– Я пока ничего не понимаю.
– Поймешь! Поехали в контору.
Артюхин оказался парнем расторопным и исполнительным – пока Леон с Мельником добирались до своего офиса, он успел отдать необходимые распоряжения и довольно увесистый пакет файлов уже висел на служебном сервере возглавляемого Мельником отдела. Антон вытащил из кофейного автомата две глиняные кружки с мокко (автомат в его кабинете был специально перенастроен на богатырские порции), достал початую бутылку богарского бренди и принялся разбираться с документами.
– Ага, – довольно буркнул он через некоторое время, – ну вот они, касатики. Иди сюда, полюбуйся. Узнаешь?
Леон подошел к его столу и встал справа от Антона, так, чтобы видеть голографический дисплей.
– Мать честная, – выдохнул он, – Сосновский.
– Хе-хе… смотри дальше. Бехтерев. Генерал Костенко, бывший начальник второго инженерного управления Роскосмоса. Светлана Борисовна Большакова – тоже та еще тетка, как ты помнишь. Знакомые все лица, не так ли?
– Погоди, погоди, – Леон облокотился об стол и повернулся к своему другу: – так ты – знал?!
– Не знал, – жестко ответил Мельник, не отводя глаз, – но догадывался. Но это, как ты понимаешь, вопрос не совсем моей компетенции, не так ли?
– Опять слухи?
– Догадки, Леон! Пока только догадки. В прошлом году я занимался одним очень странным делом на Луне – каким, сейчас не важно, – и попутно, когда ниточка вернула меня на Шарик, достаточно случайно столкнулся с фактом «левого» финансирования некоей ставропольской лаборатории. Происходило нечто удивительное – не бюджет разворовывался, а наоборот, в секретную государственную структуру кто-то вливал немаленькие средства со стороны. Если учесть тематику, которой эта лаборатория занимается, то станет еще интереснее. Не вдаваясь в подробности, скажу так: ребята ковыряются с проблемой управления кораблем на сверхвысоких скоростях. Гиперинерциальные компенсаторы с принципиально новыми возможностями – тема, как понимаешь, ой-ёй-ёй… И продвинулись они уже далеко. Причем, что интересно, на одни федеральные бабки им этого не сотворить.
– Так где же тут мошенничество? Или… погоди, я начинаю соображать. Кто-то всерьез готовится к буму негосударственной космонавтики?
– Вот именно, дорогой ты мой! Ты представляешь себе, какие тут могут быть деньги? Потому-то и ездят сюда всякие «мусью» с чековыми книжками. Понятно, что серьезные суммы они переводят через разные фонды-щмонды и банки развития. А вот подмаслить кого надо приезжают лично. И правильно, я на их месте поступал бы точно так же: для русского человека личный контакт лучше десятка контрактов. Вот тебе, кстати, и фоторобот. Ясно, что для шизанутых деток рожу он себе перекрасил – потому его и не опознали по пограничным архивам. Вот, смотри. Вполне благообразный старикашка.
Леон повернулся к дисплею и вздрогнул. На него смотрел Цезарь Карлович Трубников.
Глава 6.
… К девяти часам вечера, исчерпав возможности своего служебного допуска, Леон убедился, что в Роскосмосе Цезарь Трубников не служил никогда. Оставались Штаты, Европа и Инодокитай. Если смотреть все фотоснимки, управится он не раньше утра. Леон потер лоб, сделал глоток кофе и еще раз всмотрелся в фоторобот, сооруженный в ФСБ. Девушка, очевидна, была профессионалом, – и профессионалы же работали с ней за компьютерами. То, что ей по каким-то причинам не удалось сделать снимок таинственного европейского эмиссара, не имело особого значения: получившийся на выходе портрет мало отличался от оригинала.
Цезарь Карлович не стал «перерисовывать» свое лицо, и действительно, оставалось загадкой, как он прошел мимо стандартного фотоконтроля на пограничном терминале, ведь любого из прибывающих в страну фотографируют практически незаметно. Это обстоятельство вновь пробудило в Леоне его старые непонятные страхи, и он, раскрыв уже было рот, чтобы рассказать Мельнику о встрече в римском отеле, резко осекся. Антон, кажется, не заподозрил ничего, да и как ему могло бы прийти в голову, что его друг и младший коллега знает на самом деле гораздо больше, чем говорит?
