– А почему вы вообще уверены, что там именно Тибальд?
– Я туда разве что голову не засунул… А вы? Нашли что-нибудь?
– К сожалению, да. С той стороны есть бочаг с родником, ночью там кто-то был: по утверждению Новака – да и сам я так думаю, двое, одетые в полетные комбинезоны. Так вот один из них с раннего утра валяется в лесу мертвый и самое интересное, что мертвец этот – массин-ру.
Дервиш недоуменно зашевелил бровями.
– Вот так номер… он убит?
– Похоже, что это один из тех, что пришли на катере, и умер он от полученных при посадке ранений. Но это не самое главное: покойник – пси-навигатор.
Козак даже не думал, что всегда насмешливый проводник может так взволноваться. Он сдернул с головы шляпу, вытер ею выступивший на лбу пот и достал сигару.
– Вы не ошиблись?
– Радужный зрачок, Пауль. Я почему-то сразу подумал, что вы про них тоже кое-что слышали. Радужный зрачок: вживую я их, понятно, видеть не мог, но снимков – сколько хотите. Плюс описания, вы же понимаете, что в таких вещах я должен разбираться по определению. Это безусловно пси-навигатор.
– Так что же, получается, что ему больше двухсот лет? Но массин-ру столько не живут, их предельный срок лет семьдесят, редко восемьдесят. Они даже до ста никогда не доживают.
– Вот то-то и оно, Пауль. Поверьте, я шокирован не меньше вашего. Выходит, что либо кто-то до сих пор выращивает эту странную поросль, либо перед нами массин, каким-то образом протянувший четыре своих срока. Но на дряхлого старца он, кажется, не похож: не молод, но и не дохляк. Вот и думайте.
– Вы когда-нибудь видели четырехсотлетнего человека? – скривился Дервиш, старательно выпуская дым себе в ноги. – Я лично – нет, и не думаю, что кому-нибудь удастся столько прожить: хоть в Тибете, хоть где. Или он что, пролежал двести лет в криокамере? Так тоже не бывает.
– Да уж, теперь я полностью согласен с вами: тут действительно происходит что-то непонятное.
– Ладно… – Дервиш тщательно затоптал недокуренную сигару и поправил висящую на боку кобуру. – Что будем делать? Пойдем знакомиться или будем ждать, пока они сами вылезут на свежий воздух?
– Ждать, кажется, некогда. Бублик?
– Да, сэр?
– Остаешься здесь вместе с Жаклин. Если кто-то из клиентов побежит на волю, останови. Но только по ногам, понял? Они до зарезу нужны мне живьем.
– Не волнуйтесь, сэр. На таком расстоянии я еще не промахивался ни разу. Все сделаю в лучшем виде.
– Я слева, – решил Дервиш. – Брайан, вы со мной. Остальные с шефом, справа. Ручей лучше перейти по перекату, вон там, – он махнул рукой, показывая направо.
Козак ощутил, как по спине пробежали давно забытые мурашки. Некогда хорошо натренированный, его организм перешел в состояние боевой алертности, увеличивая скорость реакции и остроту зрения. Коротко кольнули в висках острые иголочки: годы все-таки напомнили о себе, но полковник знал, что на короткий рывок его хватит.
Время теперь текло немного не так, как всегда. Ручей они пересекли буквально в несколько прыжков, и вот уже нос втянул запахи влажных камней, остролиста и чего-то еще, немного солоноватого, что ли. Козак замер в шаге от тесной, вытянутой сверху вниз щели, попытался прислушаться, но это было бесполезно, гром водопада заглушал все на свете. Из-за соседнего камня появилась узкая рука Дервиша. Козак закусил губу и резко дернул затвор излучателя. Закрыл глаза, плотно смежив веки – внутри пещеры его, вероятно, ждал сумрак. Досчитал до двадцати, взмахнул рукой и первым ворвался в щель.
Тибальд – это, несомненно, был он – сидящий на каком-то измятом пластиковом ящике с незнакомыми Борису надписями, резко вскинулся ему навстречу, но тут же отлетел назад, шмякнулся спиной о песчаный свод своей норы, да так и застыл, недоуменно таращась на фигуру в пятнистом десантном комбинезоне, молнией метнувшуюся к бесформенной, как могло показаться, куче грязного тряпья, сваленной в глубине пещеры. Из тряпья на секунду высунулся короткий оребренный ствол, но тут же упал вниз: куча зашипела, превращаясь вдруг в человеческую фигуру, однако завершить маневр ей не удалось, тяжелый ботинок ударил ее туда, где должен был находиться живот, раздался писклявый жалобный вопль, и Дедушка Дзе, сложившись пополам, осел на песок.
