Баяпошка.
Может, летатель пытался вылечить уже мертвого Астахова, подумал Ростик, времени у него на это было достаточно… Нет, когда мозг умирает, летатель это обязательно почувствует. На всякий случай он поинтересовался:
– Летателя обследовали?
– Нет, он быстренько закрыл свой полог, поднялся и улетел.
– Куда?
– Неизвестно, связь с ним не удалось установить даже аймихо с помощью Зевса. Возможно, где-то кормится, возможно, он вообще не вернется.
– Неизвестный фактор, – промямлил Ростик. – Ну и задачку мне Председатель подбросил.
– А ты на легкие больше не рассчитывай, у тебя теперь, парень, все время так будет. – Ким, кажется, несмотря на тон, не шутил.
– У нас только один свидетель, если не ошибаюсь, сам летатель, – сказал Ростик. – Его и нужно вызывать. И Председатель прав… Хотел бы признать, что он ошибается, что можно подождать, но прав он – нужно торопиться.
– Вызывать зверя не получается, – резковато напомнила Людочка.
– Это у вас не получается, – уронил Ростик, он уже думал, как исполнить задание. – А я для них почти отец, по крайней мере, меня Зевс на эту работенку в свое время толкнул, пока сам не научился… их вылуплять. Или пока другие наездники не привыкли к этому.
– Это опасно, Гринев, – проговорила Людочка. – Очень опасно. Может, он дефектный какой-то.
– Вот я и попробую выяснить, что да как, да почему, и до какой степени… Хотя в его опасность я, пожалуй, не верю. Нет в гигантах желания нас убивать, они нас любят… Даже скучают порой.
Он поднялся из креслица, которое специально сюда вынесли. Если приниматься за работу, то следовало не рассиживаться, а готовиться. Хотя и не хотелось заниматься этим… Да, не хотелось влезать в дело вот так, без отдыха, дружелюбного трепа с друзьями, без привыкания к человеческому бытию, без умения усваивать нормальную пищу.
– Рост, ты, похоже, все же с двух концов свечу жжешь, – непонятно проговорил в темноте Ким.
Рост отмахнулся от него, но жест вышел неловкий, потому что Василиса вдруг погладила его по руке, словно жалела и хотела бы снова заполучить для себя. Читает, уже в который раз за этот день подумал Ростик, вспомнив, что она была из племени пурпурных эмпатов.
– Это война, Ким. – Рост повернулся к Людочке, которая так и не присела во время разговора. – Значит, так, я буду работать теперь, а ты должна обеспечить мне питание, как Сонечка Столова.
– Я понимаю, ухаживать за тобой будет она, – похоже, Людочка кивнула на Василису. Та сразу отчетливо согласилась.
– Будешь? – спросил Василису Рост на едином. – Ты все поняла?
– Отчего же не понять, – с чуть простонародным выговором, насколько Рост помнил единый, отозвалась девушка. – Я буду рада служить, господин.
– Лучше обращайся ко мне – командир, я привык к этому.
– Как скажешь, гос… Прости, командир.
– Мы тоже хотим тебе помочь, командир, – проговорила вдруг Батат. Уж единый-то она понимала, хотя что-то и из русского, по-видимому, улавливала.
Ростик поднял за брюшко Табаска, который дремал у него на коленях.
– А ты будешь помогать, мангуст? Учти, мне без тебя не справиться. – Он и не заметил, что по-прежнему говорит на едином.
– Ты справишься, – прозвучало сбоку, оказывается, там находилась Зули.
И опять все собрались, словно у кровати больного, подумал Ростик. Хотя… он был благодарен, что они вот так… рядом. Иначе ему стало бы совсем непонятно, почему он все это должен делать.
14
Ростик с трудом продрался через неподвижность мышления, которая была, может, каким-то вариантом смерти. Он пробовал привести себя в состояние жизни, но у него это выходило не сразу. Что-то мешало, возможно, действительно близкое ощущение гибели, которая грозила ему и которую он нес… на крыльях. Он даже немного боялся просыпаться, потому что слишком уж очевидным было чувство крыльев вместо рук и способность убивать, хотя создан он был для чего-то другого… Но он все-таки преодолел это состояние.
