ВАРИАЦИИ НА ТЕМУ: XI
ПОВЕСТЬ О ПРИЕМНОЙ ДОЧЕРИ
Когда небо потемнеет, стань рядом со мной на древней планете людей и обратись к северу, погляди вдоль рукоятки Ковша и еще чуть за ней налево... Ну как, видишь? Ощущаешь? Ничего нет, только холодная тьма? Попробуй-ка снова, закрой глаза, пробуй снова, теперь уже внутренним зрением, внимай крику диких гусей, замысловато отдающемуся в бесконечном пространстве...
Вот оно, сияние! А теперь постарайся задержать его в умственном взоре и, сминая пространство, направь к нему свой корабль. Тихо, тихо, не промахнись. Девственная планета. Новые Начала...
Вудро Смит, человек со многими лицами и именами, всякое повидавший, высадил свой отряд на Новых Началах, планете чистой и ясной, как утро. "Приехали", – сообщил он своим спутникам. Бесконечные мили нетронутой прерии, бескрайние леса, не знакомые с топором, извилистые реки, высокие горы – повсюду богатства и везде опасность. Тут тебе жить, тут умереть, ну а грехом можно счесть только смерть. Бери лопату, держи топор, строй лачугу, ставь забор – следующим летом подымешь повыше – веди борозду, ставь стены и крышу.
Учись выращивать, учись есть. Здесь не купишь, здесь все надо сделать самому, своими руками! А как научиться? Ошибешься – попробуй снова и снова...
* * *
Эрнст Гиббонс, он же Вудро Смит, известный также под именем Лазаруса Лонга и так далее, президент коммерческого банка Новых Начал, вышел из столовой "Уолдорф". Он стоял на веранде, ковырял в зубах и деловито оглядывал улицу. С полдюжины оседланных мулов и прыгун в наморднике были привязаны к коновязи у его ног. Справа, под навесом торгового дома "Доллар ребром", владелец Э.Гиббонс, разгружался караван мулов. В пыли посреди улицы валялся барбос; верховые старательно объезжали его. Слева, на противоположной стороне улицы, дюжина детей с шумом играла во дворе начальной школы миссис Мейбери.
Не сдвинувшись с места, он насчитал тридцать семь человек. Какие перемены за восемнадцать лет! "Доллар ребром" был уже не единственным поселением и даже не самым большим. Новый Питтсбург куда больше (и грязнее), а Сепарацию и Единение можно уже считать городами. И все это родилось после двух рейсов из колонии, едва не погибшей от голода в первую зиму.
Он не любил вспоминать об этой зиме. То самое Семейство... впрочем, каннибализм так и не удалось доказать... но все же неплохо, что их нет в живых.
А теперь можно об этом забыть. Умерли слабые, скверные скончались или погибли; уцелели – как всегда – самые сильные, умные и благородные. Новыми Началами можно было гордиться, теперь планета будет становиться лучше и лучше еще долгое время.
Все же двадцати лет на одном месте довольно; пора снова отправляться в дорогу. Во многих отношениях было куда забавнее, когда они с Энди – упокой, Господь, его тихую, невинную душу – вместе слонялись от звезды к звезде, столбили участки и никогда не оставались на одном месте дольше, чем было необходимо для того, чтобы прикинуть перспективы. Он подумал, не опоздает ли его сын Заккур вместе с третьей партией решившихся попытать удачи.
Приподняв килт, он почесал над правым коленом, – точнее, проверил, на месте ли бластер; подтянул пояс – прикоснулся к игольному пистолету; почесал затылок – убедился, что второй метательный нож на месте. И уже готовый присоединиться к обществу, задумался, возвратиться за свой стол в банке или же лучше двинуть прямо в торговую факторию, чтобы проверить поставки. Ни то, ни другое не казалось ему привлекательным.
Один из привязанных мулов кивнул ему. Гиббонс поглядел на животное и сказал:
– Привет, Бак. Ну, как ты, мальчик? Где же твой босс?
Бак сжал губы и шумно фыркнул:
– Памк!
Было ясно: раз Клайд Лимер привязал мула здесь, а не перед банком, значит, он намеревается попросить очередную ссуду, воспользовавшись боковой дверью. Ну что ж, посмотрим, как он будет искать меня.
На факторию можно махнуть рукой – не только потому, что Клайд заглянет и туда, просто незачем нервировать старину Рика, явившись туда прежде, чем он успеет стибрить свою обычную долю. Хорошего кладовщика трудно найти, а Рик всегда был честен – ограничивался пятью процентами, не больше и не меньше.
Гиббонс покопался в кармане куртки, отыскал конфету и протянул на ладони Баку. Мул аккуратно взял угощение, кивнул в знак благодарности. Гиббонс подумал, что после изобретения "привода Либби" способные размножаться мулы-мутанты в наибольшей степени способствовали росту колоний. Они хорошо переносили транспортировку в состоянии анабиоза – ведь когда заказываешь свиней, половину племенного стада получаешь в виде свинины – и прекрасно умели постоять за себя – мул обыкновенно мог насмерть залягать дикого прыгуна.
