— Макс, что произошло? Что с Линой? Ты объяснишь мне, когда ты успел получить эти раны? — затараторил Тигран. — Ты же только что вышел из тронного зала.
— Брат, нам не стоит это обсуждать, — ответил Максимилиан и генерал открыл рот от возмущения. — По крайней мере сейчас.
— Скажи мне хоть кто тебя… я даже не знаю, как это назвать… как будто покусал.
— Кербер, и нам действительно не стоит это обсуждать.
Тигран недоверчиво нахмурился, и хотел было уже возразить, но увидев серьёзный взгляд полководца, передумал.
— Пошли к лекарю, Макс, — чуть откашлявшись, произнёс он. — Тебе нужно обработать раны.
— Успею… я хочу попрощаться с сестрой.
— Попрощаться? Макс, говори ясней. Алкмена родит с минуты на минуту, — недовольно пробурчал Тигран. Но эта информация была уже без надобности. Крики принцессы были слышны, казалось, даже на окраине Афин.
Максимилиан не стал ничего отвечать, а очень быстро пошёл к спальне принцессы. У её дверей стоял Валерий, лицо которого было белее снега, и он нервно дёргался при каждом крике жены.
Не дайте боги оказаться на его месте, подумал Максимилиан, приближаясь к нему.
— Как она?
— Первый мальчик родился, — осипшим голосом ответил македонец. — Но там какая-то проблема, мне никто ничего не говорит. Максимилиан, посмотри, — с надеждой попросил он.
Полководец коротко кивнул и открыл дверь.
Великая Афина! Это было ужасно!
Измученная Алкмена лежала изнемогая от жары, и даже широко открытое окно помогало мало, а рядом стояла повитуха и держала на руках мёртвого ребёнка.
— Мы ничего не смогли сделать, — испуганно прошептала она, уже готовая принять на себя гнев царя. Но Максимилиан даже не смотрел на неё, он быстро приблизился к кровати сестры и встал перед ней на колени.
Кровать Алкмены вся была залита кровью, пропитав простыни и бесчисленное количество полотенец, а сама девушка лежала на ней, невероятно маленькая и бледная. Она истекала кровью, и как ни старался лекарь, ему не удавалось остановить кровотечение. Это был конец.
Но Максимилиан до сих пор не мог с этим смириться, принять это. Все существо его протестовало против смерти сестры, протестовало яростно и страстно. Он знал, что это её судьба, знал, что она умрёт в любом случае, но не мог… не мог смотреть, как угасают глаза младшей сестры.
— Алкмена? Ты слышишь меня? — дрожащим голосом спросил Максимилиан, дотрагиваясь до холодной щеки девушки.
— Старший брат… — побелевшими губами прошептала она. — Я умираю, да?
— Да, милая, — тихо сказал он, чувствуя горячие слёзы на своих щеках.
— Я хочу увидеть Валерия, где мой муж?
— Позовите Валерия, — приказал я и через секунду вбежал македонец.
— Любимый?
— Я тут, я рядом любимая, — срывающимся голосом произнёс он, целуя бледную руку жены.
— Я люблю тебя, Валерий. Не забывай меня, воспитай из нашего сына полководца, — еле слышно прошептала Алкмена и постаралась улыбнуться мужу.
Он пытался ответить, но не смог, его душили слёзы.
— Не оставляй меня, Алкмена! — произнёс он, наконец, крепче прижимая её к себе.
— Я боюсь, Валерий. Не хочу умирать, но я видела Афину. Она сказала, что наш сын станет великим.
— Любимая, я не смогу жить без тебя… Не покидай меня.
— Ты нужен нашей дочери, сыну, — практически неслышно прошептала Алкмена ослабевшим голосом.
— Нет! Алкмена! Не умирай! — закричал македонец, освобождая своё горе, но девушка его уже не слышала.
Она умерла с лёгкой, еле заметной, улыбкой на устах. А два великих полководца и сильных воина склонились перед ней, оплакивая жену и сестру.
Спустя три дня
Всё тело болело ужасно, как будто разрывалось на куски. И плюс к этому в голове была звенящая боль, которая оглушала.
— Госпожа? — услышала Лина знакомый голос через черноту, но не смогла вспомнить, кому он принадлежал.
Собрав всю силу воли в кулак, она открыла глаза, но кроме белой пелены ничего не увидела, и только какие-то неясные силуэты, отдающие резью в глазах.
