— Вы наверняка устали с дороги, может хотите чаю? — спросил Симпсон, и, не дожидаясь ответа, пошел на кухню, гости покорно пошли следом.
— У меня есть замечательный, — продолжал он, роясь в настенном шкафчике, — недавно купил. Ромашка и мята. Отлично успокаивает.
— Парень убил своего отца, — вдруг выпалил Литтл и приготовился к тому, что их с Чипом сейчас либо выгонят обратно на улицу, либо, что еще хуже, сдадут полиции. Он бы с радостью упустил эту часть биографии паренька, но просто не мог, это было бы не честно по отношению к Джереми.
Симпсон отреагировал довольно спокойно, он достал из шкафчика пакет с чаем, затем повернулся, оценивающе посмотрел на мальчика и почти равнодушно спросил: «Когда?» В тоне этого вопроса не было ничего кроме желания получить ответ.
— Вчера вечером, — ответил Литтл.
— Почему? — все так же равнодушно продолжил Симпсон.
— Не говорит, но скорее всего самооборона. У мальчика высокофункциональный аутизм, а отец склонен к агрессии и алкоголизму. Точнее был склонен.
— Как?
— А вот это самое интересное, и, боюсь, я сам не до конца понимаю.
— Загадка? — Симпсон широко улыбнулся, — Вот и разберемся. Ты пока поройся в холодильнике, найди чего-нибудь съестного, а я поставлю чайник.
Литтл на скорую руку приготовил несколько бутербродов и поставил тарелку с ними в центр обеденного стола, Симпсон рассыпал чай по трем чашкам, залил кипятком, и, жестом показав гостям садиться, раздал им парящий напиток.
— И как же зовут нашего хулигана?
Осознав, что бородач обращается к нему, Чип вздрогнул, он не привык к вниманию посторонних, особенно такому пристальному. Казалось, глаза этого бородача выискивают любою, малейшую шероховатость, чтобы вцепиться в нее и размотать сложное внутреннее устройство всех желаний, страхов и комплексов как какой-то клубок ниток.
— Чип Дуглас, — вклинился в своеобразную игру в гляделки Литтл.
— Он не разговорчив? — не отводя взгляд спросил Симпсон.
— У него бывают моменты, но в основном да, молчит.
— Ты вроде сказал, что он высокофункциональный. Какие тесты проводил?
— Диагноз верен, можешь не сомневаться. Он замкнулся в себе после инцидента с отцом. До этого был настолько близок к норме, что шестнадцать лет не вызывал у врачей подозрений. Я сам удивился, когда…
— Какие тесты ты проводил? — перебил Симпсон, а затем показал Чипу на тарелку. — Угощайся.
Мальчик тут же схватил крайний бутерброд и жадно откусил от него почти половину.
— IQ и общий осмотр, — продолжил Литтл, — но там и так все понятно…
— Ты всегда был неучем, — снова перебил его Симпсон, достал из нагрудного кармана очки и, поднеся их к глазам, снова посмотрел на мальчика.
В этот момент Чип понял, что странный, испытывающий взгляд бородача — это вовсе не угроза, или попытка бесцеремонно влезть в его сознание, а всего лишь признак плохого зрения, и это понимание заставило его улыбнуться.
— Чип, — Симпсон вытянул вперед руку и оттопырил указательный палец, — смотри, что это у меня тут?
Мальчик невольно посмотрел на кончик пальца, и бородач тут же отвел руку влево, потом вправо, вверх и вниз. Все это время взгляд Чипа был сконцентрирован и неотрывен.
— Внимание в порядке, — буркнул Симпсон и неожиданно щелкнул паренька по носу, — скорость реакции — тоже. Хм… — он встал, снял с плиты все еще горячий чайник и, зайдя Литтлу за спину, занес его над головой ничего не подозревающего психолога. Спустя секунду он вернул чайник на место, а сам, молча вышел из кухни.
— У тебя нужно отобрать диплом, — Симпсон появился на пороге, раскуривая трубку. — Парень не аутист.
— Что? — в лице Литтла читалось явное недоверие.
Симпсон спрятал спички в карман шерстяных брюк и выпустил густой клуб дыма.
— Пацан, говорю, не аутист. Ты ошибся с диагнозом.
— Но ведь симптоматика… — начал было протестовать психолог, но его опять перебили.
— Я не говорил, что он нормален. У него определенно есть отклонения, но это не аутизм. Когда я хотел вылить на тебя кипяток, у него расширились зрачки. Что это значит?