– Ну пока. Бак, – сказал Гиббонс. – Пойду пройдусь. Пройдусь. Скажи боссу.
– Пппо-ккка! – отозвался мул. – Бббыы-вай!
Гиббонс повернул налево и пошел вон из города, раздумывая о том, какую сумму можно выдать Клайду Лимеру, взяв под залог Бака. Кроткое верховое животное ценилось, а кроме него Клайду уже нечего было заложить. Гиббонс не сомневался, что, заложив Бака, Клайд сумеет встать на ноги – немедленно, если сумма будет достаточной. Но Гиббонс не ощущал жалости к неудачнику. Не умеющий прокормить себя на Новых Началах не стоил ничего, ему не было смысла помогать.
Да-да, незачем ссужать Клайду даже доллар! Лучше предложить просто продать мула и прибавить десять процентов к цене. Не пристало ленивому бездельнику владеть достойной рабочей скотинкой. Гиббонс не нуждался в верховом муле... однако неплохо уделять часок верховой езде. Рыхлеешь за своим столом в банке.
А может, жениться снова и подарить Бака невесте в качестве свадебного подарка?.. Интересная идея, однако все здешние говардианцы уже переженились и еще не успели обзавестись дочерьми подходящего возраста – все ждали, когда планету заселят настолько, чтобы Семейства могли завести здесь клинику. Так безопаснее. Обжегшись на молоке, дуешь на воду. Гиббонс избегал говардианцев, все они избегали друг друга в обществе посторонних... А неплохо бы снова жениться. Вот взять хоть Семейство Меджи – на самом деле они Барстоу – у них подрастают две или три девицы. Быть может, заглянуть как-нибудь? Он был доволен собой и сыт: яичница наполняла желудок, а коварные планы – голову: одновременно он раздумывал, где бы сыскать женщину, способную разделить его энтузиазм и дополнить его собственным. Эрни знал нескольких дам, умевших понять его, однако в это время суток они были недоступны и кавалерийские наскоки бесполезны. А ничего серьезного он не планировал. Нечестно обещать что-нибудь эфемерке, какой бы милой она ни была – если она по-настоящему мила, тем более. Банкир Гиббонс вышел на окраину городка и уже собрался повернуть назад, когда заметил дым, подымающийся над домом поодаль. Там живут Харперы. Точнее, жили, поправился он, пока не перебрались подальше, а теперь этот дом занимает Бад Брендон и его жена Марджи, прекрасная молодая пара из второго корабля. С одним ребенком? Кажется, да.
Зажечь очаг в такой день? Мусор, наверное, жгут...
Э, нет, дым валил не из трубы! И Гиббонс бросился к дому.
* * *
Когда он добрался до дома Харперов, полыхала уже вся крыша. Лазарус остановился и попытался оценить ситуацию. Как и у большинства старых домов, у дома Харперов не было окон на первом этаже, единственная дверь открывалась наружу и прилегала плотно – так строили тогда, когда всем здесь досаждали прыгуны и драконы.
Открыть эту дверь значило еще сильнее раздуть полыхающее пламя.
Он не стал более думать: дверь должна оставаться закрытой. Обегая дом вокруг, он приглядывался к окнам на втором этаже, прикидывая, как подняться наверх с помощью лестницы или чего-нибудь еще. Есть ли кто-нибудь дома? Неужели у Брендонов нет даже веревки с узлами на случай пожара? Наверное, нет: хорошие веревки завозили с Земли, они обходились в девяносто долларов за метр, и Харперы о такой ценности не позабыли бы.
Вот окно с открытыми ставнями, вверх струится дым...
Гиббонс завопил:
– Эй! Эй, там, дома!
У окна появилась фигура и что-то бросила ему.
Он автоматически подставил руки, подхватил – и еще в воздухе заметил, что ему кинули. Он постарался смягчить удар. В руках его оказался маленький ребенок. Гиббонс поглядел вверх и заметил руку, перевесившуюся через подоконник... Но тут крыша обрушилась, рука исчезла. Гиббонс быстро поднялся, держа на руках маленького... нет, это была девочка – и торопливо зашагал прочь от места трагедии. Едва ли в бушевавшем огне кто-то мог остаться в живых; оставалось только надеяться, что хозяева умерли быстро, и Гиббонс постарался не думать об этом.
– С тобой все в порядке, лапуся?
– Наверное, – ответила девочка серьезным тоном, – но маме ужасно плохо.
– Маме сейчас уже очень хорошо, дорогуша, – ласково произнес Гиббонс, – и папе тоже.
– Правда? – Дитя повернулось на его руках и попыталось посмотреть на горящий дом.
Он приподнял плечо.
