— Ты позволишь ему сделать то, что он хочет.
Она улыбается и чмокает меня в щеку.
Смахиваю с шеи последние капли воды после душа. Мы с Трис, Калебом и Кристиной находимся глубоко под землей, в тренажерном зале в зоне «ГП». Здесь прохладно, тусклые лампы освещают тренажеры, маты, шлемы, мишени. Я выбираю оружие, похожее по размеру на пистолет, но более громоздкое, и протягиваю его Калебу.
Пальцы Трис переплетаются с моими. Все легко и естественно: каждая улыбка, взгляд, слово или движение. Если сегодня у нас все получится, то завтра Чикаго будет в безопасности, Бюро изменится навсегда, а мы с Трис начнем строить свою собственную жизнь. Может, мне даже удастся сменить пушки и ножи на что-то продуктивное, вроде отверток, молотков или лопат. Вдруг нам повезет?
— Эта штуковина заряжена не настоящими пулями, — объясняю я Калебу, — но она отлично нам подойдет.
Калеб робко сжимает пистолет, как будто боится, что тот взорвется сию секунду.
— Первый урок: не бойся оружия. Ты ведь стрелял однажды в Товариществе.
— Чистая удача, а не результат моих навыков, — ворчит Калеб и закусывает верхнюю губу.
— Ничего, мы сейчас поработаем, — усмехаюсь я.
Мельком смотрю на Трис, она улыбается мне, а потом тихо говорит что-то Кристине на ухо.
— Ты сюда пришла для того, чтобы помочь или похихикать? — спрашиваю я ее суровым тоном инструктора по инициации. — Ты могла бы попрактиковаться немного. К тебе это тоже относится, Кристина.
Трис корчит мне рожицу, потом они с Кристиной подбегают к нам и выбирают себе оружие.
— Хорошо, теперь повернитесь к мишеням и снимите оружие с предохранителей, — говорю я.
Мишень на противоположном конце комнаты сложнее, чем простые деревянные доски в тирах лихачей. Она состоит из трех окружностей зеленого, желтого и красного цветов, для того чтобы было легче понять, куда попали пули.
— Давай, Калеб.
Калеб поднимает пистолет одной рукой и, подавшись вперед, стреляет. Ствол дергается, пуля улетает куда-то под потолок.
— Готово, — раздраженно фыркает Калеб.
— Книжки не смогли научить тебя всему, — заявляет Кристина.
— Ты должен держать его обеими руками. Выглядит не так круто, но зато ты не промажешь.
— Я не пытался выглядеть круто.
Кристина слегка сгибает ноги и целится в мишень. Учебная пуля попадает во внешний круг и отскакивает, катясь по полу. Остается светящаяся точка, которая отмечает место попадания. Хотел бы я иметь такую технологию во время подготовки к инициации.
— Что же, — комментирую я, — но пуля прошла совсем рядом с телом твоей жертвы.
— Я немного… заржавела, что ли? — признается Кристина.
— Думаю, что самый простой путь для тебя, это повторять все за мной, — говорю я Калебу.
Встаю так же, как всегда, поднимаю оружие обеими руками и замираю. Калеб пытается подражать мне, начиная от постановки ног до движений всего тела. Может, Кристина и дразнит его, но именно умение анализировать приносит ему пользу. Вижу, как он меняет углы наклонов, дистанцию, напрягается и расслабляется.
— Отлично, — киваю я наконец. — А сейчас максимально сосредоточься.
Смотрю на центр мишени, стараясь, чтобы он поглотил меня. Расстояние не проблема, пуля пойдет прямо в цель. Вдыхаю, выдыхаю и нажимаю на спусковой крючок. В яблочко.
Отступаю на шаг назад, чтобы понаблюдать за Калебом. У него правильная стойка, но он излишне напряжен, смахивая на статую с пушкой. Он застывает на месте и стреляет. На сей раз отдача уже не пугает: пуля попадает в самый верх мишени.
— Хорошо, — повторяю я. — Но ты еще очень нервничаешь.
— Не догадываешься почему? — его голос срывается.
Становится заметно, что он весь охвачен ужасом. Я сталкивался с такими ребятами, когда они проходили инициацию. Но Калеб — другое дело. Я встряхиваю головой и спокойно объясняю:
— Ты должен понять, что если ты позволишь твоему напряжению овладеть тобой сегодня ночью, то ты вообще не справишься.
Он вздыхает.
