Ростик отошел от окна, сел. На столе Рымолова, как ни странно, лежали листы грубой серовато-коричневой бумаги, которые они уволокли из завода зеленокожих. Это была та самая схема, с устройством непонятной механической черепахи. Впрочем, Рымолов не стал распространяться, почему этот лист тут оказался.
– Ох, простите, – извинился он. – Чаю?
Ростик отказался, он только что напился у Раи. Это Рымолова вполне устроило, он не хотел терять время. Своим мягким, интеллигентным голосом он принялся расспрашивать Ростика о последних его приключениях, а потом вдруг предложил:
– Может, тебе лучше перейти к нам? Сформировано спецподразделение при наших научных группах, вот только люди там должны служить с вполне научной любознательностью, а таких нелегко найти. Я попрошу Дондика, он сейчас к нам хорошо относится, наверняка не откажет.
– Вы с ним общаетесь? – Ростик посмотрел на седоволосого профессора с интересом. – После… Того, что с вами некогда произошло?
Рымолов все сразу понял.
– Ты думаешь, после лагерей у меня отвращение к голубым погонам? – Он потер тонкие, сухонькие ручки. – У меня отвращение к людям определенного типа. А он – почти нормальный. Может, еще станет совершенно нормальным и даже лучше, чем мы с тобой.
Ростик вспомнил все, что выслушал вчера и сегодня утром.
– Скорее всего, нет, профессор, не станет. Скорее всего, голодные насекомые обглодают наши косточки.
Эта картина настроение Рымолова никак не изменила. Может быть, он знает что-то, что его обнадеживает, спросил себя Ростик.
– О том и речь, – сказал Рымолов. – Положение у нас тяжелое, и нам нужен кто-то, кто уже знает, где не следует допускать ошибки.
– Где же мы такого человека найдем?
– Не человека, а целый город. Помнишь триффидов? Ты еще о них рассказывал мне и Перегуде?
– Кого? – спросил Ростик.
Подумав мгновение или просто вспоминая, где у него что лежит, Рымолов полез на верхнюю полку одного из шкафов и снял довольно-таки потрепанную английскую книжку с зелеными трехногами на бумажной обложке.
– Вот эта книга называется «День триффидов». Последнее слово в переводе означает – трехноги. Похожи на наших приятелей из того города, верно? – Рымолов с удовольствием погладил книжицу. – Отменный роман, жаль, ты не читаешь по-английски.
Ростик взял у него из рук слабую, хрупкую книжицу. Она была издана в Лондоне, фамилия автора ему ничего не говорила.
– Это про нас?
– Нет, конечно, тут все – фантастика. Но кое в чем похоже.
Английский, романы… Как-то все это стало неактуально, решил Ростик. А потому следовало упростить ситуацию.
– Конкретно, профессор, что вы предлагаете?
– Я предлагаю, – Рымолов посмотрел на Ростика зоркими, очень спокойными глазами, – снарядить к триффидам посольство. И включить тебя в его состав. Как охранника и специалиста по нашему противнику, то есть по насекомым.
Ростик подумал. О такой возможности он ни разу даже не задумывался. А должен был, идея могла оказаться выигрышной. В самом деле, триффиды, или как их там, знали что-то такое, что делало нападение на их город невозможным. Этому секрету они могли научить и людей.
– Вы думаете, они пойдут на переговоры?
– Что они теряют? – спросил Рымолов. Логики в его ответе не было ни на грош, но он звучал в какой-то мере убедительно.
– А если?.. – начал было Ростик, но докончить не успел.
– Если потребуется создать небольшое давление на возможного союзника, тогда вы расскажете им, что их воинственные восставшие червяки договорились с насекомыми и, похоже, те помогают им. А это значит, у нас с триффидами есть общий враг. Это уже что-то. – Рымолов не спускал с лица Ростика глаз. В них мелькнуло что-то отцовское, может, затаенная усмешка? – Ну, так как, поедешь?
