Лопес постучал по столу.
— Вы не в санатории, джентльмены. Рассчитаться вокруг стола! — Он подождал, пока кадеты закончат расчет, и продолжил: — Запомните свои номера и порядок, в котором сидите. Первый и второй номера займутся сегодня, подносом калорий. Завтра эта честь выпадет следующей паре, и так далее.
— А еду где получать, сэр?
— Откройте глаза! Вон там.
«Вон там» находилась дверца, за которой проплывала лента конвейера. Кадеты с других столов уже собрались возле нее. Двое из девятнадцатого отделения, которым было суждено сегодня играть роль официантов, отправились к дверце и скоро вернулись с большим подносом, на котором стояло двадцать порций, все упакованные в специальные посудины и горячие, прямо в руки не взять. К каждой порции были прикреплены ложка, вилка и нож, а также трубки для питья.
Мэтт обнаружил, что твердая пища здесь накрывается крышками, захлопывавшимися, если их не придерживать. Жидкая пища содержалась в контейнерах, тоже с крышками, только снабженными клапанами, в которые при желании можно было просунуть трубки для питья. Ему еще ни разу не приходилось видеть столовые приборы, приспособленные для невесомости. Они буквально восхитили его, хотя, пока «Рэндольф» вращается, вполне можно было бы обойтись обычными земными приборами. Обед состоял из бутербродов с горячим ростбифом плюс картошка, зеленого салата, лаймового щербета и чая. Во время обеда Лопес непрерывно бомбардировал своих подопечных вопросами, но Мэтт в сектор обстрела не попал. Через двадцать минут металлический поднос перед ним был отполирован до блеска. Он откинулся на спинку стула в полной уверенности, что Патруль — шарага что надо, а жить на «Рэндольфе» — это самое то.
Перед тем как отпустить своих подчиненных, Лопес объяснил, что им на сегодня предстоит. Мэтта разместили в каюте А-5197. Все жилые помещения находились на палубе «А», примыкающей вплотную к наружной оболочке корабля. Лопес даже снизошел до того, что рассказал кадетам про систему нумерации помещений на «Рэндольфе», после чего отпустил их на все четыре стороны. Вел он себя, словом, так, что глядя на него и не скажешь, что еще год назад, сразу после прибытия на корабль, он блуждал по нему весь день.
Мэтт, разумеется, сразу же заблудился.
Выйдя из столовой, он попытался пройти через внутренние отсеки корабля, послушавшись совета космического пехотинца, который встретился ему по пути. Оказавшись рядом с продольной осью корабля, где господствовала невесомость, он полностью потерял ориентировку. Выбравшись из внутренних отсеков, Мэтт направился к наружной обшивке корабля, руководствуясь возрастающей силой тяжести. Наконец он добрался до наружной обшивки, встретил кадета с черной повязкой на рукаве и взмолился о помощи. Через несколько минут Мэтт оказался в пятом коридоре и отыскал свою комнату.
Текс был уже там.
— Привет, Мэтт. Как тебе нравится наша небесная хибара?
Мэтт положил на палубу свою сумку.
— Неплохо, но в следующий раз, когда мне надо будет куда-нибудь выйти, я привяжу конец шнурка к койке. А иллюминатор здесь есть?
— Вряд ли. А чего ты хотел? Может, тебе еще и балкон в придачу?
— Не знаю. Я вроде как надеялся, что мы сможем глядеть наружу и видеть Землю. — Он принялся ходить по маленькой каюте, заглядывая во все углы и открывая дверцы. — Где тут то самое место?
— Начинай разматывать шнур. Оно в конце коридора.
— Да, здесь не пороскошествуешь. Ну что ж, справимся как-нибудь. — Мэтт продолжил осмотр.
Каюта представляла собой общую комнату размером пятнадцать на пятнадцать футов. В двух противоположных стенках было по две дверцы, ведущих в еще более крохотные помещения.
— Послушай, Текс, — сказал Мэтт, заглянув во все комнатушки, — наша каюта рассчитана на четырех человек.
— Обратись к старшине класса.
— Интересно, кто еще будет с нами жить?
— Мне тоже. — Текс показал на лист бумаги с напечатанными правилами. — Здесь сказано, что кадеты могут — по взаимной договоренности — поменяться каютами до завтрашнего ужина. У тебя есть предложения, Мэтт?
