– Я лакомился восхитительной лесной малиной у самого края поляны, на солнце она особенно вкусна, солнечным светом напитана, – объяснил порхающий человечек, – а тут вы, о прекрасная магева.
– Как ты меня называешь? Что еще за магева? – переспросила я, усаживаясь на бережку ручейка на большой камень под размер афедрона (это в Греции, мне один шибко умный парень рассказывал, так зад называли). Задумчиво глянула на платок, а не подсушить ли его магией, в конце концов, кано– руна огня, известна, или не рисковать, чтобы не спалить весь лес? – всетаки решила эксперимент отложить.
– Вы дама, владеющая колдовской силой, женщинамаг, стало быть, магева, – как чтото само собой разумеющееся сообщил малец, пожимая плечиками так задорно, точно цыганочку с выходом собрался танцевать.
– Ясно, – уразумела я.
– А посему я предпочел для начала скрыться, вы же обнаружили меня и покарали за догляд. Приношу свои извинения. – Мотылек отвесил церемонный поклон.
– Замяли, любопытство не порок, – спрятав отжатый платок в карман, отмахнулась я свободной рукой, на второй, как на диване, все еще возился мотылек. – Меня зовут Оксана Рой.
– Высокая честь, ты представилась первой. – На подвижной мордочке, несмотря на ее размер, можно было разглядеть все движения души, сейчас на ней было написано почти шоковое удивление. – Но истинное имя магевы не для простых разговоров…
– Друзьяприятели Осой называют, поскольку на язык я острая, – подумав, ответила ему. – Можешь и ты звать, коль в здешних краях магам псевдонимы положены.
Похоже, малютку это предложение вполне устроило. Он кивнул и в свою очередь заявил:
– Меня, о магева, именуют Селвин йе Индоль ка Фалькоран…
Еще с минуту новый знакомый продолжал перечисление какихто зубодробительных имен, так что я, парадоксально быстро запоминающая самые заковыристые названия, безнадежно запуталась. Закончив, мотылек вновь изобразил придворный поклон, ну точьвточь геройлюбовник из какогонибудь исторического фильма.
– Очень приятно, – пробормотала я и попросила: – А покороче тебя какнибудь можно называть, дружок?
– Фаль, о прекрасная магева, – урезал марш малыш.
– Слушай, а кто ты есть по… – мозг быстро перебрал параметры: национальность, раса, народ, вид… – из какого народа?
– Дух воздуха, сильф, – с немалым удивлением пояснил собеседник. – Ты разве не знаешь, Оса? – Почемуто знакомец, именуя меня, сделал ударение на первый слог, но я не стала поправлять, может, так на местный лад лучше звучит.
– Там, откуда я родом, такие, как ты, не водятся, хотя ходят про вас разные сказки, но в моих краях подобных существ именуют эльфами.
– Этими верзилами, – пренебрежительно зафыркал Фаль и расхохотался, повалившись на спину и задрыгав ногами, крылышки забились так, что, бойся я щекотки, непременно сбросила бы его в ручей.
– С этим тоже пока ясно, – кивнула я и снова задумалась о перспективах.
Итак, если это мир магический и, судя по всему, не особенно развитый, воздух уж больно свеж и чист, какие из моих умений здесь пригодятся, чтобы выжить? Из единоборств знаю только сто первый прием – изматывание противника бегом, да и то надолго меня не хватит, никакой полезной технической информации в памяти не храню, химию и иные науки всегда недолюбливала, так что на дивиденды от изобретений нос можно не раскатывать. Сказок, поздешнему, наверное, легенд, знаю много, но что от этого толку, если пока под местный колорит их подогнать не могу? Никакими навыками следопытовразведчиков не обладаю. Вон в ручье столько рыбы, так хвостами и бьет, зараза, но сначала попробуй поймай. А потом не сырьем же ее лопать без соли или руной каноогонь разжигать? Да, в целом плюс пока один – руны работают, а значит, какнибудь выкручусь.
– Ну ладно, Фаль, – резюмировала, прихватив шмотки, и, поднявшись на ноги, предложила. – Давай, что ли, к малине вернемся.
За совместной трапезой можно многое выудить из болтливого мотылька (както язык не поворачивался называть его духом, созданием бесплотным и возвышенным). Такой подход к делу сильфу пришелся по вкусу. Мы вернулись к краю полянки и принялись с энтузиазмом обдирать россыпь спелых ягод с кустов. Когда еще поесть доведется – неизвестно, так что перекусить не вредно будет.