Леон четко ощущал, что и сам он, не столь уж скромный подполковник Мельник, скрывает от него многое. Что-то, конечно, по службе, а что-то – исходя из каких-то одному ему известных соображений. Иногда ему начинало казаться, что он бережет его от каких-то нежелательных потрясений…
– Цезарь же ты Карлович… – пробурчал Леон и вдруг, щелкнув пальцами, загнал поисковик в европейские кадровые файлы, повторил на всякий случай свои кода служебного допуска, способные открыть ему многие, недоступные простым смертным двери и дверцы, и набрал вектор поиска «Сезар, Сисар, Чезаре».
– О, боже… – зашептал он через несколько секунд.
«Кастольди, Чезаре Паоло. Род. 13.09.2011 в г. Турине, Италия. Отец – Карло Энцо Кастольди, инженер-энергетик, мать – Анна Регина Трубникофф, пластический хирург. Ок. Академию ВВС в Милане… зачислен в отряд астронавтов… школа навигации в Ливорно… стажировка в г. Королеве Моск.обл… астронавигатор первого класса… Евроэкспедиции на Марс, Венеру, лунные рейсы. Майор. Проп.без вести в составе экипажа планетолета „Спарвиеро“ в 2046 г.»
На фотографии Чезаре Кастольди улыбался – широко и добродушно. В файле висел стандартный служебный стереоснимок на красном фоне, подчеркивающем голубизну его блестящих глаз: счастливый молодой парень в синем кителе. Сейчас ему было больше ста лет. Никакая медицина не заставит столетнего старца выглядеть на неполные шестьдесят.
Леон нервно повертелся в кресле. Еще при встрече ему вдруг остро показалось… нет, скорее даже, «ощутилось», что с загадочным ночным гостем что-то не так. Но – что?
– Будь я проклят, – произнес он, чувствуя, как в кончиках пальцев оживают крохотные острые иголочки, – придется вас перехитрить.
Борьба с загрифованными архиваторами заняла у него почти час. Пришлось вспомнить кое-что из академических шалостей и выпить две чашки кофе, но в конце концов он нашел то, что искал.
По лбу медленно стекала капелька пота.
«Спарвиеро», Аэрмакки, проект 411, реализован в 2045 г. в одном экземпляре. Легкий крейсер; полная масса 6500 тонн. Вооружение… экипаж… пропал без вести (погиб) 24.05.2046 г. предп.в Поясе Астероидов. Предп.пр.гибели – огневое воздействие со стороны неизвестного противника».
Леон пару раз хватанул ртом воздух и максимально быстро, настолько, насколько это было в его силах, убрался из взломанного им архива. Еще минут пять он заметал следы – и потом только, не ощущая заливающего лицо пота, встал, распахнул сейф и достал бутылку с «Кара-дагом».
– Меня не засекли, – сказал он себе. – Меня не засекли… меня просто не могли засечь, потому что если смогли, то я, кажется, опять влип. Опять влип… нет. Не влип, не влип. Все в порядке. Коньяк? Куда я поставил чертов коньяк?
Коньяк нашелся на сейфе. Леон выдрал зубами пробку, сплюнул ее на пол и сделал несколько глотков. Вкус напитка сейчас не ощущался, это было нормально, так и должно быть, скоро все пройдет… все будет отлично. Просто отлично!
«Выходит, я общался с привидением. Боже. Какой бред! Майор Кастольди, погибший вместе со своим планетолетом, не упоминаемым ни в одном из открытых источников. Самого Чезаре Паоло мы без допуска тоже не сыщем, потому что в официальной сегодняшней истории не существует ни его самого, ни его экипажа. С кем они дрались в Поясе? Раз упоминается «огневое воздействие», значит, парней грохнули не сразу и они успели еще дать радио на базу. Одно только странно – почему «предположительно» в Поясе? Они что, не знали, где находятся? Чушь какая-то.
И погибли, значит, не все, потому что столетний Чезаре Кастольди, не особо кого-либо стесняясь, жизнерадостно бродит себе по Европе. Понятно, что его вряд ли кто-то узнает – практически все, кто мог знать того, прежнего парня, давно уже мертвы. А если кто и пердит еще, так уже в таком маразме, что и говорить нечего. Сам же Чезаре отчего-то выглядит как огурчик, и в маразме замечен не был. Интересно, какой фамилией он все же пользуется, так сказать, в быту? Неужто опять маминой? Или в этом есть какой-то особый шик?»
