Он посадил корабли на планету Закатов уже под утро. Небо на востоке начало сереть, звезды блекнуть. Всего несколько минут понадобилось ему, чтобы подключиться к приземной мыслесфере и узнать все о землянах и об их планете, которая просуществует не дольше, чем понадобится ему для нажатия красной кнопки с надписью: «Телепортация». А потом на этот обреченный мир хлынут армады конквистадоров, на крупные центры полетят аннигиляционные бомбы, по материкам пройдет волна абсолютной стерилизации.
Для разведчика-телепата никогда не представляло трудности нащупать мозги военных и административных деятелей намеченной планеты и покопаться в них. А то, что он узнал, наполнило презрением к военному потенциалу туземцев. Термоядерные бомбы, нелепые ракеты, металлические самолеты, ползающие танки… Примитив, который и оружием назвать нельзя.
Его корабль стоял в пустынной степи, и Тор без опасения вышел наружу, вдохнул с удовольствием натуральный воздух. Тяжелый атомный пистолет висел под рукой. Да и что могло угрожать тренированному атлету-телепату, который хладнокровно просматривал мысли всех этих грязных приматов на сотни миль вокруг?
Он уже знал, что эту кислородную планету называют Землей и будут называть так еще некоторое время.
В Совете по делам новых планет назвали ее планетой Закатов, потому что на пленке зонда-разведчика оказалось запечатлено просто сказочное зрелище при заходе солнца.
Он знал, что на этой планете имеется множество разных форм жизни, и поэтому смотрел по сторонам с брезгливым интересом. Всех их придется немедленно уничтожить. Почти у самого горизонта поблескивали огоньки. Тор сфокусировал зрение, рассмотрел даже отдельные здания. Понятно. Тип города – пленочный, население – в пределах миллиона, освещение – допотопное электрическое…
Он равнодушно повернул к кораблю. Смотреть не на что. На выжженный ландшафт, который предстанет перед ним через час, и то приятнее взглянуть. Хорошее здоровое сердце не должно знать жалости. И оно не знает!
Он уже заносил ногу в люк, когда услышал слабый, прерывистый звук под ногами. Будто поскребли ножом по стеклу и, перепугавшись отвратительного визга, бросили нелепое занятие. Он постоял, прислушиваясь, хотел уже идти к своей красной кнопке, как вдруг эти слабенькие звуки возобновились. Но как! Теперь это была чистая звенящая мелодия на уровне лучших суперквазитронных многоскерц. Но откуда здесь уникальные агрегаты?
Тор нагнулся в недоумении. Возле его ноги сидело на зеленой травинке существо с двумя гибкими антеннами на смешной голове с выпуклыми глазами. Кукольное чудовище держалось двумя парами передних лап за былинку, а задней ножкой старательно пиликало микроскопическими зазубринками по жесткому надкрылью. И оно создавало звуки, которые на его планете кропотливо изобретал, проектировал, проверял и доводил до совершенства огромный коллектив высококвалифицированных инженеров, акустиков, психологов, физиологов?
Тор тряхнул одурманенной головой, отгоняя наваждение. Нет, ни о каких происках врагов не может быть и речи. Его тренированный мозг разведчика-телепата высшей категории заметил бы опасность вовремя. Даже если радары туземцев и засекли его корабль, то дикарям понадобится несколько часов, чтобы отыскать место посадки и послать истребительный отряд. А ему нужно всего несколько минут…
В этот момент неподалеку отозвался чистый, как горный ручеек, серебряный альт, через мгновение к дуэту присоединился прозрачный голосок флейты. Трио звучало настолько слаженно, что Тор невольно поднял голову, отыскивая невидимого дирижера. И он его увидел!
Тот висел неподвижно в воздухе, бешено вращая крохотными блестящими крылышками. Он тоже играл и пел одновременно, но его мелодия оказалась на грани ультразвука, и Тор ощутил чувство горечи: половина прекрасных звуков заваливалась за линию слышимости!
Он присел на корточки, рассматривая крохотный оркестр. Маленький скрипач сидел возле самого носка тяжелого сапога с магнитной подковкой. Он смотрел темными бусинками глаз доверчиво и беззащитно, лапки подрагивали от страха, но мелодии не прерывал.
Тор растроганно улыбнулся. После мрачной бездны черного космоса с холодными льдинками звезд, после огня и пламенного вихря из термостойких дюз, после адского рева и грохота атомных двигателей – чистая, нехитрая песенка крохотных музыкантов!
В немом изумлении он смотрел на эту поляну. На каждой травинке сидел маленький исполнитель и самозабвенно, во всю мочь выводил собственную песенку. Но звучали они настолько слаженно и красиво, что холодело внутри, будто он стоял на самом краю звездной бездны.
Прозвучали печальные басовые ноты: в утреннем воздухе тяжело прогудел коричневый жук и шлепнулся в мягкую траву.
Трепеща радужными крыльями, на кончик травинки опустилось совсем уже странное существо. Длинное тельце с утолщением на груди состояло из ряда сегментов изумрудного цвета, половину круглой головки занимали сказочные глаза! Огромные и сферические, они отливали красным, оранжевым, ультрамариновым и сотнями других, никогда не существовавших – он это знал! – цветов и оттенков.
– Фасеточные, – зарегистрировал мозг автоматически. – Не меньше двадцати тысяч омматидиев. Безумное расточительство!
