— Разве ты не скучаешь по фракциям?
— Скучаю, конечно, — удивленно смотрит она на меня.
После смерти Уилла прошло уже много времени. И глядя на нее, я не вспоминаю больше ее брата, а вижу саму Кару. Ведь я знаю ее гораздо дольше, чем его. В ней тоже есть нечто от его добродушия: Кару можно поддразнивать без риска оскорбить.
— У эрудитов я чувствовала себя прекрасно. Сообщество людей, посвятивших жизнь изобретениям и открытиям… Но когда я узнала, как велик наш мир… Полагаю, я просто выросла из коротких штанишек моей фракции, — улыбается она. — Скажешь, звучит высокомерно?
— Какая разница?
— Для некоторых людей форма имеет значение. Здорово, что ты не такой.
Не могу удержаться от замечания, что форма некоторых людей производит на нас не самое лучшее впечатление, мягко говоря. Меня, ненавидели и избегали, как сына Эвелин Джонсон, предводительницы бесфракционников. Сейчас это мешает мне даже сильнее, чем прежде, и я не обвиняю их. Как ни крути, но я предал их всех.
— А ты не обращай внимания, — говорит Кара. — Они не способны понять, что значит принимать трудные решения.
— Ты так не поступила бы, я уверен.
— Только потому, что меня учили быть осторожной, если я не обладаю достаточной информацией, а тебе, напротив, вдалбливали, что всякий риск достоин награды, — произносит она.
— Но в данном случае награды не будет.
Она останавливается перед дверью в лабораторию Мэтью и его начальника и стучит. Ей открывает Мэтью, как всегда грызущий яблоко. Мы проходим за ним в ту самую комнату, где мне объяснили, что я не дивергент.
Трис стоит рядом с Кристиной, глядящей на меня так, будто я — какая-то гниль, которую надо немедленно выбросить. В углу притулился Калеб, лицо которого разукрашено шикарными синяками. Я хочу спросить, что с ним приключилось, но замечаю, что костяшки пальцев Трис ободраны и она подчеркнуто отворачивается от него. От меня, кстати, тоже.
— Итак, мы в сборе, — объявляет Мэтью. — Ну… сейчас… Трис, я в этом не секу, если честно.
— Точно, — весело говорит она, и я чувствую укол ревности.
Она откашливается:
— Все мы знаем, что эти люди несут ответственность за нападение на альтруистов и что мы не можем больше доверять им защиту нашего города. Мы уверены, что хотим повлиять на ситуацию, а также в том, что предыдущая попытка была… — ее глаза останавливаются на мне с уничтожающим презрением. — …опрометчивой. Думаю, мы можем сделать лучше, — заканчивает она.
— Что конкретно ты предлагаешь? — осведомляется Кара.
— Я собираюсь вывести их на чистую воду, — продолжает Трис. — Резиденция не может быть в курсе интриг своих руководителей, и мы должны показать остальным их истинное лицо. Надеюсь, тогда они изберут новых лидеров, таких, кто не будет относиться к нам как к расходному материалу. Например, можно использовать сыворотку правды, чтобы заставить их признаться…
Вспоминаю ощущение муторной тяжести, заполнившее меня, мои легкие, желудок, голову… Тогда меня потрясло, что Трис сопротивлялась сыворотке и лгала.
— Не сработает, — выпаливаю я. — Они «ГЧ», не забыла? Генетически чистые могут устоять против химии.
— Не совсем, — вмешивается Мэтью, теребя шнурок на своей шее. — Далеко не каждый дивергент устойчив к сыворотке правды. Насколько я помню, такое удалось одной Трис. Данная способность может быть повышенной у некоторых людей, к примеру, у Тобиаса. Именно поэтому я пригласил тебя, Калеб. Ты участвовал в разработке формулы. Вероятно, вместе мы сумеем разработать идеальный коктейль.
— Но я не хочу этим заниматься, — возражает Калеб.
— Заткнись… — начинает Трис, но Мэтью прерывает ее.
— Пожалуйста, Калеб, — просит он.
Калеб и Трис обмениваются взглядами. Кожа на его лице и ее кулаках почти одинакового цвета, — фиолетово-сине-зеленая, словно раскрашенная чернилами. Чего только не происходит, когда братья и сестры не ладят друг с другом и не могут найти общий язык. Калеб приваливается к столу, припав затылком к металлическому шкафу.