– А с какой целью, магева Оса, – вопросил порхающий приятель, – прибыли в Лиомастрию?
– Понятия не имею, меня тут оставили, а почему и зачем, никто не объяснил, – пожала я плечами, сунув в рот горсть малины. – Так что можно сказать, я в свободном полете.
– А… – Мотылек слопал еще пяток ягод (как только они в него влезли?), робко перепорхнул ближе к моему уху и, набрав в грудь воздуха, выпалил: – Могу ли я путешествовать с тобой, о, Оса?
Масштабы любопытства моего нового приятеля, как и его непомерный аппетит, явно не соответствовали размерам тщедушного тела. Впрочем, тело, хоть и маленькое, было вполне справным и милым, личико очень симпатичным: золотисторыжие, очень яркие вьющиеся волосы, веснушки, сияющие зеленые глазищи вполлица, а уж от переливающихся на солнце крыльев и вовсе глаз было не оторвать.
– Пойдем, – беспечно пожала плечами. Местный, хоть и мелкий, все лучше, чем ничего.
Накушавшись, закинула на плечо куртку и сумку, Фаль устроился на свободном плече и стал облизывать красную от ягод физиономию и ладошки. Язычок мелькал быстро, как у кошки, да и глаза поблескивали точно так же, ленивонастороженно.
– На дорогу в какую сторону? – уточнила я.
– Налево. – Сильф махнул рукой в нужном направлении.
Через семь минут, следуя указке проводника, выбралась на самую обычную деревенскую дорогу, только что в колеях не было отпечатков шин. Поле колыхалось начинавшими поспевать зерновыми, рожь ли, пшеница, не знаю, не сельская девочка, а ботанику, как уже упоминала, забыла. Было довольно жарко, навскидку – градусов двадцать пять. Черная куртка на плече моментально раскалилась. Да, легкий ветерок не помешал бы, однако вызывать его пока погодим, вдруг бурю наколдую? Так меня же эти сеятели изпод земли достанут, чтоб «спасибо» сказать. Я бы на их месте точно достала, такое поле засеять, и чтоб потом все труды прахом пошли изза какойто экспериментаторши недоученной? Магева там я или не магева, а пока телепортироваться не умею и бегаю плохо, лучше ничего не творить. Кроме того, ошпаренных меньше, чем обмороженных, и ктото совсем недавно мечтал о тепле. Получила, вот и наслаждайся, не сетуй!
– Жарко, – вздохнула я и, поглядев на пыльную обочину, в очередной раз мысленно порадовалась, что тапки на мне оказались не совсем чтобы домашние, а так, чтото вроде теннисок из плотного текстиля. Во всяком случае, по сухой дороге идти можно. Но в дождь было бы хреново. – Надо какуюто обувь поудобнее раздобыть на случай ненастья.
– Большое село недалеко, там несколько лавок есть, – снова дал своевременную справку Фаль.
– Неужто за покупками летал? – удивилась я непроизвольно.
– Нет, – нимало не смутился дух, – в одной лавке сластями торгуют, вкусныые… но обувь людскую тоже видел, в соседней.
– Ясно, – ухмыльнулась я понятливо. Маленький любопытный воришка нравился мне все больше и больше, бывает же так, что к комуто чувствуешь симпатию против воли, а не за то, что благородный, добрый и так далее. Рядом с благородными и самой както не всегда удобно бывает, сравниваешь, и чувство неполноценности возникает. – Денег у меня местных, правда, нет, но поглядим, может, удастся заработать.
Скрип приближающейся телеги отвлек от беседы.
– Не подвезти ли тебя, магева? – прогудел густым басом знатно бородатый, кряжистый возчик в нарядной светлосиней рубахе с косым воротом и серых штанах на кожаном поясе.
– Тыто, понятно, дружок, все с ходу сечешь, но почему он меня так обозвал? – задумчиво обратилась я к духу.
– Так ты ж по дороге идешь пустой и с кемто беседуешь, да и одежда на тебе странная, все маги, да и магевы, так одежку выбрать стараются, чтоб ни на кого похоже не было, – пожал плечами Фаль. – Вот и чуют вас люди.
– Это что выходит, тебя они не видят? – осенило меня.
– Ну да, Оса, – согласился мотылек. – Для тонкого мира глаз особый нужен.