Тор успел отметить, что верхняя половинка бесподобных глаз состоит из более крупных фасеток, чем нижняя, и может воспринимать только фиолетовые и синие лучи, зато нижней частью эта, по всей вероятности, охотница в совершенстве различает тончайшие нюансы красного, желтого и зеленого цвета. Понятно и это: на полной скорости достаточно заметить промелькнувший силуэт на фоне голубого неба, – для этого достаточно увидеть его в форме темного пятна, – зато нижней части огромных глаз приходится находить добычу среди зеленых и желтых травинок, коричневых комочков земли, всяких палочек и щепочек. В этом случае совершенное цветовое зрение просто необходимо…
Он привычно анализировал, но вот элегантная охотница в отчаянии схватилась хрупкими передними лапками за голову, и он вздрогнул от беспокойства, внутри похолодело. Что случилось? Милое существо, тебя обидели?
Лапка об лапку, потом снова за голову… Наконец он понял и сразу ощутил несказанное облегчение. Уф-ф… Балерина воздушного океана просто умывается!
На соседней травинке сидел еще один умывальщик. Большой, солидный, похожий на того самого крошечного скрипача, только вдвое крупнее. Этот неторопливо и деловито протаскивал через сложные челюсти блестящие лапки, спокойно выкусывал из зазубринок мельчайшие соринки. Сначала правая лапка, потом левая… затем правая задняя… левая задняя… Пропустил? Нет, подошла очередь и правой средней. Закончив с лапками, умывальщик занялся чудесными и гибкими усиками. Страшной задней лапой с шипами на внутренней стороне голени он зацеплял каждый усик в отдельности и подгибал ко рту. Глядя, как ужасные челюсти смыкаются, грозя перекусить чудесные антенны, Тор чуть не крикнул: «Что ты делаешь, откусишь!» – но огромным усилием воли стряхнул чары.
А умывальщик вдруг встрепенулся, провел зазубренной лапкой по коричневому надкрылью и – странная, никогда не слышанная мелодия ударила током в каменное сердце, сжала, заставила пульсировать в собственном колдовском ритме, раскрыла сокровеннейшие тайники души, в которые не смог заглянуть даже Электронный Суперпсихолог Фомальгаута… Тайники, о которых не подозревал он сам!
На востоке над горизонтом появилась узкая серая полоска. Она неторопливо разрасталась вширь, приобретала синий оттенок, а само небо все еще оставалось черным и фиолетовым, словно мантия сказочного колдуна с медленно тускнеющими блестками звезд.
Где-то в вышине чуть слышно пронесся утренний ветерок. Светлая полоска над горизонтом ширилась, наливалась голубой краской, к сияющему ультрамарину стал подмешиваться розовый оттенок. Краски уверенно зрели, наливались соком, появились оттенки и переходы. Теперь уже все небо приобрело голубой тон, а на востоке…
На востоке полыхало зарево! Такого немыслимого буйства красок он не встречал даже на священных картинах древних мастеров, никакая фантазия не сотворила бы такое сказочное, магическое зрелище…
Умывальщик вдруг сильно и резко оттолкнулся, пулей взлетел в воздух и там, в бездне голубого неба с оранжевыми облаками, расправил волшебные пурпурные крылышки…
И оттого, что он так просто оборвал свою ликующую песнь, Тор ощутил болезненный укол в ожившее сердце. Зеленый стремительный силуэт с красными крылышками давно исчез, а он все еще сидел в том же положении, с удивлением чувствуя, как утихает бешеное сердцебиение, безмятежный покой расправляет окаменевшие мышцы, мудрая умиротворенность выравнивает дыхание…
И вдруг понял причину. На бледно-голубом цветке в форме колокольчика сидел крошечный жучок и трогательно пиликал нехитрую однообразную песенку. Это она сняла напряжение, напомнила о покое, вечности, смысле бытия…
Вокруг медленно разворачивались нежные бутоны диковинных растений. Дикое множество первобытных форм! Всюду он видел множество устремленных на него любопытных глаз. Самых разных: фасеточных, стебельчатых, суперпозиционных, телескопических, инвертированных.
Тоненько-тоненько запела над самой головой нежная, прозрачная мелодия худенького существа с прозрачными крылышками и тоненькими ножками. Оно вибрировало в воздухе, а узенькие крылышки взмахивали настолько часто, что сливались в блестящий шар. Вскоре к нему присоединилось еще несколько подобных созданий, и утренний гимн жизни проник в самую глубину естества Тора.
Над ухом звенел почти за порогом слышимости тоненький голосок безротого существа с тончайшими крылышками. Песнь была ликующей, но Тор уловил и оттенок грусти. Жизнь так коротка и познать ее за этот срок… Всего сутки могло просуществовать это создание. И – умереть!
В строгом торжественном одеянии сел на былинку черный элегантный жук с блестящими надкрыльями…
Тор вбирал в себя чародейские краски, захлебываясь от изобилия чудес и красоты. Планета Закатов?
Этот мир – планета Восходов!
Он видел, как неподалеку грузно опустилось на луг примитивное сооружение из металла, с нелепым винтом наверху. Оттуда начали выпрыгивать солдаты с оружием наизготовку. Потные и сопящие, они долго выстраивались в цепь, потом побежали к нему, тяжело топая сапогами.
До раскрытого люка – рукой подать, но Тор не мог пошевелиться. Пришлось бы стряхнуть крошечного скрипача, который теперь сидел у него на обшлаге рукава и самозабвенно пел о неизмеримой ценности всего живого.