– И не нужно, – понимающе прищурилась я, – сама найду.
А в следующую секунду хлопнулась рядом с учительницей и, плюнув на все данные магам обещания не открывать сферу на ближнее расстояние, привычно раскрыла экран. И направила в ту сторону, где за садовой стеной виднелся силуэт черной башни.
Скосив глаза на магессу, энергично кромсавшую жаркое, поймала ее мимолетный одобрительный взгляд и, уверившись, что иду по правильному пути, торопливо погнала экран из помещения в помещение.
И на третьем этаже этой башни обнаружила большую, похожую на лабораторию комнату, где на широком ложе лежал мужчина, одетый только в светлые шаровары. А возле него неспешно возились с губками, салфетками, расческами и какими-то мазями две девицы, хотя ни ран, ни синяков на теле мужа я не заметила. И это решило участь аборигенок.
В следующий миг я оказалась рядом с ними, схватила за руки и шепнула:
– Молчите!
А еще через пять секунд обе сидели в фонтане большого сада и молчали. Ну а чего орать, если воды там по колено, она теплая, и даже рыбки плавают? Правда, крупноватые немного, но все же не акулы.
В следующие десять минут я была очень занята. Сначала поудобнее уложила подушки под бока и спину мужа, перенесенного на прежнюю кровать, потом искала ему белую рубашку и с помощью прибежавшей на зов Диши ее надевала, а затем пыталась помочь кухарке поить его бульоном, хотя, если честно, только мешала.
И все это время не переставая думала, как оградить Дэса от мощной волны запоздалой отцовской заботы. Нет, я нисколько не умаляю его заслуг и самоотверженности, хотя уверена, что моему папе досталось сильнее. Намного легче, на мой взгляд, проявлять любовь и героизм эпизодически, общаясь с ребенком время от времени, чем каждый день думать, чем его покормить, во что одеть и как воспитать, научить и защитить. И это только самые главные проблемы – как стволы у елок, и из каждой растет сотня веток, веточек и досадных и неизбежных иголок.
Дэс все это время был словно в полусне, глаз не открывал, но, когда мы надевали на него рубаху, чуть приподнимал руки и бульон уже глотал сам.
– Слава богам, вроде пошел ваш эрг на поправку, – облегченно шепнула Диша, докормив моего мужа. – Вы уж держитесь, магесса. Чую, не простит вам своеволия тот ирод.
– Это я ему не прощу, подкаблучнику несчастному, – зло прошипела я. – Пусть идет своей Осийде командует. Ты смотри, Диша, не поддавайся, если она прибежит без меня – если что, сразу зови. Я еще дракоше накажу, чтоб следил.
– Ну, теперь я сама справлюсь, – недобро пообещала кухарка, забрала посуду и исчезла.
А я поправила одеяло и устроилась так, как привыкла за последние дни – рядом с мужем, но чуть выше, облокотившись на подушки так, чтобы свободно гладить его волосы.
– Ничего, – привычно разбирая пряди, я отметила, что они еще влажные после мытья, и приказала себе не вспоминать про старого интригана, подсовывающего сыну юных служанок, – еще пара дней, и ты сможешь говорить. Тогда расскажешь мне, где тут ближайший безопасный мир. А потом я уведу тебя туда, и мы не вернемся, пока ты не восстановишь свою силу. Думаю, понадобится несколько недель. Хенна тогда почти месяц в себя приходила. Но это ты сам потом решишь, как начнешь вспоминать. Не может же быть, чтобы напрочь все забыл. И раз перед ритуалом вспомнил, кто я такая и что могу отнести тебя в ковен, значит, всего капельку задело…
– Ты зря с ним сейчас так воркуешь, – свирепо прорычал от двери свекор. – Мы напоили его успокаивающим зельем, чтобы он не метался и не сделал себе хуже, потому что переживать и волноваться ему возбраняется. И находиться с тобой в одной комнате тоже нельзя.
– А с теми полуголыми гуриями, что его мыли, можно? – Все мои благие намерения поговорить со свекром мирно вмиг разлетелись вдребезги, как сосулька с десятого этажа об вычищенный асфальт. – Или ты думаешь, я не догадываюсь о твоих планах?