— Нет, не знаю. Я вообще никого не знаю, кроме тебя. Да какая разница, кто будет с нами жить, только бы не храпел. И, конечно, не приведи Господь поселиться с Берком.
Стук в дверь прервал их разговор. Текс крикнул:
— Входите! — и в каюту просунулась белокурая голова Оскара Йенсена.
— Чем-нибудь занимаетесь?
— Нет, заходи.
— Ребята, у нас проблема. Нас — Пита и меня — поселили точно в такой же каюте на четверых, и наши соседи просят нас уступить место двум их приятелям. К вам уже кого-нибудь подселили?
Текс посмотрел на Мэтта, тот кивнул.
— Можешь поцеловать меня, Оскар, — Текс повернулся к Йенсену, — ведь мы, считай, что уже поженились.
Еще через час вся четверка удобно разместилась в своей новой каюте. Пит был в отличном настроении.
— «Рэндольф» — это как раз то, что мне доктор прописал, — заявил он. — Думаю, мне здесь понравится. Всякий раз когда у меня начинают болеть ноги, я перехожу на палубу «G» и мне начинает казаться, что я у себя дома. Там у меня снова мой нормальный вес!
— Да, ты прав, — согласился Текс. — Вот только если бы в Академии было еще и смешанное обучение…
— Нет, это не для меня, — покачал головой Оскар. — Терпеть не могу баб.
Текс сочувственно пощелкал языком.
— Бедный мальчик! А вот возьми, к примеру, моего дядю Боди. Он тоже считал себя женоненавистником, пока однажды…
Мэтт так и не узнал, как преодолел свой недостаток дядюшка Боди. Из динамика, установленного в центральном помещении каюты, донеслось, что его вызывают в каюту В-121. Он прибыл туда, сделав всего пару ошибочных поворотов, как раз в тот момент, когда из каюты выходил другой новичок-кадет.
— Для чего нас сюда? — спросил его Мэтт.
— Входи, — ответил кадет. — Общее знакомство.
Мэтт вошел в каюту и увидел сидящего за столом офицера.
— Кадет Додсон, сэр, — доложил Мэтт. — Прибыл по вашему приказанию.
— Садитесь, — улыбнулся офицер. — Я — лейтенант Вонг. Назначен вашим наставником.
— Моим наставником, сэр?
— Наставником, надзирателем, называйте это как угодно. Мне поручено наблюдать за тем, чтобы вы, Додсон, и еще с дюжину таких же, как вы, учили то, что вам нужно учить. Представьте себе, что я стою у вас за спиной с кнутом из бычьей кожи.
Он засмеялся. Улыбнулся и Мэтт. Лейтенант Вонг ему сразу понравился.
Вонг взял со стола папку.
— Это ваше досье. Давайте разработаем курс обучения. Я уже знаю, что вы умеете печатать на машинке, логарифмической линейкой владеете, справляетесь с дифференциальным калькулятором, знаете стенографию. Это хорошо. Какие языки кроме английского вам знакомы? Между прочим, можете не говорить на бейсике: я довольно прилично владею североамериканским английским. А на бейсике — сколько времени вы говорите?
— Э-э, видите ли, сэр, я не знаю инопланетных языков. Бейсик преподавали нам в средней школе, но я не думаю на нем, хотя и говорю. Мне приходится выбирать слова.
— Я включу вас в число тех, кто будет изучать марсианский, венерианский плюс венерианский торговый. Ваш диктофон… Вы уже осмотрели оборудование в своей комнате?
— Нет, взглянул только. Там стоял письменный стол с проектором.
— В верхнем правом ящике стола найдете кассету с инструкциями. Прослушайте ее, когда вернетесь в каюту. Диктофон вмонтирован прямо в стол — модель отличная. Он может записывать и транскрибировать не только словарь бейсика, но и специальную техническую терминологию Патруля. Если вы овладеете этим словарным запасом, то — вот увидите — его хватает даже, чтобы писать любовные письма…
Мэтт посмотрел на Вонга — но нет, лицо офицера было совершенно серьезным; Мэтт решил попридержать смех.