– Подвези, – обернулась я к придерживающему смирную лошадку широкоплечему вознице, который дожидался конца нашего диалога, и забралась на телегу. Все тапки целее будут, да и по дороге такой лучше ехать, чем идти, не авто на бензине, не укачает.
– Я Оса, – представилась опять первой, воспользовавшись новым псевдонимом.
– Торин, почтенная магева, – отозвался мужик, покосившись на меня изпод кустистых бровей.
– Из гномов, что ли? – почемуто первым делом вырвался у меня вопрос.
– Да, были в роду, – гордо согласился мужчина, приосанившись. – Надолго в наши края?
– Еще не знаю, – пожала плечами, – как карта ляжет. А что, так любопытствуешь или интерес есть?
– Давно не забредали, а в магах всегда нужда сыщется, – подтвердил возчик, – если б подмогла чуток, мы б по совести отблагодарили, как заведено!
– Договоримся, – думая о сапогах или какихнибудь ботинках, охотно согласилась я.
Как раз в тот момент телега подпрыгнула и ударилась колесом о массивный камень, раздался какойто нехороший треск, и, соскочив с оси, колесо во всю прыть устремилось в ближайшие сочные заросли. Чтото чавкнуло. Лошадь повернула голову, покосилась на сломанную телегу и совершенно почеловечески вздохнула.
– Нда, запаски, как я понимаю, у тебя нет, – констатировала, соскакивая с заваливающегося на бок средства передвижения.
– А ведь проверял, как от шурина ехать, – охнул мужик, дернув себя за бороду, – что ж теперь делать?
– Доставать! – пожала я плечами.
– Так болото же, – жалобно протянул потомок гномов и с надеждой уставился на меня, – а может, ты, того, поволшебствуешь малость, я в долгу не останусь!
Гдето читала, что плотность тела у гномов куда выше человеческой, потому и жрут они больше и плавают, как топор, в смысле, бултых – и на дне. Читала, конечно, в сказках, но рациональное зерно в рассуждениях авторов, никогда не видевших гномов воочию, похоже, было. Во всяком случае, мой осмотрительный возница был готов тащить на себе телегу и лошадь, только бы не соваться в болото. Я же, хоть и умела неплохо плавать, заниматься этим в болоте никогда не пробовала и пробовать не собиралась (впечатлительной девушке запали в душу мещерские рассказы). Словом, тонуть в болоте во цвете лет никакого резона не было, а вот если… Что ж, назвалась магевой, давай, волшебствуй!
– У тебя веревка прочная есть? – спросила я.
– Вот. – Изрядный моток весьма добротной на вид бечевы, извлеченный из какихто мешочков, был тут же с готовностью предъявлен мне.
– Отлично! – обрадовалась находке. – Фаль, дружок, поможешь?
– Чем? Я колеса не уволоку! – заканючил дух.
– Да и не надо, веревку к нему привяжи, только попрочнее, а мы уж вытянем!
– Так можно! Узлы люблю вязать! – оживился, почуяв забаву, малютка.
Конец веревки я торжественно вручила сильфу и начала аккуратно разматывать моток. Фаль опоясался бечевой и исчез в осоках и тростниках. Кажется, тут и впрямь знатное болото. Торин с благоговением наблюдал за нашими манипуляциями, шепча в бороду:
– Эвон как! Надо ж…
– Готово! – Дух быстро вернулся и завис перед моим лицом, рапортуя так гордо, что только руку к голове оставалось приставить, отдавая честь.
– Спасибо, дружок, – поблагодарила я и велела, всучив конец бечевы в опасливо протянутые руки крестьянина: – Тяни! Вызволяй свое колесо!
Торин крякнул и дернул что было сил. Чтото звучно чавкнуло, и колесо выпрыгнуло из осоки, разбрызгивая воду (ладно хоть не грязь!). Возчик осмотрел возвращенное имущество и за несколько минут, пока мы с Фалем изучали окрестности болота, сумел присобачить его назад, закрепив какимто макаром, чтоб до деревни додюжило.
Мы снова заняли свои места и минут за пятнадцать, под речь Торина, ровно гудящего хвалу моим выдающимся способностям, добрались до села. Ничего, ладные домишки, бревенчатые. Фундаменты даже коегде каменные, кровля глиняная – черепица, встречаются бревенчатые скаты; живность сытая, довольная, куры носятся, гуси гогочут, козы блеют. Да и народец, что глазами телегу провожает, отнюдь не худой. Может, и правда сапоги здесь купить удастся.