— Физическая подготовка и техника имеют огромное значение, — продолжаю я, — но главное здесь умение думать, а мозги у тебя есть. Тебе не надо практиковаться в стрельбе, тебе следует сосредотачиваться. Когда тебе придется бороться за свою жизнь, это станет настолько естественным, что ты и сам не заметишь, как сконцентрируешься на достижении цели.
— Забавно, что лихачи использовали в своих тренировках умственные способности, — усмехается Калеб. — Трис, теперь твоя очередь.
Та слегка улыбается. Под ее тонкой и нежной кожей проявились мускулы. Трис немного прищуривается, становится поудобнее и стреляет. Пуля лишь на несколько дюймов отклоняется от центра. Впечатленный Калеб приподнимает брови.
— Не смотри на меня так, — смущается Трис.
— Извини, — отвечает он. — Ты была весьма неуклюжей, и не понимаю, когда ты изменилась.
Трис пожимает плечами. Но когда отворачивается, ее щеки алеют. Похоже, она польщена. Кристина делает новую попытку — и попадает гораздо ближе к красному кругу. Вновь отхожу назад, уступая место Калебу. Осторожно прикасаюсь к плечу Трис:
— А помнишь, как во время тренировки при отдаче пистолет чуть не отлетел тебе в лицо?
Она кивает и ухмыляется.
— А когда я сделал вот так? — продолжаю я, обнимаю ее и прижимаю руку к ее животу.
— Вероятно, я никогда этого не забуду, — бормочет она.
Она резко разворачивается ко мне. Мы целуемся, и я слышу, как Кристина подшучивает над нами, но в первый раз мне абсолютно на все наплевать.
Тренировка заканчивается. Трис и Кристина забирают взрывчатку у Реджи и учат Калеба, как ею пользоваться. Мэтью и Кара корпят над картой, изучая различные маршруты, по которым можно достичь Оружейной Лаборатории. Мы с Кристиной встречаемся с Амаром, Джорджем и Питером, обговариваем, каким путем доберемся до города. Трис в самую последнюю минуту вызвали на заседание Совета. Мэтью бегает за нами целый день и прививает нас всех против сыворотки памяти: Кару, Калеба, Трис, Ниту, Реджи и, наконец, самого себя.
У нас нет времени, чтобы размышлять. В наши планы входит предотвратить переворот в городе, спасти эксперимент и навсегда изменить политику Бюро.
Пока Трис отсутствует, я бегу в больницу, чтобы проведать Юрайю. Я не могу зайти к нему в палату и, глядя на него через стекло, представляю, что он спит. Вдруг он начнет улыбаться и шутить? Если бы я приблизился к его койке, я бы, наверное, понял, что в нем почти нет жизни и поражение мозга стерло все приметы знакомого мне Юрайи. Я стискиваю кулаки.
Из другого конца коридора, засунув руки в карманы синей формы, ко мне направляется Мэтью.
— Привет, — здороваюсь я.
— Я сейчас сделал прививку Ните. Она поправляется.
— Отлично.
Мэтью постукивает по стеклу костяшками пальцев.
— Значит, ты собираешься доставить сюда его семью? Трис мне сообщила.
— Брата и маму, — киваю я.
Я уже встречал их мать: невысокую женщину, держащую себя уверенно и властно. Ханна — одна из тех редких лихачей, кто все делает тихо и без излишней показухи. Она мне нравилась, но в то же время я побаивался ее.
— Отца у них нет? — спрашивает Мэтью.
— Умер, когда Юрайя и Зик были еще совсем мальчишками. Обычное дело среди лихачей.
— Понятно.
Некоторое время мы молчим, и я благодарен ему за понимание. Его присутствие удерживает меня на поверхности, не давая с головой погрузиться в горе. Я знаю, что Кара была вчера права, сказав мне, что я не убивал Юрайю. Но я по-прежнему не могу в это окончательно поверить. Наверное, так будет всегда.
— Я не раз хотел спросить тебя, — заявляю ему наконец. — Почему ты помогаешь нам? Ведь ты сильно рискуешь, участвуя во всем этом, хотя личной заинтересованности у тебя нет.
— Вообще-то есть, — разводит руками Мэтью. — Но история длинная.
Он начинает теребить шнурок, завязанный на шее.
