Роберт Хайнлайн
Темные ямы луны
В Резерфорд мы двинулись на другое утро после прибытия на Луну. То есть папе и мистеру Лэтему (мистер Лэтем - служащий треста Харримана, папа на Луну прилетел, чтобы с ним встретиться) - папе и мистеру Лэтему нужно было туда по делу. Я приставал к папе, пока он не пообещал взять меня с собой, - ведь смахивало на то, что это мой единственный шанс выбраться на поверхность Луны. В Луна-Сити, по-моему, подходяще, но ведь его коридоры не отличишь от обыкновенных улиц Нью-Йорка. Разве что в Луна-Сити не идешь, а почти летишь.
Когда папа пришел к нам в номер гостиницы сказать, что скоро ехать, мы с братишкой играли на полу в ножички. Мама прилегла и попросила меня занять шкета, чтобы не мешал. Ее одолевала космическая болезнь с той самой минуты, как мы оторвались от Земли, и она чувствовала себя неважнецки. Шкет баловался с осветительными плафонами: переводил регулятор с "сумерек" до "палящего солнца" и наоборот. Я взял его за шиворот и посадил на пол.
Я-то, конечно, в ножички уже не играю, но на Луне это очень здорово получается. Нож сам парит в воздухе, и с ним можно проделывать все, что угодно. Мы выдумали массу новых правил.
Папа сказал:
- Планы меняются, мои дорогие. Мы сию минуту едем в Резерфорд. Давайте-ка собираться. Мама сказала:
- Ах, Боже мой, кажется, - я не могу. Поезжайте вы с Дикки, а мы с Бэбинькой побудем здесь денек и отдохнем.
Бэбинька - это шкет.
Я всегда говорил ей, что это неверный подход. Он мне чуть глаз не выколол ножом и начал канючить:
- Куда? Что? И я поеду. Давайте поедем!
Мама сказала:
- Ну, Бэбинька, не огорчай свою дорогую мамочку. Мы с тобой лучше сходим в кино.
Шкет на семь лет младше меня, но уж если нужно от него чего-нибудь добиться, нечего его называть Бэбинькой. Он принялся реветь:
- Ты же говорила, что мне можно поехать!
- Нет, Бэбинька. Я тебе так не говорила. Я...
- Папа говорил, что можно!
- Ричард, разве ты говорил Бэбику, что ему можно ехать?
- Да нет же, дорогая, я этого не помню. Возможно, я...
Шкет завелся еще сильней:
- Вы говорили, что мне можно туда же, куда и Дикки. Вы мне обещали, вы мне обещали, вы мне обещали...
Приходится иногда отдавать шкету должное: он таки заставил их нудно и без толку выяснять, кто ему что обещал. Короче говоря, минут через двадцать мы все вчетвером вместе с мистером Лэтемом были уже на ракетодроме и садились в резерфордский "шаттл".
Дорога отнимает всего-то минут двадцать, ничего толком и не увидишь, разве краешек Земли, когда "шаттл" еще неподалеку от Луна-Сити, а потом и этого не видать, пока на обратной стороне Луны не покажутся атомные заводы. В "шаттле" было человек десять туристов, и почти все они начали страдать космической болезнью, как только мы вышли в свободный полет. И мама тоже. Некоторые никогда так и не могут привыкнуть к "шаттлам".
Но стоило нам прилуниться и оказаться внутри, "под землей", как маме сразу же полегчало. В Резерфорде все не так, как в Луна-Сити: там нет туннеля, который подходит к самому кораблю. Вместо этого на поверхность посылают специальную герметично закрытую машину, которая стыкуется прямо со шлюзом ракеты, потом в этой машине проезжаешь около мили назад, ко входу в подземелье. Мне это понравилось, и шкету тоже. Папе нужно было ехать по делу с мистером Лэтемом, а маму, шкета и меня он решил оставить с группой туристов, которая отправлялась осматривать лаборатории.
Там было довольно интересно, но ничего такого, чтобы поднимать из-за этого шум. Я убедился, что все атомные заводы на один лад. Резерфорд вполне мог бы сойти за какой-нибудь крупный завод в окрестностях Чикаго. То есть я хочу сказать, что все хоть сколько-нибудь стоящее бывает прикрыто футлярами и щитками и не подлежит осмотру. Разрешают смотреть только на всякие циферблаты и доски с приборами, да на персонал, который за ними наблюдает. Устройство дистанционного управления такое же, как на заводе в Окридже. Гид кое-что рассказывает об идущих экспериментах, да несколько роликов после показывают - вот и все.
