Она чувствовала, что в отеле «Парадиз» ей понравится. Мне некуда ехать. Чтобы написать серьезную книгу, нужны определенные условия. Внезапная тоска сжала сердце. Впервые мадам Катрин подумала о Карле с некоторой благодарностью. Грязная душа, грязные деньги, грязная смерть, но ведь он думал о том времени, когда его не будет, предчувствовал. Всю жизнь я живу на грязные деньги. Мой отец воровал на производстве. Мой дядя попал в тюрьму за мошенничество. Правда, даже японский премьер-министр не избежал такой участи. Большие деньги никогда не бывают чистыми. Если сюда никого не селили целых пять лет, значит, система господина барона Карла фон Баума (разумеется, через подставных лиц) продолжала работать. Мне понадобится обувщица, салон мод, все такое прочее, понимаете?
Администратор понимал.
Он заворожено прислушивался к смеху и плесканью в ванной.
– Ваша спутница, кажется, не закрыла дверь…
– Это никому не мешает?
– Что вы, мадам!
Они вошла в спальню.
Изысканной работы бра, нежная сумеречность.
Смутные зеркала повторяли рисунок бледных нантских обоев.
Огромная кровать раскрыта как лесная поляна. Дубовая дальняя спинка в полстены, она образовывала уютный, но несколько странный, как бы источенный углублениями массив, здорово удививший мадам Катрин. Здесь живут стрижи? Какие неизвестные птицы так изрыли изысканную спинку?
– Вам будет удобно, мадам.
Она кивнула, и увидела белый квадрат.
Как бы ни устроиться на огромной кровати, как бы ни упасть на тонкий шелк чудесной поляны, отчетливо источающую запах цветов, каких-то неведомых, едва улавливаемых благовоний, белый квадрат всегда останется перед глазами.
Сердце мадам Катрин дрогнуло.
Карл знал, чем ее укорить».
ФАЙЛ ОБОРВАН
«…кокаиновая полька».
ПЕРЕЗАГРУЗИТЬ
ЗАЛОЖНИКИ (за сутки до титров)
Не дразни меня.
У нас в Сербии…
Ничего не хочу знать о твоей Сербии.
Нам, правда, принесут все, что мы заказали? Всю эту одежду? И мои туфельки? Хочу туфельки. Ой, как я их хочу, у меня просто глаза горят. Такое красивое сексуальное белье, почему ты не позволила?
В ближайшие дни у тебя не будет клиентов.
Хочешь, чтобы я радовала только тебя?
Нет. Спать мы тоже будем раздельно.
Адриана захлопала в ладошки.
Думаешь, это музыка?
Она вытянула из-под подушки странную шапочку.
Похожа на пластиковую, но не пластик. Мягкая на ощупь. Ой, тут пластинки. Наверное, золотые? Адриана натянула шапочку. Правда, я похожа на Орлеанскую деву? И откинулась на подушку. Это не музыка.
Лицо ее изменилось.
Она смотрела на белый квадрат, но вряд ли что-то видела.
Мадам Катрин покачала головой. Наверное, Адриане семнадцать, ну восемнадцать от силы, все ей в новинку, даже чистые белые простыни для нее не данность, а прямо настоящее чудо… Красивые губы… Карл предусмотрел все… Даже эти шапочки… Наверное, они снимают усталость. Почему нет? Отель для серьезных людей. Забыть каждодневные хлопоты, выспаться. «Только спать, спать, спать, и не видеть снов ». Вдали от моря. Никаких стрип-баров, ночной жизни, легкомысленных девиц. Мадам Катрин с сомнением посмотрела на Адриану: одна все-таки проникла.
Буду писать книгу.
Она с сомнением прислушалась к себе.
Прозвучало не очень убедительно, мешали голые груди Адрианы.