Ростик набрал побольше воздуха в легкие, потом разом выдохнул:
– Вы еще спрашиваете?
Часть V
Саранча Полдневья
Глава 25
Подготовка, против ожиданий Ростика, заняла почти две недели. Это были не очень даже хлопотные две недели. Он просто приходил в здание райкома, слонялся по коридорам, иногда заходил в другое крыло, к Дондику. Если тот бывал на месте, он всегда информировал Ростика о том, как идут дела по отправке посольства в Чужой город. Если его не бывало, Ростик обедал в столовой, потому что пропуск давал ему такое право, и шел в здание универа. Тут его встречал Рымолов.
Вот профессор был нетерпелив. Он хотел провернуть отправку побыстрее, и едва Ростик докладывал ему последние новости, которые, как правило, не очень отличались от вчерашних, начинал писать раздраженные записки.
В начале третьей недели энтузиазм Ростика сменился вдруг, в одночасье, глубоким презрением ко всей советской бюрократической машине. Раньше у него были хоть какие-то надежды, теперь они развеялись в пух. Получилось так потому, что Дондик радостно сообщил:
– Кажется, все в порядке. Мы нашли тебе шофера.
– Кого? – спросил Ростик.
– Помнишь, с нами в город на БМП ездил, по фамилии Чернобров?
– Отлично помню.
– Вот его.
Рост набрал побольше воздуха, появилась у него такая привычка, чтобы не злиться или, наоборот, не дать вырваться на волю эмоциям.
– И это все, чего я добился за три недели хождения из кабинета в кабинет?
– Разве три? – Дондик почесал нос, полистал настольный календарь. – М-да, в самом деле, больше двух. – Он постучал карандашом по столу. – Погоди-ка.
И исчез на полчаса.
Ростик постоял, походил, посмотрел в окно, взял какой-то том комментариев к непонятному закону, изорванный, очевидно, для растопки очень аккуратной «буржуйки», которую Ростик еще в первую неделю своего хождения сюда обнаружил в маленькой, незаметной комнатке за кабинетом. Еще там стояла кровать с пружинным матрацем, висело несколько полотенец и пара шинелей. На одной были погоны голубого цвета, на другой – милиционерские.
Потом дверь распахнулась и в комнату влетел Дондик. За ним плелся высокий, совершенно блеклый и невыразительный солдатик с голубыми погонами на плечах и с карабином в руке.
– Вот он еще с тобой поедет, – пророкотал капитан.
– Как со мной? Мы же ждем, когда утвердят фигуру главного посла. Я всего лишь наблюдатель и… – Ростик не знал, как закончить.
– Теперь ты назначен старшим и можешь отправляться хоть сегодня. Найдешь машину в гараже, там Чернобров играет, поди, в козла с другими шоферами.
Тогда Ростик и понял, что система заслуживает только презрения. И даже воевать с ней – нелепо, просто потому что война с ней недостойна сил здорового, нормального человека. Жаль, думал Ростик, что я об этом раньше не догадывался. Я бы сюда ни ногой…
– Ну, нет, – сказал он вдруг, вероятно, под влиянием последних своих соображений. – Я один не поеду. Если что-то пойдет не так… Я требую еще одного человека. Да так и солиднее выйдет.
– Хорошо, – легко согласился капитан. Кажется, он был даже доволен, что Ростик начал торговаться. – Сделаем, что в наших силах.
– В ваших, – заверил Ростик. – Мне нужен секретарь и свидетель. На эту роль я предлагаю… – У Ростика было несколько кандидатур, но все они были весьма занятыми людьми. И лишь одного человека, по его мнению, можно было без ущерба для города взять с собой. – Эдика из «Известки».
Дондик кивнул и послал своего солдатика, чтобы журналиста отыскали и доставили к нему хоть из-под земли. Тем временем Ростик отправился общаться с Чернобровом. Тот в самом деле бездельно сидел за столом в райкомовском гараже, но не играл в козла, а лениво раскладывал пасьянс. Узнав, что завтра после завтрака они, наконец, тронутся, он даже раскраснелся от удовольствия, смел карты и пророкотал на весь полупустой бокс:
– Вообще-то, у меня все готово.