— Эмпатия? — неуверенно ответил Литтл.
— Верно, — Симпсон сел за стол и отхлебнул немного из своей чашки, — а у аутистов с ней проблемы. Так что твой вариант отпадает. Теперь вернемся к самому главному. Ты сказал, пацан укокошил своего папашу. Я вижу синяк на шее и порванные штаны, тут все понятно, домашнее насилие. Мне непонятно, какого черта ты его прячешь от полиции, да еще и ко мне притащил?
Предвидя очень долгий разговор, Литтл тяжело вздохнул, он совершенно не представлял, как можно словами описать увиденное в доме Дугласов. Пытаясь уснуть в придорожном мотеле, он в голове репетировал свой рассказ, подбирал нужные эпитеты, заготавливал красочные фразы, но, сейчас все они казались ему совершенно неуместными и глупыми.
— Мальчик, — задумчиво начал Кори, — может делать странные вещи.
— Например? — уже скучающе, спросил Симпсон. После такой очевидной ошибки в диагнозе он больше ни на что не рассчитывал.
— Например, он вмуровал отца в стену.
После этих слов бородач заметно оживился и запыхтел трубкой в два раза интенсивнее.
— Вернее, это я так думаю. Сложно сказать наверняка, ведь он так ничего мне и не рассказал о том вечере. Зато показал кое-что любопытное. Чип, — Литтл обратился к мальчику, — ты сможешь повторить тот трюк, когда мы были в машине?
Чип, не отрываясь от поглощения третьего бутерброда, кивнул и положил руку на плечо бородача.
— Советую не шевелиться, — только и успел сказать Литтл, как раздался резкий хлопок, и школьный психолог остался на кухне один.
Прошло семь мучительно долгих минут ожидания, прежде чем Кори начал волноваться. Он нервно вертел в руках чашку и смотрел на два пустых стула. В его голову то и дело закрадывались тревожащие мысли о том, что на этот раз Чип допустил какую-то роковую ошибку, и они с Джереми застряли там, где бы это ТАМ ни было, навсегда. Но как только психолог сделал последний глоток ромашкового чая и поставил чашку на стол, снова раздался хлопок, и волна воздуха смела и чашки, и тарелку с бутербродами на пол.
Благополучно выдернув бородача из трехмерности, Чип не переставал жевать. Его необычная способность обеспечивала возможность переходить от одной мерности к другой с такой легкостью, что ему даже не требовалось отвлекаться от поедания бутерброда, чтобы направлять эту импровизированную экскурсию в недра бытия. Помня об оплошности своего отца, он крепко держал Симпсона и уверенно вел его через дебри многомерных завихрений и петель. Вел, естественно, в переносном смысле, ведь, по сути, они даже не двигались, в привычном понимании этого слова.
На удивление, Симпсон не оказывал никакого сопротивления. В отличие от двух предыдущих «туристов», которым Чип показывал свой талант, он не вырывался и не пытался кричать. Бородач покорно двигался за своим провожатым и с жадностью ученого вертел головой, запоминая как можно больше. Его мозг сейчас был не в силах понять те секреты мироздания, которые так бесцеремонно вывалил на него паренек, но он старался сохранить в памяти хоть что-то, что можно было бы потом анализировать и систематизировать.
Тянуть спокойного человека было настолько просто, что Чип решил дать бородачу немного времени как следует осмотреться и насладится неприкрытой наготой вселенной. Это была своеобразная благодарность за вкусную еду и гостеприимство. Мальчик плавно замедлялся пока стремительный полет сквозь хаос измерений не сошел на нет.
Симпсон почувствовал остановку, но не мог до конца быть в этом уверен, ведь визуально пространство вокруг продолжало сжиматься и деформироваться с неимоверной скоростью, выдавая такие калейдоскопические и фрактальные рисунки, которые не снились даже самым заядлым наркоманам. В том месте, где Чип устроил привал, не было ни света, ни тьмы, так привычных человеческому глазу, а то многообразие геометрических фигур и цветовых оттенков, которые видел и пытался понять бородач, были всего лишь тенью незнакомого излучения. Оно, попадая в пузырь родной физики, окружавший двух путников, и сохранявший их тела в целостности, преобразовывалось в свет, за неимением других аналогов.