— …Одним словом, время, которое вы потратите пока практикуетесь в бейсике, зря не пропадет; это пригодится даже для светских бесед. Правда, если вы назовете слово, которого нет у аппарата в словаре, он начнет бибикать — жалобно так: «бип-бип», — пока вы сами ему не поможете. Теперь относительно математики: вижу, вы не знакомы с тензорным исчислением.
— Совершенно верно, сэр. В школе мы его не проходили.
Вонг печально покачал головой.
— Иногда мне кажется, что нынешнее образование только на то и рассчитано, чтобы отбить у человека всякое желание учиться. Если бы кадеты приходили к нам, уже овладев всеми теми вещами, которые может — да что может, должна! — выучить любая юная человеческая особь, Патруль не нес бы таких потерь. Ну, ладно, тензорным исчислением мы займемся немедленно. Нельзя изучать ядерную технику, не зная ее языка. Скажите, Додсон, вы учились в обычной школе? Декламация, ежедневные домашние задания и так далее?
— Более или менее. Наш класс был разбит на три группы.
— Вы были в какой?
— В группе быстрого обучения, сэр. По большинству предметов.
— Это хорошо, но мало. Боюсь, сынок, вас это сильно удивит. У нас нет классных комнат и учебных курсов. Если не считать занятий в лаборатории и совместных тренировок, вы будете работать один. Я понимаю, что приятно сидеть в классе и о чем-нибудь мечтать, пока учитель спрашивает других, но на такую роскошь у нас просто нет времени. Слишком многому вам нужно научиться. Вот хотя бы обучение другим языкам; вам приходилось учиться под гипнозом?
— Нет, сэр.
— Тогда с этого и начнете. Сейчас пойдете в отдел психологического преподавания и возьмете первый урок венерианского языка. В чем дело, Додсон, вы чем-то недовольны?
— Извините меня, сэр, но… а без этого… без гипноза — что, нельзя?
— Нельзя. Все, что можно изучить под гипнозом, вы будете изучать под гипнозом, чтобы у вас было время для более важных предметов.
— Понимаю, сэр. Для таких, как астрогация.
— Ну что вы, Додсон! Астрогация к этим предметам не относится. Любой десятилетний мальчишка может научиться прокладывать курс космического корабля, если у него есть способности к математике. Это предмет для детского сада, Додсон. Управление космическим кораблем и ведение военных действий — не самое главное, чему обучаются в Академии, далеко не самое главное. Гораздо важнее познать окружающий мир, планеты и их обитателей — изучить инопланетную биологию, историю, культуру, психологию, законодательство и органы управления разных планет, соглашения и конвенции, планетарные экологии, экологию Системы, межпланетную экономику, законы экстерриториальности, сравнительные религиозные обычаи, космическую юриспруденцию — и это лишь часть предметов, которые надо знать в первую очередь.
— Боже мой! — Мэтт уставился на лейтенанта широко раскрытыми глазами. — Сколько же на все это нужно времени?
— Сколько времени, говорите? Пока не уйдете в отставку, вот сколько. Но даже эти предметы не являются целью вашего обучения в Академии. Это всего лишь основа. Настоящая ваша задача состоит в том, чтобы научиться думать — а это значит, что нужно познать основополагающие предметы: гносеологию, научную методологию, семантику, структуру языков, системы этики и морали, различные типы логики, мотивационную психологию и тому подобное. Наш метод образования основывается на том, что человек, способный правильно мыслить, неизбежно будет придерживаться морального поведения или того, что мы называем «моральным». Что такое моральное поведение для патрульного офицера, Мэтт? Друзья ведь зовут вас Мэтт, правда?
— Так точно, сэр. Моральное поведение для патрульного офицера…
— Ну-ну, продолжайте.
— Мне кажется, это значит выполнять свои обязанности, не изменять присяге… и все такое.
— А чего ради офицер Патрульной службы должен придерживаться этих принципов?
Мэтт молчал. На его лице появилось упрямое выражение.
— Возьмем, к примеру, обязанности. Объясните мне, а почему, собственно, вы должны их выполнять? Ведь при этом вы можете погибнуть, и часто смерть бывает мучительной. Ладно, не отвечайте. Наша главная задача заключается в том, чтобы вы поняли, как работает ваше собственное сознание. Если нам удается воспитать человека, который действует в согласии с целями Патруля, потому что его мозг — когда он умеет им пользоваться — работает соответствующим образом, тогда прекрасно. Мы присваиваем ему звание. Если нет — нам приходится с ним расстаться.