Так и оказалось. Ростик, Эдик, голубопогонник, которого бойкий на язык Чернобров сразу стал называть «голуба», сам Чернобров собрались у БМП почти затемно. Паек на два дня был им уже приготовлен, его принес Голуба.
Они открыли ворота, показали охранникам какие-то бумаги и поехали. Пронеслись по стылому, голубому от ночного мороза городу, распугивая привыкших неторопливо расчищать тротуары дворников и демонстративно забывающих о проезжей части, и выскочили к Бобырям, почти в то самое место, откуда начинали свой путь прошлый раз.
Тут пришлось подождать, потому что растаскивать вмерзшие в красно-черную землю заграждения оказалось сложнее, чем летом. Но ребята из окопов справились с этим не в пример лучше, чем в прошлый раз. Хотя бы потому что научились обращаться со щитами, научились держать сплошной строй, а когда насекомые пальнули из одинокой тут катапульты, хладнокровно пропустили снаряд мимо.
Потом БМП поехала вперед, и Ростику стало ясно, что дорога легкой не будет. Колеса, хотя они и были приспособлены практически к любому бездорожью, проваливались чуть не до оси, буксовали, а время от времени начинали дико расшвыривать снег, тщетно пытаясь сдвинуть машину с места.
Первый раз это произошло, когда они еще не вышли с позиции насекомых. Голуба, укутанный в зимнюю шапку и тулуп, принялся бодро крутить турель крупнокалиберного пулемета, поливая все подряд свинцом, пока Ростик попросил его этого не делать. На что Голуба всунул голову в кабину:
– Почему? Это ж враги!
– Много мажешь, – откомментировал Ростик. – А патроны еще пригодятся.
Голуба вздумал было обидеться, но потом вал насекомых стал сплошным, Ростик сам вылез из уютного тепла переднего пассажирского сиденья, встал за турель и принялся бить короткими очередями – по две-три пули, не больше, и в самые плотные скопления атакующих богомолов и кузнечиков. Посмотрев на эту работу, Чернобров головой покрутил и тут же перекрестил Голубу в Голубца. Да и сам солдатик присмирел.
Выбравшись на снежную целину, машина пошла ровнее. Должно быть, простор и относительно ровная поверхность ее устраивала больше, чем изрытая воронками, перемешанная ногами и лапами в результате бесчисленных атак и контратак линия фронта.
Вспомнив прошлую поездку, Ростик попросил Черноброва не очень торопиться, но безрезультатно. Не проехали они и трех километров, как тот чуть не по борт влетел в замерзшее, мелкое, невидимое под снегом озерцо. Когда они все-таки выбрались из него, заякорившись тросом на встроенной в машину лебедке к соседнему огромному, почти земному дубу, водила тоже поутих.
Эдик, замерзнув в своем не очень подходящем для поездок в открытом кузове пальтишке, втиснулся в кабину, и, увидев его сизый армянский нос, Ростик над ним, конечно, сжалился. Они так и просидели почти до конца дороги, наполовину в кресле, наполовину друг на друге. Зато так было теплее и веселее. Вконец поголубевшему Голубцу сзади никто уже погреться в кабине не предложил, потому что длинный тулуп должен был сохранить его от любого ветра и мороза. Если этот недотепа сумел замерзнуть в такой роскошной экипировке, то сам был виноват. Общее мнение и донес до сведений голубопогонника Чернобров, не стесняясь затравленного взгляда и кислой рожи собеседника.
Потом они подъехали к городу. Тут начиналась работа Ростика, но как за нее взяться, он не знал. К тому же ему показалось странным, что их не попытались атаковать дикие червеобразные, которых в прошлый раз около города, да и в самом городе оказалось немало.
Так или иначе, Ростик выскочил из машины, разминая ноги, присел, покрутил головой, как и прошлый раз, не обнаружил никакой стражи на стенах у ворот, открыл их и предложил Черноброву въехать.
