13
Теперь и монах полностью вошел в мой мир вслед за нею. Внезапно все пошло не так, как прежде. Все стало неправильным. Когда он шел, все вокруг начинало сворачиваться, как аномальная волновая функция. Хотя с виду ничего не изменилось. Что такого он принес в мой мир, что мне стало неуютно от его присутствия? Может, это некая турбулентность? Может, я начал вращаться быстрее? Трудно сказать. Где она его нашла? Зачем она притащила его? Старое дерево достигает предела роста и рассыпается в щепки, когда он проходит мимо. Похоже, мне не нравится этот человек, невидяще шаркающий среди хрустальных и каменных деревьев моего сада. Впрочем, возможно, я полюблю его позже, когда придет время. Неприязнь и любовь часто так похожи. В то же время всегда занятно наблюдать, как новое существо входит сюда. Моя пыточная беседка поджидает их, но до нее еще пятьдесят шагов. Она, конечно, знает об этом. Все Алисы познали это, но первой было труднее. И все же чертовски увлекательно следить, как все эти вещи делают свое дело. Да, с ним все будет в порядке. В игру время от времени надо вводить новую кровь. Я дам поиграть им...
14
В беломраморном дворце махараджи Аламкара их встречали пиром с музыкой и танцами, ибо Калифрики однажды выполнил для этого правителя одну работу, связанную с появлением тигра-призрака и исчезновением многих членов королевской семьи. До позднего вечера красноречивый рассказчик развлекал их приукрашенной до неузнаваемости версией этих событий.
На следующий день, когда Калифрики и Алиса прогуливались среди стен из роз в королевском саду, камергер Раза послал за ними, чтобы обсудить дело, о котором Калифрики упоминал накануне.
Усевшись за невысокий столик напротив тучного смуглого человека с изогнутыми блестящими усами, они склонились над камнем, известным под именем Кинжал Рамы, лежавшим перед ними на куске черной ткани. Почти четыре дюйма в длину, он был широк у основания, сужаясь кверху до остроты карандаша; силуэтом он походил бы на вытянутый равнобедренный треугольник, если бы не обтесанные нижние углы. Камень был чистой воды, без намека на какой-либо цвет. Подняв камень, Калифрики подышал на него. Конденсат мгновенно испарился. Затем он начал рассматривать его в лупу.
– Безупречный камень, – сказал Раза. – Вы не найдете ни одного изъяна.
Калифрики невозмутимо продолжал осмотр.
Он сможет продержаться достаточно долго, – сказал он Алисе по-гречески, – если я обрамлю его соответствующим образом, используя определенные свойства Нити для контроля внешних воздействий.
Самый восхитительный камень для вашей дамы, особенно если носить его меж грудей, – продолжал Раза. – Он несомненно повлияет на чакру сердца, – улыбнулся он.
Положив на стол мешок с золотом, Калифрики открыл его и вытряхнул содержимое.
Взяв один из маленьких слитков, Раза внимательно изучил его. Он поцарапал его кинжалом и тщательно измерил, покачивая тюрбаном. Затем положил на весы, которые заранее были приготовлены на столе.
Золото редкой чистоты, – заметил он, бросая слиток на стол. Затем он поднял еще несколько слитков из стопки и дал им выпасть из рук. – И все же этого недостаточно за такой знаменитый камень. Ведь его, возможно, Рама брал с собой на битву с Раваном, когда отвоевывал Ситу.
Меня не интересует его история, – ответил Калифрики, высыпая содержимое второго мешка рядом с первой кучкой слитков. – Я слышал, сборщики податей не слишком преуспевали последние несколько лет.
Ложь! – заявил Раза, открывая стоявший рядом сундук и запуская в него руку. Он извлек оттуда пригоршню полудрагоценных камней и рассыпал ее по столу. Среди них оказалась искусно вырезанная гора из бледно-зеленого нефрита, по которой змеилась, извиваясь по часовой стрелке, спиралеобразная дорожка от подножия до вершины. Взгляд Разы упал на эту поделку, и он постучал по ней толстым указательным пальцем. – Скорее эта спираль изменит направление, – сказал он, – чем я начну распродавать свои сокровища, просто чтобы добыть денег.
Калифрики поднял руку. Нить с запястья, коснувшись нефрита, казалось, прошла сквозь него. Камень слегка качнулся. Спираль теперь закрутилась в противоположном направлении.
Глаза Разы округлились.
Я совсем забыл, – тихо сказал он, – что вы волшебник и убили тигра-призрака.
На самом деле я не убивал его, – сказал Калифрики. – Он все еще бродит поблизости. Я просто договорился с ним. Рассказчикам известно далеко не все.
Раза вздохнул и дотронулся до живота.
– Эта работа так трудна, – сказал он, – что иногда
вызывает у меня боли в животе. Прошу меня извинить.
Он извлек маленький флакон из мешочка, висевшего на поясе, и Калифрики вновь поднял руку. Когда камергер, откупорив сосуд, поднес его к губам, Калифрики сказал:
– Подождите.
Раза опустил флакон.
Да? – спросил он.
Если я излечу вашу язву, – сказал Калифрики, – вы легко можете вызвать ее к жизни излишними волнениями и растравить ее избытком специй. Вы понимаете меня?
Излечите ее, – сказал Раза. – Трудно выработать философское отношение к жизни перед лицом жестокой необходимости, а я и в самом деле люблю ароматную пищу. Но я попробую.
Калифрики вновь пошевелил запястьем, и Раза улыбнулся. Закупорив флакон, он убрал его в мешочек.
– Хорошо, волшебник, – сказал он. – Оставь золото. Возьми камень. И если увидишь белого тигра вновь, дай ему знать, что оказался здесь случайно и что сделка остается в силе.
Позже в саду, когда спустились сумерки, Алиса спросила его:
– Как вам удалось изменить камень?
– Окружность сечения нити составляет меньше трех сот шестидесяти градусов, – ответил Калифрики. – Отрицательное давление антигравитации воздействует на геометрию окружающего пространства. Этот отсутствующий угол является моим ключом в другие пространства. Я просто пропустил камень через высшее пространство.
Она кивнула.
Кажется, я припоминаю, что меня учили чему-то подобному, – сказала она. – Но как вы исцелили язву?
Я ускорил течение времени в окружающих тканях, позволив естественным процессам тела исцелить ее. Надеюсь, что он примет мой совет и научится защищаться как от работы, так и от искушения пряной пищей.
Они свернули в часть сада, которой еще не видели. Низкорослые цветы покрывали ровную почву вдоль извивающейся дорожки, по которой они шли. Внезапно все исчезло, осталась только тьма южной ночи с мириадами сверкающих звезд, которые наблюдали, как они входят в маленький дворик константинопольской виллы Калифрики.
От вас все еще пахнет розами, – сказала она.
От вас тоже, – ответил он, – спокойной ночи.