— Хорошо, — бурчит он. — Но только если ты пообещаешь не использовать ее против меня, Беатрис.
— Зачем? — бросает ему Трис.
— Я могу помочь, — поднимает руку Кара. — Я — тоже эрудит и работала над сыворотками.
— Класс, — хлопает в ладоши Мэтью. — А наша Трис будет пока играть в шпионов.
— А я? — спрашивает Кристина.
— Я надеялась, что вы с Тобиасом войдете в контакт с Реджи, — отвечает Трис. — Дэвид не рассказал мне подробно о дополнительных мерах безопасности в Оружейной Лаборатории, но Нита не может быть единственной, кто обладает информацией.
— Ты хочешь, чтобы я общалась с парнем, установившим взрывчатку, из-за которой Юрайя теперь в коме? — возмущается Кристина.
— Я не заставляю тебя подружиться с ним, — возражает Трис, — надо лишь выведать у него кое-что. Тобиас тебе поможет.
— Мне не нужен Четыре, — заявляет Кристина.
Она ерзает на кушетке, разрывая под собой бумажную простыню, и кидает на меня ядовитый взгляд. Подозреваю, что я также напоминаю ей о Юрайе. У меня к горлу подкатывает ком.
— Я тебе пригожусь. Хотя бы потому, что Реджи мне доверяет, — убедительно произношу я. — Люди в Бюро скрытные, необходимо действовать тонко и осторожно.
— Я буду осторожна, — ворчит Кристина.
— У тебя не получится.
— В точку, — примиряюще улыбается Трис.
Кристина пихает ее в плечо.
— Если все решено, то… — начинает Мэтью. — Думаю, мы должны встретиться снова после того, как Трис посетит в пятницу заседание Совета. Сходка ровно в пять.
И он заводит с Карой и Калебом разговор о химических соединениях, то есть о том, в чем я не разбираюсь. Кристина выскакивает наружу, оттолкнув меня от двери. Трис направляется следом за ней.
— Трис, — окликаю ее я.
— Ну, что еще? — огрызается она, но останавливается.
Мы вместе выходим в коридор. Ждем, пока все разойдутся. Трис съежилась, будто пытается стать совсем маленькой и вообще исчезнуть. Пытаюсь вспомнить, когда я в последний раз целовал ее, и не могу.
Наконец, мы одни. Нас обволакивает тишина. Мои руки начинают неметь, пальцы — покалывать. Я в панике.
— Как ты думаешь, ты сможешь меня простить? — спрашиваю я.
— Не знаю, — качает она головой и добавляет: — Мне надо все взвесить.
— Но ты ведь понимаешь, что специально я никогда не стал бы причинять Юрайе зло, — бормочу я. — Ни ему… ни тебе.
Она постукивает ногой по полу, потом кивает.
— Но я должен был действовать.
— Пострадало много людей, — говорит она. — И ты опять мне не поверил. Тобиас… хуже всего то, что ты решил, что мной руководит мелочная ревность. Я, значит, бестолковая шестнадцатилетняя девчонка?
— Нет, Трис, — возмущаюсь я. — Я подумал, что ты слегка пристрастна.
— Такого вполне достаточно, — она задумчиво накручивает на палец прядь волос. — Ты не уважаешь меня вопреки тому, что сам утверждаешь. Когда доходит до дела, ты начинаешь считать, что я не способна думать логически.
— Чушь, — горячо протестую я. — Но мне сейчас интересно, что тебя больше волнует: то, что я сделал глупость, или то, что я не послушал тебя?
— О чем ты?
— Когда ты говорила, что мы должны быть честны друг с другом, ты просто мечтала о том, чтобы я вечно с тобой соглашался.
— Тобиас! Ты поступил неправильно и…
— Да, я идиот, — кричу я и сам себе удивляюсь.
Откуда взялась моя ярость? Не знаю. Наверное, из самой глубокой части моей души — вспыльчивой, неистовой и порочной.
— Я совершил огромную ошибку, — продолжаю я. — Брат моего лучшего друга практически умер. А ты строишь из себя властолюбивую мамочку и наказываешь меня за непослушание. Трис, хватит мне указывать на мои промахи!
— Прекрати на меня орать, — тихо произносит она и, наконец, поднимает на меня взгляд.
Раньше в ее глазах я видел многое: и любовь, и тоску, и любопытство, но сейчас в них пылает гнев.