Спокойно закончив свою скромную трапезу, Чип решил, что пора закругляться, ведь он до конца не был уверен, на сколько может хватить защитного пузыря, прежде чем в него начнут проникать законы этого слоя реальности, внося хаос и неразбериху в пока еще стройные кристаллические решетки. Покрепче сжав плечо бородача, он убедился, что тот все еще в сознании, и взял курс на родную гавань.
* * *— Долго же вы, — выдохнул с облегчением Литтл, — я уже начал волноваться.
Симпсон ничего не ответил. Он продолжал неподвижно сидеть на месте, несмотря на то, что остатки ромашкового чая начали капать ему на штаны, а трубка выпала из открытого рта на пол, при этом обильно рассыпая вокруг себя пепел и недогоревшие остатки табака.
— Джереми, ты в порядке? — поинтересовался психолог, собирая с пола осколки посуды.
— Пока еще не уверен, — ответил Симпсон так монотонно, будто находился в трансе, — Мне нужно пару минут, чтобы обдумать… это.
— Да, конечно, — Литтл отыскал под раковиной тряпку и принялся вытирать пол. — Со мной было примерно то же самое, только не так долго, — он на секунду задумался, — Или так? Я не знаю, возможно, там время идет совсем по-другому. Или ты ощущаешь его по-другому? Или его вовсе нет. Сперва я подумал, что это какая-то очень интенсивная галлюцинация, но уж очень реально все это выглядит. Мне даже вспомнился тот вечер, когда мы с тобой у химиков выспорили ЛСД и потом заперлись ночью в лаборатории чтобы…
— Кори, помолчи, — вдруг перебил его Симпсон и сфокусировал свой потерянный взгляд на мальчике. — Это была галлюцинация?
Поняв, что вопрос адресован ему, Чип отрицательно мотнул головой.
— Все по-настоящему, Джереми, — Литтл бросил промокшую тряпку в раковину и сел на место. — Я своими глазами видел, как вы исчезли. Вас не было минут десять, а то и больше.
— Что ты видел там? — Симпсон постепенно приходил в себя. — Ты что-нибудь запомнил?
— Не знаю, я не уверен. Все было так сумбурно и быстро. Фигуры, цвета, возможно, запахи. Сложно сказать. По-моему, там нет ничего статичного, как у нас. Стены, пол, потолок, вряд ли там есть что-либо из этого. Теперь ты понимаешь, почему я забочусь о парне? Никто бы в жизни не стал разбираться с застрявшим в стене алкашом. Нет, конечно, они бы поломали голову пару дней, но потом все равно махнули рукой и закрыли пацана на остаток жизни в дурдоме, а от всей этой истории осталась бы невнятная статья в Википедии.
— Понимаю, — Симпсон поднял с пола свою трубку и, несмотря на то, что весь табак из нее выпал, сунул в рот. — И как ты предлагаешь все это провернуть?
— Что именно? — не поняв вопроса, переспросил Литтл.
— Исследование. Как ты собираешься проводить исследование этого… феномена? Мы же не можем пригласить сюда физиков, математиков, биологов, мы даже не сможем опубликовать все, что узнали. Он преступник, Кори, а мы — соучастники.
— Я могу забрать его и уехать, если ты отказываешься.
— Я такого не говорил. Я спросил, какой у тебя был план? У тебя ведь был план?
Литтл виновато улыбнулся.
— Думать особо не было времени. Я решил, что сам такое не осилю, но ты всегда был гораздо умнее меня, вот я и решил просить твоей помощи. Одна голова — хорошо, а две — лучше.
— Это верно, я всегда был умнее…
Симпсон замолчал и снова посмотрел на Чипа. Теперь паренек, вместо легкого снисхождения, вызывал у него, пока еще еле заметное, чувство страха. Чип, в свою очередь, с неприкрытым интересом разглядывал все вокруг. Ему нравилась кухня и все, что он в ней видел, бежевые шкафчики, аккуратные полочки с приправами, раковина, не забитая плохо пахнущей грязной посудой, которую отец никогда не мыл. Эта удивительная по меркам Чипа чистота дарила то чувство умиротворенности и комфорта, которое он всегда испытывал в заброшенном доме на пустыре. Он был рад снова ощутить себя в своей тарелке.
— Интересно, что сейчас твориться у него в голове? — подумал вслух Литтл, наблюдая за тем, как Чип, прижавшись щекой к поверхности стола, практически в упор разглядывает одинокую капельку ромашкового чая.
