— Ты как раз вовремя, — сказал он. — Сейчас побываешь под водой — и не промокнешь. Будем испытывать агрегат. А что у тебя в портфеле?
Я пояснил ему, что в портфеле лежит экземпляр моей «Антологии» с дарственной надписью. Но я хотел вручить книгу сразу им обоим — и Нине и ему. А где Нина?
— Полчаса тому назад уехала на островок номер семь проверить записи приборов.
— А скоро она вернется?
— Часа через полтора. Я нарочно послал ее на этот островок. Она хотела покататься на лодке вокруг нашего острова, а я ей сказал: «Уж если хочешь покататься, то поезжай на островок номер семь, сними показания».
— Там что, важные какие-нибудь приборы?
— Вовсе нет. Просто она очень устала от гостей. Пусть отдохнет от них, побудет подольше в море. Одолевают нас гости.
— Но разве ей не интересно присутствовать на испытании НЕПТУНа? Или это, быть может, небезопасно?
— Абсолютно безопасно. На испытаниях она уже была. Третьего дня наша научная группа провела негласное испытание. А сейчас будет показательное — для всех.
Меж тем легкий ветерок, который я едва ощущал по прибытии на остров моего имени, стал сильнее. С юго-юго-запада надвигалась туча. Какая-то смутная тревога закралась в мою душу.
— Андрей, на какой лодке уехала Нина? — спросил я.
Андрей недоуменно посмотрел на меня, удивляясь кажущейся никчемности моего вопроса. Потом сказал:
— Она всегда ездит на той электромоторке, что стоит у причала за нашим домом. Такая красная лодка. А что?
— Лодка под названием или номерная?
— Под названием. «Зорька». Но почему ты спрашиваешь об этом? — В голосе Андрея прозвучала тревога.
А в моей памяти уже вертелась строка древнего, но вечно молодого Поэта: «…Когда розоперстая Эос…», «…Когда розоперстая Эос…» Но почему меня пугает это имя «Эос»? Ведь лодка называется «Зорька». Да, но ведь «Эос» по-древнегречески — это «заря», «зорька»!.. АНТРОПОС в своем прогнозе показал красную лодку, на борту которой было название «Эос».
— Андрей! Бежим к спасательному катеру! Срочно отмени испытания! — крикнул я своему другу.
Андрей побледнел — видимо, мое волнение передалось ему, и он почувствовал, что с Ниной что-то неладно.
— Объявите всем, что испытания НЕПТУНа откладываются, — тихо сказал он Лаборанту.
Мы побежали к пристани. Здесь дежурный САМСОН № 223 поднял руку с красным огоньком на ладони и не хотел пустить нас на спасательный катер. Но нам было не до САМСОНа. Мы отчалили, включив двигатель на полную мощность и дав приборам курс на островок № 7.
— Вот тут обычно стоит «Зорька», вот у этой пристаньки, — сказал Андрей, показывая на маленький причал возле дома. Здесь нет САМСОНа, а то он бы не пустил Нину в залив.
Меж тем ветер крепчал. По заливу шли волны. На них уже появились белые гребни. Тучи заволокли все небо. Стало темно.
— Я сам послал Нину навстречу этой погоде, — сказал вдруг Андрей. — Когда я посоветовал ей поехать на островок номер семь, я сидел за рабочим столом, а за моей спиной была электронная метеокарта. Я даже не обернулся, не посмотрел, какая ожидается погода на ближайшие часы. Небо с утра было такое ясное…
Увы, небо перестало быть ясным. Ветер все нарастал. По морю шли уже не волны, а валы. Наш катер бросало, он зарывался носом в воду, вода перехлестывала через фальшборт на палубу. Капли дождя и брызги, летя почти по горизонтали, кололи лицо.
— Я вызову АИСТов[41], - сказал Андрей. — Пусть они летят к островку.
Он вызвал по личному наручному прибору диспетчерскую ВСС [42] и дал координаты. Диспетчер немедленно ответил, что АИСТы вылетают на поиски. Далее он добавил, что немедленно свяжется с береговыми шведскими и финскими ВСС.
— Но почему Нина сама не вызвала АИСТов по личному наручному прибору? — спросил я. — Может быть, она сейчас сидит на этом островке в безопасности и ждет, когда буря утихомирится?
— Этот прибор у нее вечно валяется на столе, — ответил Андрей. — И на этот раз, очевидно, она его не взяла.