– Правда. – И, крепко держа ее, направился в город.
На полпути им встретился Клайд Лимер, восседавший верхом на Баке. Клайд остановил мула.
– Вот вы где! Банкир, я хочу поговорить с вами.
– Потом, Клайд.
– Вы что, не понимаете? Мне нужны деньги. Все лето не везет – теряю все, к чему ни прикоснусь...
– Клайд, заткни хлебало!
– Что? – Лимер как будто только сейчас заметил ношу банкира. – Эй! А это не ребенок ли Брендонов?
– Да.
– Так я и подумал. А как насчет займа?..
– Я же велел тебе заткнуться. Банк не одолжит тебе ни доллара.
– Но вы хоть выслушайте. По-моему, общество должно помогать фермерам, если им не везет. Если бы не мы, фермеры...
– Слушай, ты! Если бы ты работал столько же, сколько говоришь, тебе не пришлось бы жаловаться на неудачу. У тебя даже в стойле грязно... А сколько ты хочешь за своего скакуна?
– За Бака? Э, я Бака не собираюсь продавать. Но вот что, банкир, у меня есть предложение. Вы человек добрый, хоть и грубиян, и я знаю, что вы не хотите, чтобы мои дети умерли с голоду. Бак – имущество ценное, и, наверное, его можно заложить за... примерно... ну скажите, за сколько?..
– Клайд, если ты действительно желаешь добра своим детям, перережь себе глотку. Тогда люди усыновят их. Никаких ссуд, Клайд, – ни доллара, ни дайма, но я куплю Бака у тебя прямо сейчас. Называй цену.
Глотнув, Лимер помедлил.
– Двадцать пять тысяч.
Гиббонс направился к городу.
– Двадцать тысяч! – поспешно сказал Лимер.
Гиббонс не отвечал. Лимер объехал банкира и встал перед ним.
– Банкир, вы берете меня за горло. Восемнадцать тысяч – и считайте, что вы обокрали меня.
– Лимер, я ничего не краду у тебя. Если хочешь – выстави его на аукцион, а я приму в нем участие, если пожелаю. Как по-твоему, сколько дадут за него на аукционе?
– Хм... тысяч пятнадцать.
– Ты так полагаешь? А я – нет. Я скажу, сколько ему лет, не заглядывая в зубы, и сколько ты заплатил за него у корабля. Я знаю, что себе могут позволить здешние и сколько могут заплатить. Ну, решай, – он же твой. Только имей в виду, что, сколько бы ты за него ни назначил, все равно придется платить десять процентов аукционеру; даже если мула не продадут. Но это твое дело, Клайд. А теперь убирайся с дороги; я хочу поскорей принести девочку в город и уложить в постель, ей пришлось нелегко.
– Ага... а сколько вы дадите?
– Двенадцать тысяч.
– Ну знаете, это грабеж!
– Можешь не соглашаться. Предположим, на аукционе ты получишь за него пятнадцать тысяч долларов, тогда на руки тебе выдадут тринадцать тысяч пятьсот. Но если аукцион оценит его всего в десять тысяч, – а это я нахожу более вероятным, – ты получишь лишь девять тысяч. Пока, Клайд, я тороплюсь.
– Ну хорошо... тринадцать тысяч.
– Клайд, я уже назвал свою цену. Тебе часто приходилось иметь со мной дело, и ты знаешь, если я сказал – все, значит, все, торговаться бесполезно. Но если добавишь седло, уздечку и ответишь мне на один вопрос, я утешу тебя еще пятью сотнями.
– Какой вопрос?
– Зачем ты подался в эмиграцию?
Похоже, Лимер удивился, потом безрадостно усмехнулся.
– Потому что свихнулся, если хотите знать правду.
– Мы все такие в известной мере. Это не ответ, Клайд.
– Ну что ж... Мой старик был банкиром и такой же цепкий, как и вы. У меня все было хорошо: респектабельная работа, я преподавал в колледже. Но платили не слишком много, а старик мой всегда фыркал, когда я оказывался без денег, совал нос не в свое дело, насмешничал. Наконец мне все так надоело, что я спросил у него: не хочет ли он отдать мне и Ивонне нашу долю, оплатив нам билет в "Энди Джи"? Мы уедем, и он избавится от нас.
К моему удивлению, он согласился. И я не передумал. По-моему, человек с хорошим образованием – как у меня – может преуспевать где угодно... Мы ведь собирались не на дикую планету, все-таки приехали со второй партией – может, вы помните?
Но попали мы не туда, куда ехали, а в самую глушь, и мне пришлось делать такое, чем джентльмену заниматься не положено. Но вы только подождите, банкир; ребята подрастают, им потребуется образование посерьезнее тех пустяков, которые преподает миссис Мейбери в своей так называемой школе. Вот тогда-то я и понадоблюсь – и вы еще будете вежливо говорить со мной, звать профессором. Вы еще увидите!