И мешал белый квадрат. Карл, наверное, долго готовил сюрприз. Карл знал, что рано или поздно я окажусь в отеле «Парадиз». Он убил поэта-авангардиста Жана Севье, никакого самоубийства там не было. А если не он, то все равно он. Жан должен был умереть, он не мог не умереть, потому что касался меня, потому что мои груди помнят ласковую силу его ладоней. Карл убрал милого лионского теоретика. Карл даже парижского прокурора накормил лягушками. Она молча смотрела на плавный изгиб бедра бесстыдно раскинувшейся Адрианы. Значит, Карл чувствовал боль. Он убил бы и Снукера, но того отделяло время. Стеклянная, ничем не прошибаемая стена времени. Может, Карл выкрал русского физика только для того, чтобы извлечь Снукера из смутных омутов его странного прошлого… Раскрутить пространство-время… Спасти от ножа, чтобы распять на кресте… У Карла был «Стог» Клода Моне. У него многое было. И все единственное в своем роде. Видимо, и я должна была стать единственной. Белый квадрат на стене – намек. Я купил тебе рай, дразнит Карл. Наконец-то ты смотришь на белый квадрат, а думаешь обо мне. Правда, он все-таки не успел обокрасть Маленкова. И не успел дотянуться до Снукера. И даже не успел увезти меня в Азию. А ведь он хотел. Если бы не язычники, он увез бы меня в тропическую Азию, где никто не мог его преследовать. Чтобы даже папа Софоклес какое-то время не знал, где мы находимся. Никаких пластических операций, но чужие имена. К примеру, Жан Севье… У Карла хватило бы чувства юмора… Красивая женщина. И денег ровно столько, чтобы не вызвать непроизвольного завистливого слюноотделения у соседей…
«Только спать, спать, спать, и не видеть снов ».
Мадам Катрин не смотрела на сербку, раскинувшуюся на краю гигантской райской поляны. Золотые и платиновые пластинки прохладно касались висков и затылка. Новый вид снотворного?»
ФАЙЛ ОБОРВАН
«…Игрушечный рождественский домик в холле под нейлоновой елкой. Стилизованные шишки, крошечная сосулька, как вытянутая капля под носом короля Рамы IX – вечного труженика. За каменными стенами рев цикад, темные смазанные ручьи мотоциклов среди смазанных огней фар и фонариков. Лотосы в лужах. Тучные, буддийского цвета облака. Огромная, трепещущая под ветром бадтха, под которой просветлился Будда.
Почему ее не спасли? Она была любимой женой короля.
Жены короля не может касаться смертный. Она утонула, упав в воду на переправе, все это видели, но, конечно, никто не осмелился протянуть руку. Нечестивую сразу бы отрубили.
Пастельная сумеречность вечности, рябая, как лбы сиамских слонов.
Собаки спят в тени. Золото неба над вечерним заливом. Никаких этих червивых мыслей.
Карл, ты можешь говорить правду?
Могу. Но зачем? Кто в ней нуждается?
Думаешь, что совсем никто?
Совершенно уверен в этом.
Вот такая ботва, прикинь.
Где ты научилась таким словам?
Не знаю. Может, услышала. Мы везде бываем.
Мы больше не будем бывать в русских ресторанчиках.
А мне понравился желтый сапфир. В Бангкоке. Разве сапфиры бывают желтые?
Как твои глаза. Они бывают такими.
Кин кхао… Хочу… Сделай мне это…
Тот придурок тоже возбуждал?…
Конечно, Карл имел в виду лионского теоретика, а может, поэта-авангардиста, или даже парижского прокурора с его гнусной бородой, какая разница, Карл всегда имел кого-то… В виду… Кхао суат. Ты как клейкий рис , шептал он, ведя рукой по таинственным изгибам бедра. Зеленая папайя с острой приправой. Хочешь острого?
Ммммммм.
Нуа нам так…
Сделай это еще раз…
Она расправлялась с чужими словами, как с саранчой.
Она расправлялась с господином фон Баумом, как со скорпионом.
Карл сжимал ее с обожанием. Он умирал. Он ждал, когда она тоже истощится.
Стон. Мадам Катрин умела умирать. В первые дни в Азии Карл боялся, что не сможет умереть вместе с нею, что он опоздает, но сейчас такая мысль даже не приходила ему в голову. Орхидея на влажном стволе… Лотос в прозрачной луже… Купить можно все, но не все продается… Только эта мысль приводила Карла в отчаяние. Прик кхи ну. Ты чувствуешь? »
НЕТ ДОСТУПА
«…пропеллер отгонял мух.
Конечно, не всех, но пищу на улице все равно готовили в огне.
Вечернее небо горело. Песок, живописные лавки, ресторанчики. Шипящие вертела, котлы, грили. «Как дела? Вы уже покушали? » Жареные кузнечики, скорпионы, водяные личинки, гусеницы, яйца муравьев. «Му сате », – указала мадам Катрин глазами на крошечные свиные шашлычки. Ни в «Суки яки », ни в «Банана лиф » она не испытывала такой расплавленной радости. В Бангкоке на улице Ратчадаписек в самом большом ресторане мира «Там-Нак-Тай », где официанты катались на роликовых коньках, Карл все еще держался как господин барон Карл фон Баум, но в Паттайе он уже стал просто Зигом. И держался соответственно. Дуриан, линчи, рамбутаны, мангустин, такой снежный на срезе, королевские бананчики, лонконы, саподилла, ну, Боже мой, зачем мир так прекрасен, если все замешано на крови?»