«Час от часу не легче», — подумал я и вдруг заметил, что все еще держу в руке портфель с «Антологией». Затем, открыв люк в кокпит, я бросил туда этот мокрый портфель. «Придется ли вручить Нине эту книгу?» — с тревогой подумал я.
— А где «двойник» Нины по мыслепередаче? — спросил я. — Помнится, эта ее подруга жила в Ленинграде.
— Она давно вышла замуж за моряка и сейчас живет во Владивостоке, — ответил Андрей.
— Одно к одному, одно к одному, — тихо сказал я.
Вскоре мы услышали рокот, шедший с неба, — он был слышен даже сквозь вой штормового ветра. Потом мы увидали пять АИСТов. Они летели со стороны Ленинграда, это были машины знаменитой Второй Балтийской Эскадрильи ВСС. Они летели, то взмывая в тучи, то снижаясь и почти касаясь крыльями валов. АИСТы напоминали своими очертаниями «ястребков» из исторических фильмов. Сходство, конечно, чисто внешнее: это были очень современные и маневренные воздушные машины. Управление на них было сдвоенное — рядом с ЭОЛом сидел Пилот-Человек. Если Пилот выбывал из строя, ЭОЛ принимал управление. АИСТы иногда гибли, процент опасности у Пилотов ВСС был много выше, чем у Космонавтов. Но на место каждого погибшего Пилота сразу же просились тысячи молодых людей. В Пилоты ВСС охотно брали молодых Космонавтов, списанных за чрезмерное пренебрежение опасностью. На АИСТах излишняя смелость никому не грозила гибелью, за исключением самого Пилота, но зато он, идя на риск, мог спасти чью-то жизнь. Личный состав ВСС имел свое знамя и носил одежду, напоминавшую форму военных Летчиков XX века.
Когда над нами пролетели и скрылись вдали АИСТы, на душе у меня стало спокойнее. Однако теперь нам самим пришлось туго. Шторм все усиливался, нас швыряло и мотало, вперед мы продвигались медленно — мы даже еще не вышли из фарватера. Неожиданно огромный вал подхватил наш катер и ударил его бортом о фарватерный бакен. Ход замедлился. Вскоре мы почувствовали, что суденышко дало крен на правый борт. Открыв люк, я полез в трюм. Там было много воды.
— Через полчаса мы пойдем ко дну, — сказал я Андрею. — Может быть, вызовем сюда АИСТов?
— Там они нужнее, — ответил Андрей. — Двигатель ведь работает нормально. Как-нибудь продержимся.
Я пошел в кокпит. Там было по колено воды, и в воде плавал мой портфель. «Пропала моя "Антология«, - подумал я, но, как ни странно, даже не испытал при этой мысли большого огорчения. Открыв стенной шкафчик, я вынул оттуда два спасательных пояса и вынес их на палубу. Один пояс я дал Андрею, а другой положил возле себя.
— Зачем это? — спросил Андрей.
— Случись что, ты пойдешь ко дну, как утюг, как в старину говорилось, — пошутил я, чтобы поднять настроение своего друга.
Но моя несколько грубоватая шутка не оказала никакого действия. Андрей будто и не слышал ее.
— Я вижу что-то впереди, — неожиданно сказал он. — Кажется, это корабль.
Я стал вглядываться сквозь дождь и брызги пены. Затем я разглядел очертания парусного корабля.
— Как будто парусник, — сказал я. — Но что он делает в море в шторм? Все корабли сейчас отстаиваются в гаванях, а парусные тем более.
Мы уже вышли из фарватера и шли открытым морем. Парусник двигался наперерез нам. Черный корпус его влажно блестел, острый форштевень мощно рассекал волны. Это был большой трехмачтовый клипер. На гафеле его развевался голландский флаг. Клипер шел при неполной парусности — да и какой сумасшедший поднял бы все паруса в такой шторм!
Вскоре судно убрало почти все паруса и, замедлив ход, встало с наветренной стороны. Палуба его была безлюдна. Затем на ней показался МАРС [43]. Перегнувшись через фальшборт, он спустил штормтрап и крикнул нам:
— Терпящие бедствие, держите сюда!
Заслоненные от ветра громадой парусника, мы подвели катер к его борту и по штормтрапу вскарабкались на палубу. Я успел захватить свой портфель. Карабкаясь по трапу, я держал его в зубах, чтобы руки были свободны.