Потом он понял, что его кто-то зовет, прислушался, нет, ничего особенного, и лишь тогда стал разбирать слова:
– Осторожнее, он еще ничего не слышит.
Голос знакомый, но почему? Тогда он понял, это мама, она что-то делала с ним, словно он был ранен и нуждался в помощи. И рука болела у локтя, как после укола. Они что, и уколы делать снова научились, подумал Рост, словно бы не о себе.
– Таисия Васильевна, но зрачковая реакция…
– Ты бы, Сопелов, не лез с советами, когда тебя не просят.
– Извините.
Так, значит, это Сопелов, нынешний муж Любани, и мама. Что же они с ним делают? Он приготовился вернуться в этот мир, у него не было другого выхода. Нет, конечно, можно было снова нырнуть в ту блаженную тишину, которая находилась где-то в глубине его сознания, но это было неправильно. Следовало все-таки очухиваться. Оба врача заговорили о каких-то тониках, но Рост их уже не слушал, он просыпался сам, без их помощи.
Когда он открыл глаза, мама это почувствовала, повернулась, хотя только что спорила с Сопеловым сердитым голосом. Подошла, склонилась, как в детстве.
– Бестолковый ты, сын, – сказала она уже совсем другим тоном, не как только что спорила. – И все время на краю.
– На каком краю? – он едва разлепил губы, голоса почти не было, горло резало сухой, горячей болью.
Мама тут же поднесла ложку с водой, он выпил, потом попробовал пить из кружки, обливая подушку под собой. Отдышался, снова подвигал глазами, чтобы дали воды. Сопелов стоял над ним в странном сером халате и смотрел.
– Ты был в отключке всего два дня, но это было… очень глубокое состояние, – сказала ему мама.
– Да я и не хотел так-то. Всего лишь намер… намеревался попробовать.
– Ты когда-нибудь умрешь вот так, Гринев, когда тебе что-нибудь вздумается пробовать, – проговорил Сопелов громко.
Мама лишь посмотрела на него, потом погладила Роста по совершенно лысой голове. Приподняла за плечи, вгляделась в глаза.
– Взгляд чистый. Кажется, Ростик, ты уже завтра сможешь подняться… Если я правильно учитываю твою выносливость.
И тогда Рост вспомнил, что он должен был делать. Попробовал для убедительности помотать головой.
– Нет, подняться нужно сейчас.
– Ч-чего? – не поверил своим ушам Сопелов. – Васильевна, он и в Одессе был самым недисциплинированным больным…
– Он не больной, а пациент, – сухо поправила его мама. – Выбирайте выражения, коллега. – Снова обратилась к Росту: – Я против такой поспешности.
– Нужно, – решил Ростик. – Давайте несите меня… к ручью, где гиганты после рождения слизь смывают.
– Да я… – начал Сопелов, но мама как-то оборвала его.
Рост уже мог вертеть головой, а потому нашел взглядом обоих вырчохов, которые стояли, скрестив свои чудовищные руки на груди, и присматривались к тому, что делали врачи. Тогда Рост тоном, не допускающим возражений, повторил им свою фразу на едином. Барон кивнул, мягко, как сотканную из паутины, которую не хотелось нарушать, отодвинул маму и легко поднял Роста на руки.
Мама уже не пыталась спорить, лишь Сопелов что-то бормотал. Но Батат уперлась ему в грудь открытой ладонью, и хирург разом присмирел.
Барон нес его по коридорам жилого здания алюминиевого завода, и это было похоже на настоящее шествие. Потому что к ним постепенно прибивались какие-то люди и всякие прочие. Но дельной оказалась только Василиса, она прихватила с собой два одеяла и какой-то невероятный кусок войлока. Или это была шкура, Рост почему-то еще плохо видел и не мог разобраться.
Они вышли во двор, тут уже к ним подлетела Людочка, за ней следовало несколько бакумуров, но было и несколько охранников из людей, с ружьями. Людочка зачастила, когда ей объяснили, чего потребовал Ростик:
– Если вы решили его вынести за стены, то знайте – это опасно. У нас какая-то дикая стая гиеномедведей в окрестностях появилась, они уже двух пурпурных из Лагеря уволокли… Просто не знаю, что и делать.