Наш гид мне понравился. Похож на Тома Джерема из фильма "Армия космоса". Я спросил, не космонавт ли он, а он поглядел на меня насмешливо и сказал, что нет, он просто рядовой Колониальной Службы. Потом он спросил, где я учусь и состою ли скаутом. Он сам когда-то был командиром скаутов Первого отряда, Резерфорд-Сити, Лунный патруль.
Похоже, там только один патруль и есть - не так уж много на Луне скаутов, я полагаю.
Папа и мистер Лэтем подошли как раз тогда, когда мы заканчивали экскурсию и мистер Перрин - это наш гид - объявлял о прогулке на поверхность.
- В экскурсионный маршрут по Резерфорду, - вещал он голосом диктора, - входит прогулка в космическом скафандре на поверхность Луны без дополнительной оплаты. Вы осмотрите Дьявольское Кладбище и место Великой Катастрофы 1984 года. Прогулка не включена в обязательную программу маршрута. Опасности практически нет, у нас еще ни с кем ничего не случалось, но Компания требует от всех желающих пойти расписаться в том, что всю ответственность за свою безопасность они берут на себя. Прогулка продолжается около часа. Кто хочет остаться, может пока посмотреть кино или перекусить в кафе.
Папа потер руки:
- Вот это для меня, - сказал он. - Мистер Лэтем, как мы вовремя! Ни за что на свете не хотел бы ее пропустить.
- Вам понравится, - согласился мистер Лэтем. - И вам тоже, миссис Логан. Мне самому очень хотелось бы пойти.
- Так за чем же дело стало? - спросил папа.
- Нет, я хочу к вашему возвращению подготовить документы, чтобы вы и директор подписали их до вашего отлета из Луна-Сити.
- Ну зачем же так загонять себя? - убеждал папа. - Уж если нельзя положиться на слово человека, что толку от подписанного контракта? Вы можете выслать мне эти бумаги в Нью-Йорк почтой.
Мистер Лэтем покачал головой:
- Дело не только в этом. Я ведь был на поверхности десятки раз. Но я вас провожу и помогу надеть скафандры.
Мама сказала:
- О, Боже!
Ей кажется, лучше бы не ходить, для нее совершенно невыносимо сознавать, что она заточена в скафандре, кроме того, палящее солнце всегда вызывает у нее головную боль.
Папа сказал:
- Не говори глупости, милочка, такой случай бывает один-единственный раз в жизни.
Мистер Лэтем объяснил ей, что в шлеме имеются фильтры, которые защищают от палящего солнца. Мама всегда сначала возражает, потом уступает. Я считаю, что у женщин нет никакой силы характера. Еще позавчера вечером - то есть я хочу сказать, что по-земному был вечер, а не в Луна-Сити, - она купила себе классный лунный костюм, чтобы выходить в нем к обеду в зал со смотровой площадкой, откуда можно наблюдать Землю прямо не выходя из отеля. Но после она застеснялась и пожаловалась папе, что слишком толстая для такой одежды. Еще бы, когда со всех сторон одно только неприкрытое тело. Папа сказал:
- Чепуха, милочка, ты выглядишь восхитительно. И она надела костюм и прекрасно провела время, особенно когда какой-то пилот пытался за ней приударить.
Вот и на этот раз было так же. Она пошла. Нас провели в комнату, где надевали скафандры, и я все разглядел, пока мистер Перрин по очереди пропускал туда всю компанию и давал расписываться. В дальнем конце этой комнаты был ведущий в шлюз люк, а в нем довольно большой глазок. В глазок был виден еще один люк, а в нем - такой же глазок. Можно было посмотреть через два этих глазка и увидеть поверхность Луны, которая казалась горячей, яркой и какой-то неправдоподобной, несмотря на мутно-желтые стекла. А наверху висел двойной ряд скафандров, похожих на пустые оболочки от людей. Я шнырял везде, пока мистер Перрин не подошел к нам.
- Можно договориться с хозяйкой кафе, чтобы она присмотрела за малышом, - сказал он маме, наклонился и взъерошил шкету волосы. Шкет попытался укусить его, и он поспешил убрать руку.
- Спасибо, мистер Перкинс, - сказала мама, - думаю, что так будет лучше всего - хотя мне, наверно, лучше остаться с ним.
- Моя фамилия Перрин, - спокойно поправил тот. - Такой необходимости нет. Хозяйка как следует за ним присмотрит.
Почему это взрослые говорят при детях так, будто те ни слова не понимают по-английски? Будто его не могли просто спихнуть в это кафе. А теперь шкет понял, что его хотят провести. Он воинственно огляделся.