Где я? Что произошло?
Мысли скакали от одной к другой, отдаваясь безумной головной болью, и понять что-либо не представлялось возможным.
— Кто здесь? — тихо спросила Лина и не узнала свой голос.
— Алей госпожа, — с готовностью ответил голос, и она посмотрела в сторону, откуда он исходил.
Белый туман начал неохотно рассеиваться и тёмный силуэт уже приобретал более определённые черты.
— Алей? — спросила Лина, и посмотрела на уже немолодого мужчину с длинной бородой, нехарактерной для греков, и вдруг всё вспомнила.
Лекарь, Алкмена, Аид, Кербер…
— Максимилиан! — закричала она, как не в себе, — где мой муж?
— Тихо, тихо, не волнуйтесь, — поспешил сказать лекарь. — Он скоро придёт, я за ним уже послал.
— Он жив? Мы в Греции? — испуганно спросила Лина, озираясь по сторонам и пытаясь понять где она находится. Но в голове был полный беспорядок, и голова отказывалась воспринимать реальность.
— Конечно! — почему-то возмутился лекарь. — Но вот… Алкмена… — начал он говорить неуверенно и отвёл взгляд в сторону.
— Она умерла? Да?
— Да, Максимилиан запретил мне помогать ей…
Лина закрыла лицо руками, сдерживая своё горе, которое рвало душу изнутри.
— Всё правильно Алей, — сказала она, поднимая глаза, и утешающе погладила по плечу расстроенного мужчину. — Это её судьба. Она должна была умереть, и не нам, простым смертным, решать, кому жить, а кому умереть.
— Надо же, какие мудрые слова, — послышался уже другой голос рядом. Лина повернула голову и увидела рядом с собой очень, очень недовольную Афину.
Только она могла одним лишь взглядом передать всё, что думала и чувствовала.
— Алей, выйдите, пожалуйста, — попросила Лина, нервно сглотнув горький ком в горле, и через мгновение лекарь быстро скрылся за дверью.
— Афина, прости меня… — начала говорить она, но богиня не была настроена слушать извинения и девушка поспешила закрыть рот.
— Ты себе даже не представляешь, насколько ты провинилась, и чем мне пришлось пожертвовать, чтобы дать возможность Максимилиану всё вернуть, — произнесла она, и Лина опустила глаза.
Разумеется, она была виновата… и спорить с этим было глупо.
— Лина, это последний раз, когда я помогаю тебе, — уже другим голосом добавила Афина. Как будто отчитывала ребёнка. — Ты не должна забывать, что этот мир — бесценный подарок, который у тебя могут забрать, если ты не будешь ценить его.
— Я всё поняла, Афина, — тихо сказала она. — Этого больше не повториться. Я больше никогда не ослушаюсь тебя.
— Хорошо, — сказала она и исчезла, и в ту же секунду в комнату вбежал Максимилиан.
— Лина, наконец-то ты очнулась, — сказал он и в три больших шага приблизился к жене. — Милая, как ты себя чувствуешь?
— Нормально… А я долго была без сознания?
— Три дня. Я переживал за тебя, — тихо произнёс Максимилиан и коснулся бледной щеки, а Лина посмотрела на мужчину перед собой и видела в нём своего мужа, родного, любимого. Он помнил её, и это было счастьем.
— Деметрий…
— Всё хорошо, не переживай, — поспешил сказать он. — Лина, я знаю, что сейчас неподходящее время, ты только пришла в себя, но мне стоило больших трудов уговорить Валерия задержаться в Афинах и дождаться когда ты очнёшься.
— Как он? — спросила она совсем не то, что хотела.
— Он любил её, — грустно ответил он, смотря куда-то в сторону. — Это так странно… в том, другом мире, Алкмена ненавидела Валерия, и он отвечал ей взаимностью. Я тысячу раз пожалел о том браке. Из-за него отношения с Македонией испортились окончательно, а тут… Лина, ты даже не представляешь, насколько ужасен был тот мир, без тебя, — сказал Максимилиан и очень серьёзно посмотрел на неё. — Ты нужна не только мне, ты нужна Греции.
— Максим, когда ты так говоришь, мне становится как-то не по себе, — робко улыбнулась Лина. — Но я очень прошу тебя, давай не будем вспоминать ту, другую реальность… я видела её, видела тебя, Мильто…
— Милая не надо, — тут же сказал он, понимая о чём говорит жена.