– Клима-ахрр, – простонал он.
– Шлимазл, шлимазл, – согласился Козак, отшвыривая ногой его оружие – неведомой ему конструкции пистолет с коротким выдвижным прикладом.
– Не бейте его! – с кошачьим мявом оторвался от стены Тибальд, но особо разгуляться не успел, так как был тут же перехвачен железными пальцами Дервиша. – Не бейте его! – повторил он, пытаясь зачем-то дергаться. – Он же совершенно беспомощен!
– Беспомощен? – ощерился Козак. – Новак, подай знак Бублику, что все в порядке… хорошенькая беспомощность…
– Он беспомощен по сравнению с вами!
Козак резко обернулся и встретился взглядом с Дервишем. В желтоватом полумраке пещеры, слабо освещаемой единственным фонарем, ему показалось, что глаза проводника коротко и яростно блеснули. Тогда Борис шагнул к стоящему на коленях Дедушке и, наклонившись, резким движением сорвал с его головы коричневый конусовидный капюшон. Дзе медленно повернул к нему голову.
В это мгновение полковник Козак отчетливо услышал свое дыханье.
На него смотрело лицо почти человека. Почти – если бы не острый длинный нос, слишком тонкий контур нижней челюсти и огромные, бездонно-зеленые глаза под густыми, уходящими к вискам светлыми бровями. На голове у штурмана росли вполне человеческие светлые волосы. Несколько секунд Козак молча смотрел на это удивительное лицо, совершенно не ощущая обычного в таких случаях отвращения, вызываемого неизбежным ксеношоком, потом все же разомкнул слипшиеся губы.
– Ты кто? – тихо спросил он.
– Даже этого вы не знаете! – вдруг захохотал Тибальд.
Борис повернулся к нему и вдруг ощутил себя полнейшим кретином. Вместо того, чтобы схватить голубчиков и поскорее отволочь в укромный уголок, где и запрессовать до полной потери воли к сопротивлению, он позволил себе впасть в кататонию – теперь уже ни Тибальда, ни его зеленоглазого Дедушку как следует не придавишь. Они видели его изумление, его пусть и кратковременную, но все же – потерю контроля над ситуацией – его слабость.
– Перед вами уло, господа, – тихо проговорил Тибальд, неожиданно успокоившись. – Не трогайте его, он вдвое меньше вас по весу и соответственно слабее. Такой противник не сделает чести земному офицеру, поверьте мне: по крайней мере, если речь зашла о рукопашной.
Дервиш, все так же удерживая вывернутые за спину локти пирата, мотнул головой, указывая Козаку на лежащее возле его ног оружие. Полковник не глядя сунул чужой пистолет в набедренный карман, потом повесил на плечо электромат Тибальда и посмотрел на окаменевших Азаро и Хеннена:
– Пошли.
Инженер и Брайан вылетели из пещеры как ошпаренные, следом за ними вывел пирата Дервиш. В тесной пещерке наступила тишина, лишь водопад наполнял весь ее объем своим приглушенным гулом. Козак встал над скрюченным чужаком. Теперь, когда складки широкого одеяния уже не так маскировали его фигуру, он видел, что тот и впрямь тщедушен, словно кузнечик. Узкие пятипалые ладони с длинными розовыми ногтями все еще гладили ударенный живот, тонкие, казавшиеся ему серыми губы, мелко подрагивали.
– Твоя биохимия сильно отличается от нашей? – спросил Козак.
Дзе опустил ресницы.
– Нет, – его голос был едва слышен, как шорох ветра.
– Тебе помогут наши лекарства?
– Пройдет. Бывало хуже.
– Тогда вставай и руки за спину. Вперед.
С коротким стоном штурман встал на ноги, накинул на голову капюшон и медленно пошел к выходу. Двигаясь следом, Козак машинально отметил, что кинематика движения у него не отличается от человеческой. Значит, и схема опорно-двигательного аппарата такая же.
Человечество никогда еще не встречало чужих, имеющих такое сходство с хомо. Даже массин-ру, самые человекоподобные по внешнему облику, происходили от сумчатых яйценосных хищников, со всем соответствующим набором психологических нюансов. Эволюция, породившая уло, не могла значительно отличаться от человеческой – значит, и психопортрет тоже.
«И все эти столетия…» – с непонятной грустью подумал Козак, глядя в спину Дзе.
