— Московское телевидение, — ответил Костя почему-то решив, что на этот раз бояться нечего, что это свои, возможно, даже российский спецназ.
— Хорошо, — сказал военный, посмотрев на его документы. — Собирайтесь и убирайтесь отсюда быстро, а то демаскируете нам позицию.
— Мы уже свое дело сделали, — сказал Костя, — уходим. А не хотите?..
Военный оглянулся. Лицо его было сосредоточенно исключительно на том, что им предстояло сделать, поэтому он не сразу понял, что хочет от него журналист.
— Нет, нет, — быстро ответил он, — это исключено!
— Но может быть, мы вас запишем, а отошлем завтра или послезавтра. Слово даю.
Военный замер, обдумывая его предложение. Впрочем, думал он не больше секунды, потому что в воздухе возник тонкий комариный звук.
— Уходите, здесь опасно, — сказал он, подавая знак своим подчиненным.
Только тогда Костя разглядел длинные зеленые контейнеры, лежащие под деревьями. В таких контейнерах транспортировались ракеты земля-воздух — 'иглы'. Он заикнулся было еще раз о репортаже, но военный так на него зыкнул, что Костя сразу понял всю бесполезность своей просьбы.
— Зря, — сказал Костя, — история вам этого не простит.
— Идите, идите, — добродушно ответил военный, — у нас и без вас хлопот хватает.
Не успели они загрузить тарелку и треногу, как с вершины террикона в сторону комариного писка, который только нарастал, пока не превратился в звук летящего вертолета, с шипением устремилась ракета.
Костя завел двигатель, и они успели отъехать, правда, совсем немного. Раздался сильный взрыв, и на крышу 'газели' посыпалась бурая порода терриконов.
Вот, чего он опасался, подумал Костя о молодом военном — случайности.
Должно быть, их самих спасло то обстоятельство, что по другую склона находился ресторан с крытой парковкой и вся ярость атакующего вертолета была направлена именно туда. Они же проскользнули между сериями разрывов и бросились куда глаза глядят.
***И все-таки их бедная 'газель' сдохла. Последние километры она тащилась на честном слове: 'Трук-трук, трак-трак, трук-трук, трак-трак…' Улица Кирова казалась бесконечной со всеми закоулками и тенистыми аллеями. Редкие прохожие шарахались от них, как от прокаженных. Всем страшно хотелось пить. Костя несколько раз останавливался возле магазинов, но они или были разграблены вчистую или основательно заколочены. Наконец они заехали в такой район, который не знал даже многоопытный Игорь.
— Мы где-то в районе Красногоровки… — высунувшись в разбитое окно и вертя головой по сторона неуверенно сообщил он. — Давно здесь не был.
Возле цветущих кустов сирени 'газель' последний раз дернулась, встала и больше не хотела двигаться.
Завета понюхала ветку сирени, которая склонилась в окно салона. Игорь молчал. Сашка включил радио.
— Тихо! — сказал Игорь.
И тогда они услышали знакомый рокот вертолета, а потом взрыв. Но очень далеко, и поэтому взрыв можно было принять за хлопок проезжающей машины. Все так и подумали, что проехал грузовик, а не летит погоня.
– 'Голос Америки' передает, что в восточных областях происходит геноцид украинского населения, — сказал Сашка.
А потом они услышали яростный вопль:
— Мы не можем терпеть убийство наших братьев по крови! — истошно кричал женский голос. — Мы должны защитить титульное население и выгнать оккупантов из родной страны! Кацапы ступили на нашу землю! Не позволим топтать ее русскому сапогу! С помощью наших польских братьев, мы наведем порядок в стране, а если надо, то дойдем и до Кремля!
— Здорово рубит баба! — восхитился Сашка. — Как по писаному. Ну и загнула Олеська.
— Все, началось… — угрюмо произнес Игорь. — Точно так же было в Югославии.
— А ты что, там был? — спросил Сашка.
— К сожалению, пришлось…
— А почему, к сожалению?
— Потому что проиграли. И теперь проиграем.
— Почему это мы проиграем?
— Потому, — ответил Игорь, не утруждая себя объяснениями.
— Но почему? — вцепился в него наивный Сашка.
— Потому что нам никто не помогает.
— А эти? На терриконе?
— Я узнал их, — сказал Игорь.
— Ну и что?.. — выжидательно спросил Сашка.