– Вот сожгут они наш транспорт, будет у нас и дружелюбие, и мир во всем мире, – отозвался Чернобров. – Учти, командир, я эти ворота протаранить не смогу…
– Зато от диких червеобразных, что болтаются вне города, будете закрыты, – ответил Ростик, и это убедило всех.
Оставив у машины водителя и Голубца, Ростик с Эдиком, поплотнее запахнувшим свое пальтишко, потащились узкими улицами к центру. Но уже через пару поворотов Ростику стало ясно, что вид засыпанного снежком города существенно отличается от прокаленного солнцем лабиринта, который, как ему показалось, он успел понять прошлый раз. В общем, они заблудились.
Тогда пошли назад. Благо на снегу остались отпечатки их ног. Разглядывая эти отпечатки и постепенно накапливая свой обычный энтузиазм, Эдик спросил:
– А все-таки, как мы будем устанавливать с ними контакт?
– Поднимем вверх руки и пойдем потихоньку навстречу.
– А они поймут?
Эхо его слов прокатилось по тесной улочке. Ростик усмехнулся.
– Скоро узнаем.
Они вышли на довольно широкую улицу, и Ростик решил пойти в том направлении, где они еще не блуждали. Попытка оказалась успешной, через пару-тройку поворотов они нашли первые развалины. На глаз было видно, что их стало больше, чем в июле, это значило, что гражданская война длилась тут еще не один месяц после того, как люди уехали. Развалины позволили найти и библиотеку.
– А почему ты решил, что их нужно искать именно тут? – спросил Эдик.
– Ничего я не решил, я пробую.
Они спустились по лестнице в тот зал, где нашли склад глиняных табличек, прошли по темным коридорам, и вдруг Ростик почувствовал впереди какое-то движение. Почиркав кресалом, он выбил искры на приготовленный факел, и когда все вокруг осветилось довольно-таки дымным мерцающим светом, разобрал впереди неясные тени. Где-то сбоку раздавались осторожные шорохи.
– Вот они, – шепотом произнес Эдик.
Ростик, ослепнув от искр, ничего не увидел, но быстро спросил:
– Зеленые или…
– Зеленые.
– Тогда так. – Ростик воткнул в трещину пола факел, вытащил из кофра, который волок на плече, довольно толстый половик, специально выпрошенный у мамы, расстелил его, сел и поднял руки. – А ты отойди пока к стене. У меня нет для тебя второго ковра.
Эдик отошел. Постоял. Ничего не происходило. Тогда он не выдержал и стал разговаривать. Его голос отдавался вокруг глухим эхом:
– А зачем эта штука тут… Я хочу сказать – коврик?
– Так делали индейцы. Это общий знак миролюбия, неготовности к бою.
– Думаешь, поможет?
Ростик не был ни в чем уверен, но ему хотелось верить, что он не ошибается. Поэтому он не стал отвечать, опустил руки, чтобы они немного отдохнули, а потом снова поднял их. Так длилось довольно долго. У него даже зад задеревенел, а ноги над ботинками стали холодными, как камни под половиком. По-прежнему ничего не происходило.
– Они не появятся, – уверенно сказал Эдик. – Нужно идти дальше.
Отчаяние в душе Ростика стало почти невыносимым. Вдруг впереди послышались осторожные, шаркающие шаги, и в круге света, мягко, словно качание тростника в утреннем тумане, появился зеленый. Он был очень высок. И на него были накинуты широкие, длинные, почти до пола, серые или серо-зеленые куски ткани. Он подошел к Ростику и медленно согнулся, приблизив свои ужасающие жвала к лицу человека. Потом повернул голову, чтобы один его глаз, который был приспособлен смотреть только вбок, видел Ростика, а другой – Эдика.
– Ну вот, – сказал Ростик. – А ты боялся, что не получится. Встань-ка, чтобы ему было удобнее тебя разглядывать.