— Брось, Тобиас…
Ее голос мгновенно прекращает мое словоизлияние, и я прислоняюсь к стене и сую руки в карманы. Не хотел я ни кричать, ни злиться. Я в ужасе смотрю, как по ее щекам текут слезы. Она же сто лет не плакала. А сейчас она всхлипывает, едва сдерживая рыдания.
— Дай мне немного времени, — шепчет она, задыхаясь при каждом слове.
— Хорошо.
Она медленно уходит прочь по коридору. Смотрю на ее белокурую головку, пока Трис не исчезает за поворотом. Я чувствую себя обнаженным, будто на мне нет ничего, что бы могло защитить меня от адского холода. Ее отсутствие леденит мне сердце.
34. Трис
— Трис, привет, — улыбается мне Амар. — Я выдам тебе твой жилет.
— Мой… что?
Как мне сообщил вчера Дэвид, патруль собирается взять меня с собой в Округу. Не представляю, что ожидать от «прогулки», поэтому начинаю нервничать. Впрочем, я измоталась за последние дни и не в силах придавать значение всяким нервам.
— Бронежилет. Округа — опасное место, — объясняет Амар и лезет в ящик, перебирая стопку толстых черных жилетов, чтобы найти подходящий мне по размеру.
В конце концов, выуживает один. Но он мне явно великоват.
— К сожалению, других у нас нет. Но не волнуйся, он защитит тебя. Подними руки.
Он надевает на меня бронежилет и подтягивает по бокам ремни.
— Не думала, что меня будешь сопровождать именно ты, — говорю я.
— А чем, по-твоему, я занимаюсь в Бюро? Дурака валяю? — заявляет он. — Я ведь опытный лихач. Работаю в службе безопасности, как и Джордж. Обычно мы охраняем Резиденцию, но когда кто-то желает пройтись по Округе, я — легок на помине.
— Вы мне, что ли, косточки перемываете? — усмехается Джордж. — Здорово, Трис. Надеюсь, он тебе ничего особо пакостного не наговорил?
Джордж кладет руку на плечо Амара, и они улыбаются друг другу. Сейчас Джордж уже оправился. однако горе наложило отпечаток на его лицо: в уголках его глаз проступают морщинки, его щеки — немного запали.
— Надо дать ей пистолет, — говорит Амар. — Обычно мы не выдаем оружие потенциальным членам Совета, они и стрелять не умеют. Но ты — другое дело.
— Не нужно мне никакого оружия, — протестую я.
— Ты — меткая, — говорит Джордж. — А нам может понадобиться помощь еще одного лихача.
Спустя минуту я уже вооружена, и мы с Амаром направляемся к пикапу. Устраиваемся сзади. Джордж и женщина по имени Энн — посередине, а два старших офицера службы безопасности, Джек и Вайолет, — спереди. Кузов покрыт твердым черным материалом. Двери снаружи — угольно-черные, но изнутри они совершенно прозрачны, и через них мы запросто видим окрестности. Я оказываюсь между Амаром и каким-то снаряжением, которое мне очень мешает. Когда машина трогается с места, Джордж поворачивается к нам и подмигивает.
Мы едем мимо садов и хозяйственных построек, вдали виднеются неподвижные белые самолеты. Достигаем забора, и нам открывают ворота. Джек докладывает охраннику о том, куда мы собираемся и что находится в пикапе, при этом часть слов мне непонятна. Нас выпускают наружу.
— А каковы цели патрулирования? — спрашиваю я. — Помимо того, чтобы показать мне, как все у вас функционирует.
— Наблюдение за Окраиной. Это — ближайшее поселение генетически поврежденных за пределами Резиденции. В основном мы изучаем их поведение, — отвечает Амар. — Но после нападения Дэвид и Совет решили, что необходим более пристальный надзор, чтобы предотвратить подобные случаи в будущем.
Мы минуем груду руин. Точно такие же были в покинутой части города. Здания обрушились под собственным весом, и сквозь обломки проросли сорняки, пробивающие своими побегами даже бетон. Я совершенно не знаю Амара и не могу доверять ему, но мне интересно услышать его мнение. Его старые друзья были «ГП», неужели он теперь считает, что они — ущербны?
— Значит, ты веришь в то, что проблемы начались из-за генетически поврежденных?
— А разве нет? — удивляется Амар. — В течение долгого времени на земле царил мир. До Войны за Чистоту ведь никто не устраивал таких безобразий, правда?
Он машет рукой, показывая на окружающие нас пейзажи.