- Я тоже пойду, - громогласно заявил он. - Вы мне обещали.
- Нет, Бэбинька, - мама попробовала его унять. - Твоя дорогая мамочка вовсе не говорила тебе...
Еще бы, говорила она только себе: шкет пустил в ход звуковые эффекты.
- Вы мне говорили, что я могу ходить туда же, куда и Дикки, вы мне обещали, когда я болел. Вы мне обещали, вы мне обещали... - затянул он, при этом голос его с каждой секундой делался все выше и громче.
Мистер Перрин вроде бы растерялся. Мама сказала:
- Ричард, попробуй-ка успокоить своего ребенка. В конце концов, это же ты ему обещал...
- Я, милочка? - удивился папа. - Да я вообще тут никакой проблемы не вижу. Положим, мы ему даже и обещали, что позволим делать все, что делает Дикки, - так возьмем его с собой, да и все.
Мистер Перрин прочистил горло:
- Боюсь, что нет. Вашего старшего я могу отправить в женском скафандре, он для своих лет довольно высокий. Но у нас нет костюмов для маленьких детей.
Ну, тут уж у нас все окончательно запуталось. Шкет всегда может заставить маму бегать вокруг него кругами, а мама то же самое проделывает с папой. Папа сразу багровеет и начинает сваливать все на меня. Получается вроде цепной реакции, которая заканчивается на мне дальше ее некому передать. Они приняли очень простое решение: я должен остаться и присматривать за этим шкетом!
- Папа, но ведь ты же говорил... - начал я.
- Мало ли что я говорил. Я не хочу семейных скандалов при людях. Ты уже слышал, что тебе сказала мама. Я был в отчаянии.
- Слушай, папа, - я старательно произносил слова потише, - если я вернусь на Землю, так ни разу и не надев скафандра и не высунув носа на поверхность, придется тебе искать для меня другую школу. Не вернусь я больше в Лоренсвилд - меня же все засмеют!
- Мы об этом поговорим, когда вернемся домой.
- Нет, папа, ты же дал честное благородное слово...
- Хватит, молодой человек. Вопрос закрыт. Мистер Лэтем стоял рядом, внимательно слушая, но рта не раскрывал. При этих словах он приподнял бровь и очень спокойно сказал папе:
- Как, Р.Дж., а я-то думал, что ваше слово - ваш вексель!
Предполагалось, что я ничего не слышу, да и все остальные тоже, и прекрасно, потому что не стоит, чтобы папа знал, что кто-то знает, что он неправ. От этого с ним еще тяжелее иметь дело. Я поспешно переменил тему:
- Слушай, папа, может, мы все сможем пойти? Вон, что это там за скафандр? - и показал на вешалку внутри какой-то загородки. На загородке висел замок. На вешалке болталось десятка два скафандров, а на дальнем ее конце я заметил совсем маленький скафандр - его ботинки едва доставали до пояса соседнего.
- Ага, - просиял папа, - это как раз то, что нужно! Мистер Перрин! А, мистер Перрин? На минуточку! Я-то понял так, что у вас вообще нет маленьких скафандров, а тут висит как раз такой, который будет впору!
Папа уже возился с замком на перегородке. Мистер Перрин его остановил:
- Этот скафандр брать нельзя.
- Да? Это почему?
- Все скафандры за этой перегородкой - частная собственность, они напрокат не выдаются.
- Что? Чушь какая - Резерфорд же общественное предприятие. А мне нужен скафандр для моего ребенка...
- Но он не выдается.
- Я поговорю с директором.
- Думаю, что придется. Этот скафандр изготовлен по специальному заказу для его дочери.
Они так и сделали. Мистер Лэтем поймал директора на линии. Папа поговорил с ним, потом директор поговорил с мистером Перрином: потом опять с папой. Директор не возражал одолжить скафандр, тем более папе, но не хотел приказывать мистеру Перрину брать на поверхность ребенка.
Мистер Перрин не поддавался, и я его не осуждал, но папа потихоньку успокоил его и уговорил, и в конце концов мы все влезли в скафандры, проверили давление и кислородное снабжение, настроили портативные передатчики. Мистер Перрин устроил перекличку по радио и напомнил, что мы все на одной волне, поэтому лучше предоставлять ему большую часть переговоров и не отпускать вслух посторонние замечания, потому что это будет мешать всем слушать. Потом мы остановились у шлюзовой камеры, и он предупредил, чтобы мы держались все вместе и не пробовали, как быстро можно бегать и как высоко прыгать. У меня прямо сердце из груди выскакивало.