Все это было правдой. Ну пусть не все, но какая-то часть – и боевые планетолеты перед самой Депрессией, и непонятные экспедиции в Пояс и, наверное, к Джупу, а может, и дальше. И какие, господи помилуй, усилия потребовались для того, чтобы стереть практически любые упоминания обо всех этих событиях! Конечно, все эти полеты секретились с самого начала, но космонавтика не тайное общество, это тысячи и тысячи людей, и вот всем им – или почти всем – умудрились запечатать уста, да как крепко-то, а? Во время Депрессии все перемешалось, потрясение экономическое обернулось социальным армагеддоном, и кто-то очень умно воспользовался долгой неразберихой.
Что они так тщательно прятали?
Что?..
Леон знал, что есть архивы, в которые ему не пробиться ни при каких обстоятельствах. Значит, ему оставалось ждать. Ждать и молчать.
* * *– Я проработал досье со всей возможной тщательностью, – сказал Макрицкий и поморщился, – но решительно не смог понять, в чем именно ФСБ смогла бы обвинить наших подопечных. Да, впрочем, обвинять их пока и не собираются, не так ли? Послушай, Антон, неужели в стране действительно нет ни одной сколько-нибудь серьезной группировки? Какого черта они тратят время и деньги на этих охламонов?
– Да ты сам прекрасно понимаешь, – устало улыбнулся Мельник. – Им повесили тематику, и они ее отрабатывают. Либо же – но тут уж мы пока ничего не сможем сделать, – нас подставляют.
– Наивно как-то… или они считают нас полными идиотами?
Мельник покачал головой и бросил взгляд на стенные часы – машина, отправленная за прилетевшим в Москву Каплером, должна была прибыть в отдел с минуты на минуту.
– Я попробовал бы прошерстить финансово-промышленные интересы наших «опекунов», – сказал он, – но для нас это слишком трудно, а Николай, попроси мы его об этом, тотчас же поймет, что мы затеваем свою игру. И тогда все усложнится до такой степени, что вывернуться чистенькими у нас не получится.
«О господи, как же ты всего боишься, – раздраженно подумал Макрицкий. – туда не лезь, сюда не суйся! И что в итоге? Конечно, тянем-потянем – дело старое как мир. Будем тянуть до тех пор, пока ситуация не разрешится сама собой, а потом либо похихикаем, либо начнем посыпать голову пеплом. Черт бы тебя взял, не офицер, а типичный чиновник. Это вот – мое, а это, будьте любезны, ваше, и не загромождайте мне стол ненужными бумагами…»
– Так и доложим Каплеру? – поинтересовался он вслух.
– Я ничего не обязан ему докладывать, – отрезал Мельник. – Мы расскажем ему все как есть, но не в форме, извини меня, «доклада». И… пусть он решает сам, нужно ли его ведомству соваться в такие дела. Я бы не советовал: в Европах и так назревают большие скандалы в связи с давлением властей на аэрокосмический бизнес. С такими вещами не шутят. Или ты думаешь, что ему охота становиться крайним?
На столе у Мельника вякнул интерком.
– Вот и он, легок на помине, – хмыкнул подполковник и встал, оправляя на себе белую форменную рубашку. – Чего ты, кстати, в кителе паришься? Оставил бы у себя.
– Не привык, – пожал плечами Леон. – Да и не жарко у нас.
– Привыкнешь… а то все ходишь, как на плацу.
Антон приоткрыл дверь кабинета и высунулся в коридор.
– Мы вас уже ждем, – донесся до Леона его голос.
– Гуттн та-аг, геносснн, – войдя, Каплер аккуратно поставил на ковер объемистую дорожную сумку и потом только протянул Мельнику руку. – Я зналь, что в Москве жарко, но все же не думаль, что так. О, Леон, и ты здессь?
– А как же, – улыбнулся Макрицкий, вставая навстречу гостю. – Куда б я делся?
– Гут, я рад…
– Вы можете говорить по-английски, господин оберст-лейтенант, – предложил Мельник.
– Нетт, я буду говорить по-русски. Так будет лучше.
– Тогда – кофе, коньяк? Или позавтракаете с дороги?
– Спасибо, господин Мельник, я перекусил в полете. Как расс на это мне и хватило времени. А кофе и коньяк – да.
Мельник поставил перед немцем кружку и пузатую, до краев налитую рюмку.