— Была здесь одна девушка, — начинает он. — Из генетически поврежденных, а это означало, что я не должен был встречаться с ней. Ведь мы должны убедиться, что соединяемся с «оптимальным» партнером, чтобы произвести на свет генетически здоровое поколение. Но кровь тогда бурлила во мне, а в «запретном плоде» было что-то привлекательное, поэтому мы начали встречаться. Я никогда не думал, что наши отношения перерастут во что-то серьезное, но…
— Но так стало, — вставляю я.
— Ты прав, — кивает он. — Она-то и убедила меня, что позиция Бюро по проблеме генетических повреждений неправильная. А потом на нее напала шайка «ГЧ» и избила. Она была остра на язык и не хотела смириться с отведенным ей местом. Она сделала, а возможно, и нет, но…
Присматриваюсь к шнурку на его шее. Всегда думал, что он черного цвета, но теперь я вижу, что на самом деле, он — зеленый, то есть цвета форменной одежды вспомогательного персонала.
— Ее очень сильно избили, но один из нападавших оказался сыном члена Совета. Он утверждал, что нападение спровоцировали, и это стало для них достаточным оправданием. Они все отделались общественными работами. Но я догадывался, что на самом деле произошло. Я знал, что они позволяют себе такое потому, что уверены, что «ГП» — не полноценные люди, а что-то вроде зверей.
Мурашки пробегают у меня по спине.
— А что…
— Что случилось с ней? — смотрит на меня Мэтью. — Она умерла через год во время хирургической операции, которая потребовалась, чтобы исправить последствия травм. Такой несчастный случай — инфекция. В день ее смерти я начал помогать Ните. Впрочем, я не думал, что ее недавний план был удачной идеей, и поэтому не поддержал его. Но я решил ей не мешать.
Я перебираю в голове различные фразы сочувствия, которые полагается говорить в таких случаях, но все они кажутся глупыми и бессмысленными. Поэтому мы просто молчим. Тишина как будто придает смысл трагедии. Слова побуждают к тому, чтобы как можно скорее все забыть и начать жить дальше.
— Знаю, — говорит Мэтью, — по мне не скажешь, но я их ненавижу.
Его челюсти крепко сжаты. Он никогда не казался мне добродушным человеком, но и не производил впечатление холодного и безжалостного. Сейчас он именно такой. Он прямо вмерз в лед, а каждый его выдох — как дуновение морозного ветра.
— Я бы добровольно пошел на смерть вместо Калеба, но я мечтаю увидеть, как они будут страдать от последствий. Я хочу посмотреть, как они будут метаться после инъекции сыворотки памяти.
— Это будет адекватное наказание, — заявляю я.
— Гораздо более адекватное, чем смерть, — кивает Мэтью. — К тому же я не убийца.
Чувствую себя как-то неловко. Редко когда сталкиваешься с реальной стороной человека, спрятанной за маской, а когда такое случается, становится не по себе.
— Жаль, что с Юрайей так вышло, — говорит он. — Оставляю вас одних.
Он снова сует руки в карманы и, насвистывая, идет дальше по коридору.
43. Трис
Чрезвычайное заседание Совета посвящено тому же самому: подтверждению, что вирусы будут ночью сброшены над городами. Уточняется количество задействованных самолетов и расписание полетов. Перекидываемся парой слов с Дэвидом после окончания заседания, и я выскальзываю за дверь, пока остальные еще потягивают кофе, быстро возвращаюсь в отель.
Мы с Тобиасом уходим в зимний сад атриума и проводим там некоторое время, болтая, целуясь и разглядывая самые диковинные растения. Создается иллюзия, что мы, как самые обычные влюбленные, которые ходят на свидания, болтают о всяких мелочах и смеются. У нас с ним почти ничего этого не было. Большую часть времени мы метались от одной опасности к другой. А сейчас приближается «перезагрузка». Мы сделаем все, что в наших силах. А потом мы узнаем, подходим ли мы для обычной спокойной жизни так же, как подходим друг другу в борьбе.
Но нам пора прощаться. Я стою на более высокой ступеньке, ведущей в атриум, он — на нижней.
— Мне не нравится, что я не смогу быть с тобой сегодня вечером, — шепчет он. — Не хочется бросать тебя в одиночестве.
— Думаешь, что я не справлюсь? — по привычке защищаюсь я.
— Конечно, нет, — он прикасается рукой к моему лицу, упирается в мой лоб своим. — Я буду скучать.
— Нам придется разбежаться в разные стороны. На время. Совсем ненадолго. До того, как… ну, ты понимаешь.
— Да. — Он закрывает глаза. — Не могу дождаться завтрашнего дня, когда вернусь.