— Мы же с тобой мозгоправы, Кори, — ответил Симпсон, перекидывая языком мундштук трубки из одного уголка рта в другой, — Это первое, что мы выясним.
* * *— Ты уверен, что нет никаких альтернатив? — Литтл неуверенно навел камеру своего телефона на лежавшего на кушетке мальчика.
— Нет, но я не собираюсь проводить с ним сеансы терапии годами, чтобы добиться хоть мало-мальски внятных ответов.
Симпсон закатал рукава своей рубашки.
— Но мы же не знаем, как он отреагирует на гипноз, и на что он вообще способен.
— Если ты боишься, то оставляй телефон и иди погуляй, я справлюсь один.
— Не боюсь, но…
— Тогда помолчи, и дай мне спокойно работать.
Чип не понимал, что происходит, но кушетка была довольно удобной, и до этого момента никто из присутствующих не давал повода к недоверию, а потому, чувствовал он себя расслаблено и спокойно. Все-таки в интерьере этого дома было что-то, какой-то хитрый замысел, который выражался в общей расцветке и стратегически верно расставленных вещах. Все окружающее буквально кричало: «Успокойся, все будет хорошо!» и Чип склонен был верить этому заявлению. Склонен до того момента пока бородач не начал свои фокусы с очками.
— Кори, ты готов?
Литтл устроился поудобнее в мягком кожаном кресле, стоявшем напротив кушетки, и, направив камеру телефона на Симпсона, кивнул.
— Тогда, пожалуй, приступим, — тот прокашлялся и, стараясь как можно более четко выговаривать слова, продолжил. — Дата: 10 октября 2010 года. Пациент: Чип Дуглас. Диагноз: неизвестен.
Симпсон отвернулся к мальчику и участливым тоном спросил: «Чип, тебе удобно?» Мальчик отрешенно кивнул.
— Это хорошо, чувствуй себя как дома. А теперь, я хочу, чтобы ты сделал для меня кое-что. Не мог бы ты посмотреть на мои очки? Мне кажется, с ними что-то не так.
Чип послушно сконцентрировал свой взгляд на вытянутых вперед роговых очках бородача.
— Вот так, замечательно. Посмотри на линзы. Они так здорово блестят, видишь? — он немного покрутил в руке очки, пытаясь как можно удачнее поймать свет. — А теперь я хочу, чтобы ты постарался вспомнить, алфавит. То, как ты учил его в детстве, — голос Симпсона постепенно становился мягче и проникновеннее. — Ты должен вспомнить, какой сложной задачей тогда тебе это казалось. Все эти формы, завитки. Их так много. Букв было так много. Большие, маленькие, прописные и заглавные, печатные и письменные. Но постепенно, эти формы откладывались в твоем мозгу образами, сохранялись в памяти навсегда, — Симпсон медленно убрал руку, но взгляд Чипа оставался устремлен в одну точку, а глаза не выражали ничего, потеряли живой свет, будто кто-то где-то внутри выкрутил лампочку. — И вот, пока я говорил с тобой, твое дыхание изменилось, оно стало медленнее и глубже. Твой пульс изменился, и кровяное давление. Твой глазной рефлекс тоже изменился, и веки твои стали теплыми и тяжелыми. Ты больше не можешь держать их открытыми.
После этих слов мальчик медленно закрыл глаза.
— Ты погружаешься в темноту. Тебе комфортно в ней. Ничто тебя не беспокоит. Твой разум парит в этой темноте, он летит сквозь нее, ведомый моим голосом. Ты слышишь мой голос?
— Слышу, — ответил мальчик.
— Я хочу, чтобы ты поднял свою правую руку, так я буду знать, что ты слышишь мой голос отчетливо, и следуешь за ним.
Рука мальчика приподнялась на несколько сантиметров над кушеткой.
— Вот так, хорошо, — Симпсон наклонился немного вперед и еще монотоннее продолжил. — Мой голос ведет тебя в темноте. Он может стать чем угодно, голосом твоих друзей, твоих родителей, журчанием ручья или щебетанием птиц. Он помогает тебе расслабиться, погрузиться в комфорт, почувствовать спокойствие и умиротворение. Он помогает тебе начать получать удовольствие, удовольствие от воспоминаний, нежеланных или давно забытых. Воспоминаний, которые становятся реальностью. Ты можешь вспомнить школу или детский сад. Я не знаю, что именно, ведь это твои воспоминания. Но ты получаешь удовольствие от этой картины, настоящее удовольствие.