Мэтт так долго молчал, что Вонг не выдержал и спросил:
— В чем дело, юноша? Я хочу, чтобы вы были со мной откровенны.
— Видите ли, сэр, я готов работать изо всех сил, чтобы стать офицером. Но то, что вы мне сейчас сказали, по-моему, это для меня слишком. Да взять хотя бы всю эту массу предметов, о которых я и не слышал-то никогда. Ну хорошо, предположим, я с ними справился. А потом? Потом кто-то приходит к выводу, что мое сознание не действует как надо. Нет, сэр, должно быть, это работа для супермена.
— Вроде меня, — усмехнулся Вонг и напряг мускулы. — Может быть, ты и прав, Мэтт, но в мире нет суперменов, так что нам остается только выжимать все возможное из таких сопляков, как ты. Ладно, хватит об этом; давай составим список кассет, которые тебе понадобятся.
Список получился длинным. Мэтт удивился — впрочем, приятно, — когда обнаружил, что в него входят кассеты с литературными записями. Он показал Вонгу на кассету, которая заставила его несколько призадуматься: «Введение в лунную археологию».
— А зачем мне это? Ведь Патрульная служба с селенитами дел не имеет, они же вымерли миллионы лет назад.
— Для расширения кругозора. Вместо лунной археологии я мог бы предложить тебе современную французскую музыку. Офицер Патрульной службы не должен ограничивать свое образование только теми предметами, которые обязательно ему пригодятся.
Итак, я помечаю здесь те предметы, которые понадобятся тебе в первую очередь; теперь отправляйся в библиотеку, забери кассеты и — сразу в психологическую лабораторию на первый сеанс гипноза. Примерно через неделю, когда освоишь весь этот материал, приходи ко мне — поговорим.
— Вы хотите сказать, что мне надо выучить все, что здесь записано, за одну неделю?
— Совершенно верно. Разумеется, работать придется только в неслужебное время. Днем ты будешь занят тренировками и лабораторными занятиями. Так что приходи через неделю, и мы увеличим объем. Ну, за дело!
— Но… Есть, сэр!
Мэтт разыскал отдел психологического обучения и через несколько минут усталый специалист отдела, одетый в форму штабного управления космической пехоты, провел его в крохотную комнатку.
— Устраивайтесь в кресле поудобнее, — сказал он. — Голову откиньте на спинку. Это ваше первое занятие?
Мэтт признался, что первое.
— Вам должно понравиться. Есть парни, которые приходят к нам, чтобы отдохнуть: они уже освоили больше, чем следует. Так что же мы будем изучать?
— Введение в венерианский.
Специалист что-то произнес в стоящий на столе микрофон.
— Был у нас недавно забавный случай, — заметил он. — Месяц назад пришел кадет-выпускник, которому захотелось освежить свои знания в электронике. Техник что-то напутал, и кадет приобрел массу ненужных сведений из области патологии желудка. Вытяните левую руку. — Специалист направил пучок обеззараживающих лучей на кожу у локтя и сделал инъекцию. — Теперь ложитесь и следите за раскачивающейся лампочкой. Расслабьтесь… не напрягайтесь… закройте глаза… расслабьтесь… вам… приятно… засыпаете…
Кто-то стоял перед ним, держа в руке шприц.
— Все. Я ввел вам противодействующее лекарство.
— Как? — ничего не понимая, спросил Мэтт. — Что-нибудь случилось?
— Посидите, не двигаясь, пару минут и потом можете идти.
— Что, не подействовало?
— Что — не подействовало? Не знаю, какое у вас было задание, я только что заступил на смену.
Мэтт вернулся к себе в каюту. Настроение у него было подавленным. Он побаивался гипноза, но теперь, когда понял, что его организм не поддался обучению под гипнозом, Мэтт чувствовал себя еще хуже. Он подумал, что теперь ему точно не одолеть такой объем учебной работы, раз уж придется пользоваться привычными методами, особенно изучая языки. «Ничего не поделаешь — завтра пойду снова к лейтенанту Вонгу и все ему расскажу», — решил Мэтт. В каюте он нашел одного Оскара, который, влезши на стул, пытался укрепить в стенке крюк. Рядом, прислоненная к стулу, стояла картина в рамке.