— И я, — отвечаю я и целую его.
Его руки касаются моих щек, затем плеч, потом он нежно гладит меня по спине. Его теплые пальцы настойчиво пробираются под мою рубашку. На меня обрушивается целая лавина разных ощущений: вкус его губ, прикосновение его бархатистой кожи, оранжевый свет, пробивающийся через закрытые мои веки, запах зелени, цветов… Когда мы отрываемся друг от друга, я вижу в его глазах светло-голубую стрелу, и мне кажется, что именно она хранит меня от опасностей.
— Я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя, — произносит он. — До скорой встречи.
Мы покидаем атриум. Замираю в луче закатного солнца, пока оно окончательно не исчезает. Теперь я должна быть с моим братом.
44. Тобиас
Перед тем, как встретиться с Амаром и Джорджем, решаю просмотреть мониторы в диспетчерской. Эвелин, вместе со своими бесфракционниками, засела в штаб-квартире эрудитов, они склонились над картой города. Маркус и Джоанна совещаются в здании на Мичиган-авеню, к северу от Хэнкок-болдинг. Надеюсь, что они оттуда никуда не уйдут.
Амар дал нам чуть больше часа, чтобы найти семью Юрайи. Поэтому у меня будет время либо на отца, либо на мать. Снежные хлопья кружатся на ветру по мостовой. Джордж протягивает мне пистолет.
— В городе опасно, — говорит он. — Верные разбушевались.
Беру пушку, даже не взглянув на нее.
— Все знакомы с планом? — спрашивает Джордж. — Я собираюсь следить за вашим продвижением из малой диспетчерской. Может, мне удастся вам помочь, несмотря на снегопад.
— А где будут другие охранники?
— Кто их знает? — подмигивает мне Джордж. — Я освободил их от дежурства. Никто не заметит, что одного пикапа нет.
— Мы прорвемся нормально, обещаю, — улыбается Амар.
Джордж пожимает руку Амару и делает нам знак выходить. Пока остальные направляются за Амаром к машине, я хватаю Джорджа за плечо. Тот удивленно смотрит на меня:
— Не спрашивай ничего, — торопливо говорю я. — Просто попроси Мэтью сделать тебе прививку? И поскорее.
Джордж только моргает.
— Давай, — подгоняю его я.
Снежинки падают мне на волосы, при каждом выдохе изо рта вырывается облачко пара. Кристина как бы случайно наталкивается на меня у самого автомобиля и незаметно опускает мне что-то в карман. Флакон. Забираясь на пассажирское сиденье, ловлю на себе взгляд Питера. Я до сих пор не понял, почему он стремится сопровождать нас, но уверен, что за ним нужно присматривать. Внутри тепло, и скоро наша одежда покрывается каплями воды.
— Нам повезло, — заявляет Амар и вручает мне стеклянный экран с яркими путаными линиями.
Всматриваюсь в картинку и понимаю, что это улицы, а самая яркая линия — наш путь.
— Машина укомплектована навигатором, — поясняет он.
— А разве нельзя просто держать курс на самые высокие здания города?
— Нельзя просто взять и поехать в город, — кривится Амар, — надо пробираться туда незаметно. Так что заткнись, парень.
Нахожу на экране синюю точку, отмечающую наше положение. Пикап трогается с места, снег падает так густо, что видимость ограничивается несколькими футами. Здания, мимо которых мы проезжаем, выглядят безжизненными. Амар ведет быстро, очевидно надеясь, что вес нашей машины не даст ему перевернуться. Наконец, сквозь метель показываются огни города. А я и забыл, как близко он расположен от нас.
— Не верил, что мы вернемся сюда, — ни к кому не обращаясь, бормочет Питер.
— Я тоже, — говорю я, и это абсолютная правда.
Война, которую Бюро намеревается объявить горожанам, почти началась. Они могли бы помочь нашим захиревшим фракциям, но они позволили всему развалиться и умереть. Только сейчас они намерены вмешаться и сохранить «генетический материал».
Нас трясет, когда Амар переезжает через рельсы, держась в тени высокой бетонной стены справа от нас. В зеркало заднего обзора я вижу Кристину. Она нервно дергает коленкой. Я так и не решил, чью память собираюсь стереть: Маркуса или Эвелин? Обычно в таких случаях я принимаю наименее эгоистичное решение, но тут такой случай, когда любой выбор затрагивает меня напрямую.