— Где КАПИТАН? — обратился к МАРСу Андрей. — Я должен видеть КАПИТАНа!
— КАПИТАН стационарен, — ответил МАРС. — Могу свести к нему. Идемте.
Шатаясь от качки, мы пошли за механизмом. Он же шагал ровно, будто никакого шторма не было; его тяжелые ноги с резиновыми присосками на металлических ступнях спокойно ступали по мокрым доскам палубы.
— КАПИТАН здесь, — сказал МАРС, подойдя к рубке и нажав дверную кнопку. — КАПИТАН ждет вас. Входите.
Мы вошли в помещение, где мерцали приборы, где какие-то черные и синие стрелы двигались по желтым квадратам, вделанным в стену.
— Встаньте лицом ко мне! — сказал КАПИТАН [44].
Мы повернулись к большому черному щиту с круглым глазом-линзой. Голос шел от него.
— Вижу вас. Вы — Люди. Докладываю обстановку. Везу груз из Амстердама в Выборг. Попал в шторм. Хочу переждать шторм в море. Боюсь приблизиться к берегу, разбить судно. Увидел вас локационно. Отклонился от курса, чтобы помочь. Есть желания?
— Помогите нам! — сказал Андрей и стал объяснять КАПИТАНу, чего он от него хочет.
Впервые я слышал, что мой друг так почтительно разговаривает с агрегатом. Правда, электронный КАПИТАН был не простой механизм, а агрегат агрегатов.
— Выслушал. Понял все. Сложные условия, — сказал КАПИТАН. — Ждите решения одну минуту семнадцать секунд.
Наступило молчание. Я вдруг услышал биение моего сердца; до этого я думал, что удары своего сердца слышат только вымышленные герои в плохих романах. А кругом шла таинственная жизнь. Вспыхивали и перемигивались огоньки на приборах, жужжали какие-то аппараты. Металлическая тонкая рука высунулась из стены, завертела черный барабан, и из него выпала белая картонная карточка. Карточку сразу же всосало отверстие в той же стене, и над этим отверстием зажглись какие-то цифры и значки… Все кругом двигалось, но двигалось почти беззвучно, как во сне.
— Принял решение, — послышался голос КАПИТАНа. — Меняю курс, иду по указанному вами. Процент опасности — пятьдесят семь три десятых. Избавьте меня от страха. Отключите реле осторожности.
Внезапно все приборы в капитанской рубке погасли, и только на стене справа от нас засветилось стекло с надписью «Реле опасности. Стекло разбить и повернуть верньер до красной черты».
Андрей подбежал к стеклу, разбил его и выключил у КАПИТАНа эффект страха. Все приборы в рубке снова засветились.
— Идите на бак для визуального наблюдения, — сказал КАПИТАН. — Крепче держитесь за леера.
— А вы найдете, вы заметите этот островок? — спросил Андрей.
— Я вижу дальше вас, — ответил КАПИТАН. — Все вижу, все слышу, все понимаю.
Сопровождаемые МАРСом, мы с Андреем пошли на бак. Тем временем из отверстий в палубе выдвинулись трубчатые телескопические конструкции, от них ответвились витые змеевидные отростки и потянулись к реям. Клипер оделся парусами, изменил курс и пошел бейдевинд. Нос его глубоко зарывался в волны, нас обдавало брызгами. Корпус и такелаж вибрировали от напряжения. Андрей смотрел вперед, не отрывая глаз от моря. С правой руки его на мокрые доски палубы падали капли крови; руку он поранил, разбивая охранительное стекло в рубке.
«Надо бы чем-то продезинфицировать рану», — подумал я и обратился к МАРСу, стоящему возле нас:
— Где у вас тут аптечка? Есть лекарства?
— Груза, о котором вы говорите, на судне нет, — ответил МАРС, и я понял, что вопрос мой был нелеп: на корабле, где нет Людей, не может быть и лекарств. Тогда я вынул из кармана своей промокшей куртки платок и перевязал руку Андрею. Но он, кажется, даже не заметил моей скромной медицинской помощи.
Прошло немного времени, и вдали показались очертания островка № 7. Он все приближался. В сущности, это был просто кусок скалы, торчащей из моря. Над ним вились АИСТы — тут были и машины Второй Балтийской Эскадрильи ВСС, и финские АИСТы с голубыми крыльями, и шведские — белые с золотыми геральдическими львами на плоскостях. Но когда мы ближе подошли к островку, над ним уже никого не было — машины улетели на свои базы. Только два АИСТа Второй Балтийской качались на волнах возле берега.