* * *– Оставаться здесь, – приказал Борис своим наемникам, когда последний из них, Новак, спустился по тросу внутрь скалы. – Дело, к сожалению, теперь уже касается не только и не столько меня, сколько стратегической разведки. Я надеюсь, среди вас нет особо ушастых, которые желают иметь разговоры с моей конторой? Вот и хорошо. Отдыхайте. А вас, Пауль, мне придется попросить…
– Я уже понял, – коротко кивнул Дервиш. – Ладно, не переживайте. Я тоже когда-то носил погоны со звездочками.
– Это меня уже не удивляет. Идемте поглубже в коридор.
– Не нужно. Пошли, парни.
Дервиш взял с пола плоский тюк с рационами и дернул Тибальда за рукав куртки. Протиснувшись вместе с пленником через проем, ведущий в святилище, он включил свой синий фонарь и посветил куда-то вбок. Козак, пихая перед собой совершенно безучастного Дзе, увидел, как часть шершавой каменной стены отъехала в сторону открывая какой-то проход.
– Тут есть миленькая комната. Даже с койками, если хотите. Вентиляция только слабая, поэтому ночевать здесь нежелательно, – раздался в синем мраке голос проводника. – Оттуда, снаружи, ничего не слышно… а в зале – вы обратили внимание? – если наверху покатится камешек, мы тут же все услышим.
– Я заметил, – сказал Козак, вытаскивая из кармана мощный прожектор.
В помещении с низким потолком и такими же шершавыми неровными стенами Борис не без удивления разглядел вдоль стен довольно широкие ступени-скамьи, вырубленные, очевидно, вместе с самой этой залой. В центре ее находилось небольшое углубление ровной шестиугольной формы.
– Там слив, – пояснил Дервиш, поймав его взгляд. – Но он почти забит песком, так что срать туда не рекомендуется. Сходить по нужде можно в большом зале.
– Я знаю, вы же говорили, – отозвался Козак, продолжая осматриваться.
– Я не вам. Я нашим гостям…
Проводник ловко расстелил на ближайшей скамье старенькую плащ-палатку и, раскрыв тюк, выложил на нее несколько банок и пакетов.
– Дзе, откройте лицо, – произнес Козак.
Недвижно стоящий у входа чужак откинул капюшон и, подойдя к скамье, немного неуклюже сел. В его глазах уже не было боли. Они вообще не имели выражения – просто два пустых изумрудных колодца, в упор глядящие на широкоплечего мужчину с коротким свинцово-седым «ежиком» на голове. Козак выдержал его взгляд. Дзе был примерно одного с ним роста, но сейчас полковник чувствовал свое неоспоримое, природой данное превосходство над уло – пусть уже и немного округлые, но мощные плечи и тяжелые, поросшие темным волосом кулаки. Он прекрасно знал, что одним ударом надолго (а можно и навсегда) уложит что Дзе, что более крепкого, но увы, привыкшего к искусственной гравитации Тибальда.
– Давайте договоримся кой о чем, полковник, – негромко произнес пират. – Мы ждали здесь других людей, но раз уж нас взяли вы, то и разговор у нас пойдет именно с вами.
– Вы и меня знаете? – усмехнулся Козак.
– Я всех знаю, – спокойно кивнул Тибальд. – Признаться, я ничего не слышал о причинах, по которым вас перебросили на меня, да еще и отправили «в поле», но они, должно быть, выглядели для вашего шефа достаточно вескими… хотя удар у вас тоже весомый, я и не думал, что такой почтенный аналитик, как вы, способен врезать мне не хуже молодого. Примите мои поздравления. Итак, я готов рассказать все, что знаю о готовящемся здесь событии, но, во-первых, трогайте больше Дзе – ему и так тяжело, а во-вторых, обещайте мне, что последуете некоторым моим советам, не особо вдаваясь в их суть.
– Не слишком ли многого вы требуете?
Тибальд поморщился и опустился на скамью рядом со своим штурманом.
– Послушайте, не считайте меня идиотом. Я понимаю, что вам все же удалось меня выследить, но вот все остальное совсем не похоже на серьезную операцию вашего уважаемого заведения. Ваши люди – не офицеры-оперативники, а банда местных наемников, это я понял с первого взгляда. Кто таков ваш помощник, мне пока непонятно, но его внешность явно не соответствует облику офицера ДВР. То есть вы пришли сюда один. Что это? Почему? Не знаю. Но точно знаю, что вы только шли по следу, не понимая, куда можете угодить. Я могу рассказать вам, кого я ждал. Интересно? Сюда должен был прибыть подполковник Алан Делорм из местной «четверки» со своими людьми. Я прекрасно понимал, чем мы рискуем, но Делорм – единственный человек на Норри, способный хоть как-то разрулить ситуацию. Я был уверен, что в конечном итоге он нас отпустит.