— Да наши это, 'афганцы'.
— Так они же молодые.
— Местные. Патриоты за союз с Россией и их сыновья. Командира зовут Ромкой Панфиловым.
— Даже как-то символично, — глупо хихикнул Сашка. — А ракеты у них откуда?
— Да почем я знаю! — взорвался Игорь. — Значит, достали.
— Где?
— Места надо знать! — не выдержала и вмешалась в полемику Завета. — Ну что не ясно, что ли? Может, у них связь с Россией.
Она так взглянула на Сашку Тулупова, что тот удрученно замолчал и на время порастерял свою журналистскую хватку.
— Вот именно, — кивнул ей Игорь.
— Ладно… — вздохнул Костя, открывая разбитую дверь, — схожу на разведку.
Спорить было бессмысленно. Надо делать дело, а не спорить, подумал он. Мысли у него, как обычно, крутились вокруг материала для телерепортажа. Сегодня мы отличились, а завтра? На завтра материала не было, а события нарастали, как снежный ком. Если действительно начнется, как в Югославии, и вернее, уже началось, то каждая весточка отсюда будет на вес золота.
Костя несколько раз оглянулся, пока машина не скрылась в темноте. Большой черный пес пристал к нему и пошел следом, выпрашивая или ласку, или подачку.
— Нет у меня ничего, — сказал Костя, — нет.
Пес понимающе повилял хвостом, но не отстал. А когда Костя потрепал его лобастой голове, тот вообще сделался закадычным другом.
Костя уже сообразил, что они попали в шахтерский поселок, построенный в степи. Поселок вымер еще во времена начала кризиса, который до сих пор не кончился. Двухэтажные дома, похожие на бараки, выглядели зловещими, как все покинутые города. На дороге валялся хлам, тротуар перегораживали упавшие деревья и брошенные машины без бензина. В домах, правда, кое-где светились керосиновые лампы. Это еще больше нагоняло тоску. Даже весна не была способна сгладить удручающее впечатление. Примерно так будет выглядеть Земля после всемирной катастрофы, подумал Костя. Какие-то подозрительные личности шмыгали в кустах. Пес ворчал и скалил белые зубы.
— Молодец, — похвалил тихо Костя, — молодец.
Сам он на всякий случай достал пистолет. Но на них никто не напал — то ли не заметили, то ли побоялись собаку.
Вдруг он увидел то, что его поразило больше всего: за трехметровым забором, в шикарном парке, разбитом на берегу реки, стоял особняк. Но не просто особняк, а особняк в помпезном церковном стиле. Широченная, монументальная лестница, разделенная внизу вазоном и цветами, вела на монументальное крыльцо с фигуристыми балясинами. Окна были сделаны в старо-русском стиле.
Вот это да! — удивился Костя, я даже в Москве такого не видел, разве что Третьяковка? В доме не горело ни одного огня, хотя уже стемнело и вот-вот должна была начаться ночь.
Он вернулся за своими:
— Идемте, я нашел место, где мы будем ночевать.
Все трое выглядели так, словно передрались — взъерошенными и злыми. Разругались, сообразил Костя. Конечно, Тулупову не понять того, что твориться в душе у Божко, который прошел две войны, а теперь вынужден воевать в третий раз. Нервы у него ни к черту. Завета явно наша. Но, видать, тоже имеет особое мнение, иначе бы не сидела, нахохлившись, как галчонок. Ее глаза блеснули в свете луны. Косте, как всегда в присутствии красивой женщины сделалось тепло и приятно.
— Вот, что я скажу… — напоследок воскликнул Игорь, — креста на вас нет на обоих. Думать надо о душе, а не о теле, и тогда победа придет сама собой!
— Да ладно тебе… — примирительно произнес Сашка Тулупов. — Мне хотелось просто узнать побольше об этом союзе. Так интересно: люди защищают свой дом.
— Иди ты знаешь куда со своей философией, — сказал Игорь.
— Понял, я все понял, — дурашливо воздел руки Сашка.
— Ну вот то-то же… — успокаиваясь, тяжело вздохнул Игорь.
И Костя понял, что это вовсе не показуха, его внешний вид, разговоры о непонятном и что он действительно переживает за справедливость, за родину, за Россию и за весь белый свет.