— Мне трудно вообразить нарисованную тобой идиллическую картину, — парирую я.
— У тебя просто мрачный взгляд на человеческую природу, — усмехается он.
Я молчу, и Амар продолжает:
— В любом случае, если бы что-то подобное случалось раньше, Бюро бы, конечно, узнало.
Какой же он наивный. Он когда-то жил в нашем городе и понимал, сколько вокруг вранья. Эвелин пытается контролировать людей с помощью грубой силы, Джанин была хитрее. Она знала, что, если ты владеешь информацией и способен манипулировать ею, тебе не понадобятся пушки. Тогда люди подчиняются тебе добровольно. Вероятно, Бюро и правительство в этом поднаторели: они убеждают людей, что те счастливы жить под их мудрым руководством.
Мы умолкаем, тишину нарушают лишь непрерывный гул двигателя да громыхание оборудования. Сначала я внимательно рассматривала каждое здание на нашем пути, пытаясь угадать, но теперь они сливаются в единый фон. Наверное, это и есть та самая «разруха»?
— Почти добрались, — объявляет Джордж. — Скоро остановимся. Каждый из нас возьмет необходимую технику, кроме Амара, конечно. Его задачей будет охрана Трис. А ты, Трис, можешь выйти вместе с нами, но не отдаляйся от Амара.
Я чувствую, что на пределе, и любая мелочь запросто выведет меня из себя. Округа. Место, куда моя мать сбежала после того, как стала свидетелем убийства. Здесь ее нашел и спас Дэвид, уверенный, что у нее — здоровый генетический код. В каком-то смысле в Округе началась моя биография. Пикап тормозит. Амар распахивает двери и с пистолетом наготове прыгает на землю. Мы следуем за ним.
Домики тут низенькие и самодельные. Они собраны из металлолома, обрывков брезента и похожи на кучи мусора. В узких проходах между ними я замечаю людей. Больше всего — детей. Они торгуют с лотков мелочевкой, таскают ведра с водой или готовят на кострах еду. Увидев нас, они разбегаются, а один мальчишка кричит:
— Рейд.
— Не беспокойся, — говорит мне Амар. — Они думают, что мы — солдаты. Те иногда устраивают рейды, чтобы отловить беспризорников и отправить их в приюты.
Едва удостоив вниманием его жалкое объяснение, я направляюсь к ближайшему проулку. С нашим приближением все попрятались или заперлись в своих халупах, накрытых брезентом, а то и просто картоном. Через щели в стенах видно, что обстановка представляет собой пирамиды консервных банок и матрасы на полу. А как они здесь выживают зимой? Как они моются? Вспоминаю о саде в атриуме Резиденции, о паркетных полах и мягких кроватях в пустом отеле и спрашиваю:
— Вы хоть чем-нибудь им помогаете?
— Мы считаем, что лучший способ помочь нашему миру — это исправление генетических недостатков, — произносит Амар, явно цитируя какого-то деятеля. — Кормить людей значит пытаться перевязать огромную рану крошечной ленточкой. Возможно, на некоторое время она и остановит кровотечение, но не зарубцуется.
Я мрачно качаю головой. Теперь начинаю понимать, почему моя мать присоединилась к альтруистам вместо того, чтобы войти во фракцию эрудитов. Если бы она хотела обезопасить себя от скверны эрудитов, она, возможно, выбрала бы Товарищество или стала правдолюбом. Но она предпочла спасать нуждающихся. Мама действительно заботилась о бесфракционниках. Наверняка они напоминали ей об Округе. Отворачиваюсь от Амара, чтобы он не увидел мои слезы.
— Давай вернемся обратно.
— Ты в порядке?
— Да.
Вдруг до нас доносятся выстрелы и крик:
— На помощь.
Местные разбегаются в разные стороны.
— Это Джордж, — восклицает Амар и ныряет в закоулок направо.
Несусь за ним, но вскоре теряю его в лабиринте халуп и остаюсь одна. Несмотря на мою альтруистическую реакцию сочувствия к людям, живущим здесь, меня охватывает страх. Если они прозябают в таких же безнадежных условиях, как наши бесфракционники, то мне есть чего опасаться.
Кто-то хватает меня за руку и тащит под один из алюминиевых навесов. Стены внутри затянуты синим пластиковым брезентом, который служит для защиты от дождя, на полу — фанера. Передо мной — невысокая худая женщина с измученным лицом.