– Крымский, господин Каплер, – сообщил он. – Пан Макрицкий неустанно снабжает нас лучшими сортами, производимыми у него на родине.
– Можно просто Фриц, – отмахнулся тот. – С этими господами только замучаемся.
– Тогда – просто Антон.
– Прекрасно. Итак, к делу. Мое берлинское начальство уполномочило меня сообщить вам, что любая информация по террористическим группировкам, имеющим связи с российскими радикалами, будет немедленно передаваться непосредственно вашему шефу его высокопревосходительству генералу Коровину. Пока таких связей не выявлено, но работа, как вы понимаете, идет. Надо полагать, она шла и раньше, но наши специалисты, – Каплер очень выразительно поморщился и прикоснулся пальцем к виску, – не посчитали необходимым делиться материалами с нашей службой.
– У нас ситуация аналогичная, – понимающе улыбнулся Мельник. – Правда, с нами они уже кое-чем поделились. Я не стал бы относиться к этому всерьез, тем более что «раскрытая» группировка является своего рода камуфлетом для некоторых крупных московских бизнесменов, жаждущих заработать на будущих трудностях европейского правительства. Но, конечно, все собранные досье мы предоставим в ваше распоряжение. Хотя если честно, Фриц, мы здесь не полицейские.
Каплер кивнул и потянулся к рюмке.
– Превосходный коньяк, – сообщил он после крохотного глотка. – Некоторые из моих коллег всерьез сомневаются в самом существовании пресловутых «Воинов Земли», – и рюмка вновь оказалась в его пальцах.
Мельник окаменел, Леон видел, как у него вдруг запали щеки.
– Но французы?.. – выдавил он.
– Французы, разумеется, не могут признать, что на самом деле им приходится иметь дело с очень серьезной и глубоко законспирированной сетью антихремберитов, ничем и никогда себе ранее не проявлявшей. Им гораздо проще хватать шумных студентов, убеждая общественность в том, что именно от них и исходит главная опасность для социально-стабильного общества. Очень выгодный момент, не правда ли?
– Черт возьми, да, – согласился Мельник. – И – дальше?
– Вы уже, конечно, слышали, – невозмутимо продолжал Каплер, – что согласно последним опросам общественного мнения, очень многие европейцы, ранее сомневавшиеся в необходимости подписания Договора, постепенно меняют свое мнение? Некоторые социологи – финансируемые, разумеется, правыми, считают такой результат едва ли не парадоксальным. На самом деле это может быть и не так. Европа здорово обозлена на этих неведомых террористов… и именно для Франции, конечно, сейчас наступил очень и очень выгодный момент.
– Все это мне, разумеется, известно, – вздохнул Антон, – но я все же не решался идти в своих выводах так далеко.
– Ну, это оптимизм…
– Я не верю, Фриц. Нет, разумеется, я целиком и полностью согласен с вашими выводами, но мне все же трудно поверить, что кто-то решится… сейчас – без Договора… но это же вопиющее нарушение всех норм международного права! Я, конечно, не столь наивен, чтобы не понимать, что для Брюсселя номы существуют только тогда, когда ему выгодно, однако же здесь-то мы говорим не о какой-то ерунде, а…
– … а Франция просто объявит несколько малых тел своей территорией. Если Китай мог объявить своим кусок Луны, то чем хуже французы? Тогда не стали воевать с Китаем, а кто сейчас станет воевать с Францией? А следом за ней будет поднят вопрос сперва в Брюсселе, а потом – на Ассамблее Космоплавания. Конечно, все это не более чем домыслы некоторых угрюмых оберстов с типично прусским, как вы бы сказали, стилем мышления. Но вот вы с московским – вы об этом не думали?
– Об этом думали в Кремле, – сдавленно ответил Мельник и схватил стоящую на краю стола бутылку «Генуэзского пирата». – Но там не поверили своим мыслям.
Он налил себе почти полную коньячную рюмку и осушил ее одним глотком. Вид у подполковника был немного растерянный.
– Безусловно, в Кремле эти варианты просчитывались, – скривился Каплер. – Естественно, грядущий развал Европы сейчас ничуть не лучше, чем ядерная война в минувшие эпохи. Но я, если вам интересно лично мое мнение – я почти уверен, что люди, заседающие в Брюсселе, готовы даже и на это. Врагов они потом найдут, не сомневайтесь. Как это по-русски – стрелочников?