— Помоги мне встать, — протянула она руку мужу, и попыталась подняться с кровати, но голова вдруг сильно закружилась и в глазах потемнело.
— Лина? — испуганно воскликнул полководец, хватая девушку в объятия. — Ложись обратно.
— Нет, всё в порядке, я просто слишком резко встала, сейчас всё пройдёт, — поспешила сказать она, прижимаясь к широкой груди мужа.
Рук и ног Лина практически не чувствовала, они были как будто чужими, да и оставаться в вертикальном положении было достаточно тяжело, но лежать в постели — это последнее, что сейчас нужно.
— Уверенна? Выглядишь ты довольно болезненно…
— Всё хорошо, — соврала Лина. Рассказывать, что всё тело ломило от боли, и голова раскалывалась на миллионы маленьких кусочков, она не стала.
— Поможешь мне с купальней? А то голова немного кружится.
— Да, конечно, только давай поторопимся. Валерий знает, что ты очнулась и уже готов к отбытию.
— Хорошо… — сказала Лина, заходя в купальню и скидывая на ходу с себя платье. — А почему он так торопится?
— Лина, на его месте я бы тоже рвался домой, — сказал Максимилиан и посмотрел на жену, удивляясь её непонятливости.
— А я бы осталась среди друзей, — сказала она, проигнорировав его взгляд.
— Здесь у него нет друзей…
— Максим, мы же, как семья, — посмотрела Лина в тёмные глаза мужа с упрёком. — Вы можете играть в холодных и чёрствых полководцев сколько угодно, но поддержка нужна всем, и в этом нет ничего зазорного.
Максимилиан не стал ничего отвечать на это, да Лина и не надеялась, а просто быстро ополоснулась в тёплой ароматной воде и поспешила выйти.
Через десять минут они уже входили в спальню Алкмены, в которой с нетерпением их ждал Валерий. На его лице была холодная маска полководца, и ничто не говорило о его переживаниях, ничто кроме глаз, в которых отражалась вселенская скорбь. Рядом с ним на столе стояла урна с прахом.
— Валерий, спасибо, что дождался меня, — тихо произнесла Лина, подходя к нему, и не смогла сдержать слёз, которые ручьём полились из глаз.
Она коснулась кончиками пальцев урны и тут же убрала руку. Это было слишком тяжело.
— Лина… — послышался за спиной голос Максимилиана.
— Простите.
— Лина, ты была в загробном мире? — вдруг спросил Валерий, и она удивлённо посмотрела на македонца.
Да быть того не может, что Максимилиан ему всё рассказал! Обернулась, и полководец еле заметно покачал головой, говоря, что он тут не причём.
— Да, — ответила Лина, решив не врать.
— Как там?
— Валерий, я была только в лагере для павших воинов, прости… — коснулась Лина его плеча.
— И как в том лагере?
— Там спокойно, — сказала она сквозь слёзы, которые остановить было невозможно. — И солдатам и генералам нравится, а Аид очень строго следит за тем, чтобы их покой не был нарушен.
Валерий благодарно кивнул девушке, а она обняла его. Полководцы могут говорить всё что угодно, но держать боль в себе нельзя. Поддержка — это очень важно. Важно для любого.
— Она видит нас, — дрожащим голосом сказала Лина, — не забывай её, не забывай, что ты не один. У тебя есть семья, и мы всегда поддержим тебя, независимо ни от чего.
— Спасибо, Лина, — так же тихо ответил Валерий, и она улыбнулась, почувствовав его руку на своей спине. Он принял слова утешения.
Максимилиан стоял на причале, держал на руках сына и второй рукой обнимал жену. Он чувствовал её прерывистое дыхание, и то, как она всеми силами пыталась не расплакаться, но получалось плохо.
Македонец забрал дочь, новорождённого сына и спешил скорее оказаться в Пелле.
— Я свои кинжалы потеряла, — вдруг сказала Лина.
— Тирей тебе сделает новые.
— Не хочу новые, — расплакалась она, — и плакать тоже не хочу… Да что же это такое?
— Мама плакать, — произнёс маленький Деметрий.
— Нет, солнышко моё, мама не плачет. Иди ко мне, я обниму тебя, — сказала Лина, и Деметрий попросился слезть с рук. Обниматься он предпочитал исключительно стоя.