– Как селото зовется? – поинтересовалась я лениво.
– Большие Кочки, – отозвался Торин.
– За что ж его так? – удивилась я. – Вроде местность не болотистая?
– Да камни стояли крупные, только в стороне, где теперь Малые Кочки, их груды поменьше были, вот и… – Потомок гномов пожал плечами.
– Понятно, – успела я кивнуть до того, как дикий визг прервал наши этимологические изыскания.
Визжали трое: две толстые бабы и одна свинья. Деревенский народ, заслышав вопли, начал подтягиваться на бесплатное представление. Торин притормозил.
– Что за шум, а драки нету? – довольно громко поинтересовалась я.
Визг и вопли готовых выдрать друг у друга волосы баб моментально стихли, головы повернулись ко мне.
– Магева, магева, магева… – прошелестело по толпе.
Сдобные деревенские бабенки, по сравнению с которыми я ощутила себя недокормленным дистрофиком, приблизились к плетню, отделявшему огород от улицы, и неловко поклонились. Свинья, ясное дело, кланяться не стала.
– Говори, – кивком головы я указала на ту, что справа.
– Свинья ее проклятая через забор подрывается и все ко мне норовит забраться, всю капусту попортила, – отчиталась бабенка, красная от досады и праведного гнева.
Нда, кажется, я тут нежданнонегаданно оказалась авторитетом и судией. Вот так влипла, и чего делать? Я ж не Соломон, да и рубить бедную свинку напополам чегото совершенно не хочется.
– Ты? – Я указала на обвиняемую.
– Та что ж я, виновна, коль Марынька такая шустрая, уж и запираю ее, а она все подроется, и прысь к Феоклине, – протянула баба.
– У тебя что, капуста, что ль, вкуснее? – хмыкнула я.
– Да не, – заулыбалась Феоклина, словно ей сказали какойто несусветный комплимент. – Свинки у меня в загончике рядом, из помета одного с Марынькой, вот она «на хрюк» и роет, другието от Катарины ко мне не лезут. Только эта шкода…
Обвиняемая Марынька согласно подвизгнула, дернула хвостиком, лихо закрученным в кольцо.
– И часто залезает?
– А почитай каждый день, – безнадежно вздохнула Катарина, махнув рукой.
Народ, уже давно, видать, следивший за свиной историей и превративший ее в бесконечный анекдот, блуждающий по селу, захихикал.
– Стало быть, изза одной свиньи, прорывающейся к родне, вы, две подруги, вконец рассориться собрались? – Я покачала головой. – Или решили, коль свинья так почеловечески себя ведет, сами посвински поступать будете? – добавила задумчиво.
Бабы покраснели, виновато посмотрели друг на друга, а потом и на свинью раздора. Упрямая свинка вздернула к небу пятачок.
– Да разберитесь вы с ней, бабоньки, – попросила я, – ну хоть кормите ее сообща, патриотку, или вовсе к родне переселите, потом мясо поровну поделите, а если на опорос оставили, так свинок. Неужто договориться не сможете?
– Хорошо, магева, сможем, спасибо, – поклонились мне спорщицы, расплываясь в довольных улыбках, словно я им открыла великую истину, и, обнявшись, неожиданно заревели друг у друга на плече, подвывая: «Феоклина, прости меня, дуру! Нет, Катарина, это ты прости!!!» Свинка поглядела на своих хозяек и бочкомбочком попятилась в сторону плетня, разделявшего участки подруг, а потом нырнула в дыру.
– Первый раз такое вижу, наших баб с двух слов унять, – изумленно протянул Торин, дернул себя за бороду и машинально тронул вожжи.
Телега погромыхала по центральной деревенской улице. Собравшийся народ медленно двинулся следом, делая вид, что просто так прогуливается или вообще шествует по своим делам, заодно обмениваясь мнением о приезжей магеве.
Честно говоря, только после слов Торина я начала удивляться. С того самого момента когда скомандовала: «Говори», – все происходящее казалось мне самым правильным. Будто я поступала именно так, как должна была поступить, поэтому и все другие тоже поступали правильно и никаких сомнений в моих способностях и праве на суд не выказывали. Такое странное чувство. Никогда раньше у меня такого не было… Я – и вдруг арбитр в деревенской склоке. Ох, ну и чудеса! Пожалуй, даже чудесней этого сильфа, который мне все плечо оттоптал, извертевшись от любопытства, маленький, а такой тяжелый, на диету его посадить, что ли?