Они захватили ящик с оборудованием и пошли. Темнело на глазах. Воздух стал влажным и наполнился весенним, пряным теплом. Со стороны реки тянуло прохладой. Робко квакали лягушки. И пахло так, как может пахнуть только в конце апреля — смолистым запахом тополиных почек и первой сиренью. Игорь упрямо тащил свою 'снайперку', Сане достался пулемет ПКМ и коробки с патронами. Костя шел налегке. Как ни странно, но он безошибочно вышел прямо к дому, хотя до этого никогда не замечал в себе способности к ориентированию в темноте. То ли верный пес помог, то ли просто повезло, но только через пять минут они уже ступили на монументальную лестницу и поднялись наверх. Массивная двухстворчатая дверь преградила им путь. Костя поискал справа, где, по идее, должен быть звонок, действительно нашел его и нажал на кнопку. Переливчата трель эхом раздалась внутри. Сразу стало ясно, что дом необитаем.
— Может, никого нет? — предположил Сашка, вглядываясь в мутные окна.
— Не может такой домяра быть брошенным, — уверенно сказал Игорь. — Разграбили бы.
И оказался правым, потому что откуда-то сбоку раздался голос:
— Ну чего? Чего трезвоните?!
В темноте белело лицо.
— Ночевать не пустите, хозяин?
— Какой я тебе хозяин?! Все хозяева уехали в эту, как ее… Канаду…
— Тем более, — заметил Игорь. — Денег дадим.
— Нужны мне твои деньги, — проворчало лицо. — А если дом спалите? Меня потом в землю зароют.
— Почему сразу спалим?! — удивился Костя. — Мы люди столичные.
— И приличные! — добавил Сашка, хихикнув.
Дорого могло стоить его хихиканье, если человек примет их за местную шпану.
— Да, и приличные, — поспешно согласился Костя, выступая вперед. — Ничего плохого не сделаем.
— А что, деньги действительно есть? — не поверило лицо.
— Деньги есть. Жратвы только нет, — сказал Игорь со своей обычной бравадой.
Сердце у Кости упало, сейчас откажет, подумал он. Но лицо спросило:
— А эти… как его… евро есть?
— И евро есть.
— Ладно… идите… — согласилось лицо и пропало в темноте, зато появилась узкая полоска света.
Все спустились с крыльца. Лицо оказалось сторожем, суховатым и юрким, вооруженное берданкой времен гражданской войны.
— Сперва давайте деньги, — потребовал он, когда они вошли в цокольную часть дома.
— Что же тебе хозяева не дали что-нибудь поприличнее? — усмехнулся Игорь.
— А у них зимой снега не выпросишь, — проворчал сторож. — А собаку?! Собаку зачем?! — закричал он.
— За собаку я заплачу, — сказал Костя.
— Двойную цену! — уперся сторож.
— Экий ты мужик? — удивился Игорь. — Мы можем тебя сейчас связать и переночевать бесплатно. Чего ты такой не русский? У своих хозяев научился?
— Будешь здесь с вами нерусским, — проворчал сторож. — Капитализм сейчас, всем кушать хочется.
— В общем так, — сказал Костя. — Я тебе даю пятьдесят евро за всех, и за собаку тоже! Фирштейн?
— Фирштейн, — согласился сторож. — Но жратва отдельно!
— Хорошо, и за жратву двадцать.
— А что и жратва есть? — обрадовался Сашка, который, как и все, изрядно проголодался.
— Идите за мной, — с нотками осуждения в голосе сказал сторож, получив деньги.
Пока они шли по подвалу, Сашка отстал, а потом догнал, пряча под одеждой бутылку вина и, радостно скалясь, подмигнул Костя. Костя ничего не понял. Тогда Сашка незаметно показал бутылку.
— Молодей! — прошептал Костя. — Сейчас выпьем.
Сторож выделил им третий этаж.
— Здесь все есть: вода, ванные. Шести комнат вам вполне хватит. А еда на кухне.
— Чур, я в ванную! — воскликнула Завета.
Сашка посмотрел ей вслед и достал бутылку. Игорь воскликнул:
— Ух, ты! — И попросил развязать ему руку.
Они вошли в одну из комнат. Костя посмотрел рану и наложил повязку с антибиотиком.
— Все нормально, через два дня будешь, как стеклышко.
— Ладно, — согласился Игорь. — Открывай!