Мапрао… Клуай … Почему я так страдаю?
Потому что ты мой заложник.
Террористы – плохие люди.
Значит, ты будешь бояться меня.
Я уже боюсь. Хочешь получить выкуп?
А ты как думаешь?
Так и думаю.
Догадываешься, чего я потребую?
Наверное, смычок того рыжего придурка?
Если и так, это не смешно. Что в этом смешного?
Один придурок написал желтый смычок, может, просто выпрашивая кружку пива, а другой придурок написал о том, что первый придурок – гений. Попробуй теперь что-нибудь докажи. Никто этого смычка и не видел. Боюсь, что и проститутки не было.
Молчи! Ты мой заложник.
Изложи требования.
А ты их выполнишь?
Наверное.
Когда?
Пока не знаю.
Разве это ответ?
Не дыши так быстро, я то я умру.
О, нет… Подожди, Карл… По моему, у тебя получается…
Все, что захочешь…
Ты удивишься…
Говори…
Хочу поговорить с Богом…
Мммммммм… Ты меня восхищаешь…
Хочу поговорить со стариком, даже если он похож на того прокурора.
Все в мире на что-нибудь похоже.
Ну, где этот Бог?
Ты хочешь прямо сейчас?
Ну где Он? Или мне застрелить тебя?
Спрашивай, нечестивая! Спрашивай и слушай!
Но, Карл! Почему Бог говорит твоим голосом?
Потому что на все его воля .
ФАЙЛ ОБОВАН
«…каракатице зачем столько ног?»
ВЫПАЛИ В ОБЩИЙ ФРЕЙМ
Ты так стонала во сне. Я испугалась.
Потому и прилегла рядом, да? Не лукавь.
Ты так стонала. Правда. Я не вру. Я чуть не заплакала.
Ты такая робкая, Адриана. Ты так часто пугаешься… Что тебя пугает?
Все… Весь мир… Бармен, например, когда в баре никого нет, а он хочет. У него липкие руки. Мне часто хочется коричной, а он никогда не нальет просто так. Не думай, что ты самая умная, говорит он, здесь все проститутки. Здесь все дают, но не каждой наливают. И сажает меня попой на столик. Он никогда не делает этого сразу, он входит медленно, и обязательно говорит грязное. Про то, как мои пальцы касаются складочек. Он же все видит, он специально смотрит, у него мокрые лживые глаза. Ну ты знаешь, как это бывает. Я уже содрогаюсь от оргазма, а он все говорит и говорит… А еще я пугаюсь, когда меня обыскивают в участке. У ажанов руки устроены по особенному. Ты замечала? Не как у людей. И говорят они не на человеческом языке. Они говорят так, будто обезьяна пукает. Без умолчаний. Честные люди всегда умалчивают о чем-то, а офицеры в участке никогда… Но если честно, я даже люблю, когда люди врут. Тогда чувствуешь, что ты из большинства…
Лжецы расширяют горизонты наших знаний.
Правда? Ты так красиво говоришь. Кто тебя пригласил сюда? У тебя есть большой друг? Ты меня не выгонишь?
НЕТ ДОСТУПА
«…психоделические оттенки волос».
ПЕРЕЗАГРУЗИТЬ
МАША И НЕТОПЫРЬ (за два часа до титров)
«…открывающийся лифт.
Стук каблучков. Стук в дверь.
«Антре! » Золотые кудри, большие васильковые глаза, маленький ротик с пухлыми губками, короткий пиджак, облегающий, стильный, кожаные брючки, высокие каблуки и шоколадный шарфик вокруг шеи. Медленно его размотать… полоска загорелой открытой шеи… Наклон, снять сапожки… Нежный пушок, сходящий по позвоночнику… Сдуть светлую прядку, упавшую на глаза… Этот самый сексуальный шлейф мира – разбросанная на пути к спальне одежда… Родецкий, зачем мне такие красивые груди?… Бегущий смычок… Высветленные алкоголем глаза… Чувствуешь себя самкой, впутываясь в такую историю».
ФАЙЛ ОБОРВАН
«…ветеран броуновского движения».