— Милая, всё хорошо. Мы дома, — тихо сказал полководец. — И твои браслеты нашлись.
— Да… Максимилиан, езжайте во дворец, а мне действительно стоит сходить к Тирею. Не могу же я без оружия ходить.
— Может, потом сходишь? Ты неважно себя чувствуешь, — с сомнением произнёс Максимилиан, смотря на жену. Она, конечно, старалась не показывать своего скверного самочувствия, но он успел хорошо изучить её, и видел, насколько ей сейчас было тяжело. Руки дрожали, походка изменилась, превратившись в осторожную и боязливую поступь, вздрагивала от каждого громкого звука, а ещё глаза… это были глаза загнанного зверя, и в них отражался страх.
— Я не хочу идти во дворец, дай мне солдат, я прогуляюсь немного, развеюсь.
Максимилиан удивлённо вскинул брови, услышав такую просьбу, Лина впервые просила охрану, но комментировать ничего не стал, а лишь кивнул солдатам за спиной, приказывая сопровождать его жену. Лина благодарно улыбнулась, запрыгнула на свою белую лошадь и направилась в город. Да отвлечься определённо стоило.
Через двадцать минут она уже входила в лавку к оружейнику, который успел стать легендой, и оружие, изготовленное его рукой, ценилось невероятно высоко.
— Добрый день Тирей, — улыбнулась она мужчине, — здравствуйте Агапия.
Сестра Тирея тут же подпрыгнула со своего места, желая поклониться жене царя, но передумала, вовремя вспомнив, то Лина не любила этого.
— Лина, дорогая. До нас доходили страшные слухи, — тут же начал говорить мужчина, очень обеспокоенно смотря на девушку. Хотя она приветливо им улыбалась, но по всему видно, что была не в лучшей форме. Под глазами синяки, бледная и явно плохо себя чувствовала. А то, что говорили в городе, пугало его.
Ходили слухи, что жена царя умерла, что были очевидцы, видевшие, как Максимилиан выносил бесчувственное окровавленное тело девушки из пещеры под Акрополем. Да и сам царь был сильно ранен.
— Тирей я потеряла свои кинжалы, подберите мне новые, пожалуйста, — улыбнулась она, проигнорировав изумлённые взгляды.
— А можно узнать, где вы их потеряли?
— Вы уверены, что хотите это знать? — очень строго спросила Лина, посмотрев на оружейника, и тот понял, что она может рассказать, вот только это знание ничего хорошего ему не принесёт.
— Нет, — покачал головой оружейник и открыл дальнюю дверь, ведущую в соседнюю комнату, в которой хранил свой арсенал.
Девушка прошла в небольшое помещение, в котором ничего не поменялось за три года, нерешительно подошла к стойке с кинжалами и вытащила первый попавшийся под руку, но тут же выронила его.
— Лина, вы ранены? — испуганно спросил Тирей, вспоминая, что Лина попросила подобрать ей оружие, а не разрешения выбрать его.
— Нет, не ранена, просто руки не слушаются, — недовольно заворчала она, смотря на кинжал, лежавший на полу, и не решаясь подобрать их. — Надеюсь, что это пройдёт довольно быстро. Так вы поможете мне?
— Да, конечно, — спохватился Тирей, вытащил из стойки четыре клинка и положил их перед девушкой.
Лина протянула руку и вдруг входная дверь за спиной громко хлопнула, а она подпрыгнула, испугавшись резкого звука, и прижалась к стойке с оружием. А Тирей изумлённо открыл рот. Вместо того чтобы выхватить оружие, как обычно поступала Лина, она испугалась, как простая женщина. Но самым странным были её глаза… глаза полные ужаса. Но она быстро справилась с этим и уже через секунду ничто не говорило о её недавней слабости.
— Тирей, я надеюсь, что вы не будете распускать слухи о моём не очень хорошем самочувствии? — спросила Лина, прочистив горло.
— Нет, конечно! — возмутился он.
— Я возьму эти, — показала она пальцем на два крайних клинка. — Отдайте их солдатам, с которыми я пришла.
— Хорошо, — согласно кивнул Тирей и взял в руки ножи, очень стараясь не смотреть на девушку.
— Лина, мы… верней я могу вам чем-то помочь? — услышала она голос сестры оружейника. Женщина стояла в дверях и явно разделяла беспокойство брата.