Сашка откупорил бутылку, нашел стаканы, и они выпили. Вино оказалось белым, с тонким мускатным вкусом.
— Хорошее вино, — заметил Игорь.
— Ясный пень, — ответил Сашка, — хозяева этого особняка дрянь пить не будут. Сходим еще?
— Пойдем, — сказал Костя и позвал пса.
Он назвал его Дозором, и самое удивительное, что пес сразу отозвался на кличку.
Сторожа они больше не увидели. Зато на кухне обнаружили самые разнообразные консервы.
— Хлеба только нет, — посетовал Сашка.
— А как по-английски хлеб? — спросил Костя.
— Булка.
— Вот тебе хлеб, — он поставил на стол банку с цветастой наклейкой булки.
Вначале Сашка рассмеялся, а потом испуганно прикрыл рот ладонью. Но обошлось: сторож не прибежал. Они спустились за вином. Но дверь в подвал оказалась закрытой. Костя на всякий случай поковырялся ножом в замочной скважине. Дозор тоже принимал живейшее участи во всех его действиях. Он все больше и больше нравился Косте.
— Что будем делать? Может, рванем? — Сашка достал гранату.
Косте показалось это уже слишком. А Дозор в недоумении навострил уши. Костя заподозрил, что пес понимает человеческую речь.
— Да ну, на фиг? — сказал он, — поищем на кухне.
Они вернулись. Кухня была огромной — как танцевальный зал средних размеров. Они разбили ее по секторам и принялись искать. Действительно, через пять минут Сашка нашел в самом дальнем углу буфета неприкосновенный запас алкоголя.
— Вот это да! — обрадовался он и огорченно почесал затылок: — Мы столько не выпьем.
Здесь было все: от сухого виноградного вина, до мартини и еще какие-то бутылки с непонятными наклейками.
— Возьмем для Заветы розовое?
— Возьмем, — согласился Костя.
— Ты думаешь они там?..
— Черт его знает? — пожал плечами Костя. — Не наше дело.
— Я тоже хочу, — признался Сашка.
— И ты туда же! — осуждающе заметил Костя.
— А чего? Ой! — он посмотрел в ближайшее зеркало. — Я и забыл о своем лице.
— Ха-ха! — коротко рассмеялся Костя. — Оказывается, все мечтаю об одном и том же.
— Ну а чего? Чего? — возбужденно заблестел глазами Сашка. — Когда еще такие приключения выпадут? В чужом городе, в чужом особняке.
— С чужой женщиной, — добавил Костя.
— Ну да, — плотоядно, улыбаясь, согласился Сашка, — с чужой женщиной, она в ванной…
— И не думай! — предупредил Костя. — Игорь тебе башку живо оторвет.
— Это понятно, — печально согласился Сашка и убрал улыбку с лица.
Они прислушались: вода шумела в трубах, ассоциируясь с огромной ванной и обнаженным женским телом. Остается, только облизываться, подумал Костя? даже в мыслях не разрешая себе ничего лишнего. Все лишнее в его жизни приносило с собой неприятности. Эта аксиома заставлял его быть осторожным и не особенно увлекаться любовными историями. К тому же он еще не решил проблему с Иркой. Начинать возвращение с измены ему не хотелось. Хотя Завета, думал он, это не совсем то, что Ирка. Ирка — как бы уже жена, я к ней привык, а Завета — неизвестно кто, но меня к ней влечет, и ничего не могу с собой поделать.
Так думал Костя, поднимаясь по мраморной лестнице, нагруженный продуктами и выпивкой. Они осторожно поскреблись. Игорь даже не отозвался. Чего они там делают? — подумал Костя.
— Думаешь, они будут нам рады? — с иронией спросил Сашка.
— Конечно, нет, — как от зубной боли Костя. — Пойдем к себе.
Дозор тоже был согласен с ним. Цокая когтями по мрамору, он ткнулся в ногу и повилял хвостом, показывая всем своим видом, что пора открывать консервы. Костя почему-то расстроился: оказалось, что все эти игры с Заветой в гляделки, ничего не значат. Он подумал о Завете нехорошо — как о столичных штучках, к которым привык, и которые ему порядком надоели. От этого ему стало легче и он глубоко вздохнул. Не научился он еще разбираться с женщинами и мучился неразрешимыми проблемами, из которых не мог вычленить главное и сосредоточиться на нем.