Дервиш, вскрывавший банку с консервированной ветчиной, едва заметно дернул щекой, и Козак понял, что он знает о неожиданной смерти Делорма. Вот Тибальд о ней не знал…
– Ладно, – примирительно махнув рукой, Козак взял себе пиво и присел напротив Тибальда и его загадочного штурмана. – Для начала расскажите мне, кто сейчас болтается в Горлышке.
– Там довольно странная, на мой взгляд, компания. Во-первых, там уже больше недели торчит орава каких-то совершенно сумасшедших археологов. Во-вторых, там Гусак с тремя своими людьми. И самое странное, что они, кажется, умудрились договориться.
– Гусак? – удивился Борис, услышав имя хорошо известного ему контрабандиста. – Он-то здесь что делает?
– То же, что и остальные. Ждет прибытия арелиата.
На миг Козак так и застыл с откупоренной банкой в руке. Такого количества потрясений за один только день он уже давно не испытывал. Арелиат!..
Сто восемьдесят лет назад в осваиваемой землянами сфере словно ниоткуда возник чужой корабль, абсолютно не похожий ни одну из известных человечеству конструкций. Первое же его появление ознаменовалось гибелью трех патрульных фрегатов. Через месяц последовало нападение на конвой эггли, шедший под грузом с Земли. Конвой был разграблен… людьми, составлявшими экипаж странного звездолета. После этого удара корабль исчез, чтобы вновь выплыть уже через пять лет, и снова – нападения, грабеж, короткий жаркий бой, стоивший земному флоту нескольких линкоров и крейсеров. Разведка обратились к тиуи. Полученная от них информация выглядела довольно сумбурно и малопонятно. Корабль они называли «арелиатом», но кто его создал, и главное, каким образом им завладели представители хомо, тиуи не знали. Или не захотели рассказать. Единственное, что они сообщили – это то, что таинственный арелиат очень стар, и технически он на тысячелетия превосходит самые передовые земные достижения.
Нападения, правда, довольно редкие, продолжались еще лет двадцать. Черный звездолет то исчезал, то появлялся вновь, нападая на конвои Триумвирата и, редко – землян. Его несколько раз удавалось заманить в ловушку, но он каждый раз уходил, изрядно проредив ряды охотников. В конце концов он исчез окончательно, навсегда оставшись одной их многих тайн бесконечного Пространства. И вот теперь этот арелиат должен прибыть сюда! Но зачем? Нападение на почти беззащитную колонию выглядело событием из ряда вон выходящим. Никто, даже Тибальд, никогда не атаковал давно обжитые миры – по сути, это значило объявить войну всему человечеству, а сталкиваться со столь многочисленным и хорошо вооруженным врагом желающих не было.
– Кому он сейчас принадлежит? – быстро спросил Козак. – Хомо?
– Последние полтараста земных лет он не принадлежит никому, – ответил Тибальд. – Экипаж, владевший им в известный вам период, покинул свой арелиат по истечению фазы.
– Свой? Он что, не один?
– Насколько мне известно, до нашего времени их дошло несколько. Сколько точно – не знаю, как никто не знает, сколько их было выращено. Но сюда, на Норри, придет именно тот, на котором ходил тот самый экипаж, о котором вы слышали. Он привык к людям… не только к людям, конечно, но люди ему сейчас нужнее всего. Ему пришел срок возвращаться к активной фазе перемещений. Для этого нужен экипаж. Желательно, чтобы людей в нем было большинство. Да впрочем, вы ведь наверняка не знаете толком, о чем идет речь. Арелиат – это просто инструмент познания, такой же, как тиуи, только более ранний и более, скажем так, дорогостоящий. Его создатели – те же, что создали тиуи. Просто раньше у них была более сложная программа, потом по каким-то причинам ее модифицировали в сторону упрощения. А позже, через пару тысяч лет, они просто ушли отсюда, бросив за ненадобностью несчастных тиуи, уже научившихся ощущать себя расой, и старые арелиаты, спящие в нескольких укромных уголках. Но вырубить систему управления, «энергетические треугольники», определяющие цикличность жизни арелиатов, то ли забыли, то ли просто махнули на все это хозяйство рукой, не думая о последствиях. Я думаю, что именно так оно и было. Если бросили ни в чем не повинных разумных тиуи, то обо всем остальном и говорить нечего.