Поперек островка лежало какое-то сооружение, очевидно, поваленное ветром. Нечто вроде башенки или вышки. Возле этой упавшей вышки кто-то лежал и кто-то другой, стоял на коленях, наклонившись над лежащим. Поодаль, у самой воды, понуро стоял Человек в форме Пилота.
Клипер убрал паруса и бросил якорь. МАРС спустил шлюпку, и мы с Андреем сели в нее и, преодолевая волны, приблизились к островку. Пилот помог нам выбраться на берег.
— Что с ней? — спросил Андрей.
Пилот ничего не ответил, только повел глазами в ту сторону, где Человек в форме Воздушного Врача стоял на коленях, склонившись над кем-то. Мы побежали туда.
— Она жива? — задыхающимся голосом спросил Андрей. — Почему вы не делаете ей искусственное дыхание?
— Она не утонула. Ее задело вот тем выступом вышки. Смотрите. — Врач откинул волосы с виска Нины. Ранка была совсем небольшая, крови почти не было.
— Это произошло мгновенно. Это легкая смерть, — утешающе сказал Врач, и, чтобы внести окончательную печальную ясность в то, что случилось, он приложил ЭСКУЛАППП ко лбу лежащей.
— Ноль болевых единиц, — сказал прибор. — Ноль болевых единиц. Причина смертельного исхода, по Харитонову и Бармею, градация пять-бета прим-два дробь три при полной необратимости. Смерть наступила двадцать восемь минут две секунды назад. Смерть наступила двадцать восемь минут три секунды назад. Смерть наступила двадцать восемь минут четыре секунды назад…
— Довольно, — тронул я Врача за плечо. — Все ясно и так…
Мы с Врачом отошли в сторону, туда, где стоял Пилот, к самой воде. Шторм шел на убыль, ветер стихал. Корабль терпеливо ждал нас. И вдруг на нем тревожно и жалобно завыла сирена. Потом я увидел, что флаг на грот-мачте тихо пополз вниз — и так остался приспущенным в знак траура.
«Все вижу, все слышу, все понимаю…» — вспомнил я слова КАПИТАНа.
Через два дня я пришел в Дом Расставаний, в большой зал, стены которого были облицованы мрамором. Похоронный обряд был прост, длинные надгробные речи давно отошли в прошлое. После краткого прощального слова гроб по стеклянному переходу понесли к Белой Башне на подъемник — и он вознесся ввысь.
Ближайшие родственники и друзья, в том числе и я, поднялись на открытую вершину Башни, поставили печальный груз в плоскую чашу из темного металла и возложили цветы. Затем мы спустились вниз, во двор, мощенный светлым камнем. Откуда-то послышалась тихая грустная музыка, и над Белой Башней взвилось легкое облако пепла и спустилось к ее подножию, где растут красные и белые ирисы. Все было кончено.
К родственникам и друзьям подошли было несколько АВГУРов [45], но им велели отойти в сторону. При большом горе эти агрегаты только раздражали Людей.
Когда Андрей молча, с опущенной головой вышел из Дома Расставаний, я нагнал его и спросил, не нужна ли ему в чем-либо моя помощь.
— Нет, — ответил он. — Мне уже ничем не поможешь… Я сам послал ее на смерть.
— Не говори так, Андрей! — воскликнул я. — Ты ни в чем не виноват.
— Я сам послал ее на смерть, — повторил он. — Это моя вина.
Он ускорил шаг, и я подошел к Нининой матери, чтобы сказать ей сочувственные слова.
— Этого не случилось бы, если бы она стала вашей женой, — сквозь слезы сказала Нинина мать. — С вами она прожила бы свой МИДЖ спокойно.
В глубине души я не мог не согласиться с этим утверждением.
22. ПОСЛЕДНЯЯ ПОБЕДА
Через день я связался с Андреем по мыслепередаче и был несколько удивлен, что он опять находится на островке моего имени, в своей Главной Лаборатории. Мне казалось, что горе, переживаемое им, заставит его прервать работу хоть на короткое время.
— Чем ты занят? — спросил я его.
— Сегодня состоится испытание НЕПТУНа, которое было отложено… Приезжай, если хочешь. Начало в два часа дня.