– Не догадываешься, – он шагнул ближе и сузил глаза. – Потому что не хочешь понять, как опасно ему сейчас находиться рядом с тобой. И считаться твоим мужем ему тоже пока нельзя. Чтобы тебя приманить, колдуны снова начнут охоту за ним, я ведь тебя уже предупреждал. Тебе сейчас нужна защита, а из него защитник никакой. Он еще сам себя защитить не может! Поэтому я решил Дэса пока спрятать, у него еще аура бледная, простенькой иллюзии хватит, чтобы ни один шар или тень не опознали. А ты сама выберешь, кому за тобой ухаживать – Райвору или Зигерсу, и постараешься как можно правдоподобнее делать вид, что он тебе очень нравится. И не пытайся делать глупости! Без нашей помощи и источника ему не восстановить ни свой резерв, ни способности.
Я слушала колдуна и все отчетливее постигала – в чем-то он прав, но только внешне. Иногда попадаются такие фрукты, особенно яблоки, на вид красивые и яркие, а разрежешь – в сердцевине гниль. Вот только как это определить заранее, не разрезая плода, никогда не знала, как не могла придумать и сейчас, чем доказать Вандерсу, что белое никогда не станет черным.
Зато к тому времени, как в дверь за его спиной влетели Хенна и Диша, совершенно ясно поняла одно: уступать ему в этом вопросе не стану.
Ни за что. Но и спорить не буду, попытаюсь договориться.
– Вандерс! – крепче обняв голову Дэса, сказала я веско, едва он смолк. – Я поняла твои опасения. И я готова ради мужа на все, потому что люблю Дэса ничуть не меньше, чем ты когда-то любил его мать. Однако Дэс давно не маленький и наивный ребенок, чтобы кто-то мог решать за него такие вопросы. Когда мой муж сможет говорить… Ведь ты специально держишь его в таком заторможенном состоянии? Так вот, как только Дэс сможет адекватно разбираться в ситуации, мы вместе с ним решим, как поступить. Потому что уже нет меня или его, есть мы, семья, и разрушить ее я не позволю никому. Ты и сам бы не дал, если бы понял, что это такая же семья, как твоя. Скажи честно, тебе не будет больно, если однажды ты проснешься и увидишь, как твоя Осийде обнимается с чужим мужчиной? Так почему ты хочешь обречь на такую боль Дэса? И это не говоря о том, что артистка из меня никакая, а строить глазки всем парням подряд я вообще никогда не умела. И сыграть такую роль просто не смогу, противно мне такое притворство.
– Тесса права. – Хенна прошла вперед и демонстративно села в кресло напротив колдуна. – Насколько я успела ее узнать, изобразить кокетку ей действительно не по силам. Да и Дэс, когда во всем разберется, вряд ли будет тебе благодарен. Но есть еще его братья, о чувствах которых ты даже не подумал. Они ведь могут всерьез увлечься, Зигерс и так очень неоднозначно на нее поглядывает, я не зеленая девчонка, меня не проведешь. Ты не подумал, что, защищая одного сына, можешь нанести тяжкую сердечную рану другому? Это плохой план, Вандерс, очень плохой! Хотя придумывал ты его из лучших побуждений, но учел только вопросы безопасности, зато упустил главное – то, ради чего и нужна эта безопасность, – человеческие души.
– Потому что он не видел, какой эрг был черный и страшный, когда она пропала! – уперев руки в бока, решительно выступила вперед Диша. – И как он сиял, когда они поженились! Да я в первый же день все поняла, когда Тер прибежал за тортом! А они, как голубки… мы все радовались… – Она сентиментально всхлипнула, но сразу посуровела: – А этот… со своей жадной мымрой не может разобраться, а туда же, чужие семьи ломать!
– Женщина! – взревел Вандерс, найдя, на ком сорвать негодование. – Твое место вообще на кухне! Что ты здесь делаешь?
– Пришла спросить, – так же агрессивно уставилась на него Диша, – можно брать сливки для торта или нужно слушать ту хозяйку, которая перелезла через забор и читает нотацию Сине, как вести себя в приличном доме?
– Да, Вандерс, – поддержала Дишу Хенна, – ты уж разберись со своей ревнивицей, она и мне сказала, что я собираюсь прибрать тебя к рукам. В следующий раз я не стану терпеть!
– Я вам сказал, что я не Вандерс, а Инфир! Но если это для ваших мозгов сложно, пусть будет Кефир!
– Да хоть Йогурт, но Осийде пусть в моей кухне не командует, – ответила я, нежно поглаживая щеку Дэса, хотя едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться – вот где талант комедианта пропадает!
Ведь Вандерс уже почти сдался перед нашими доводами, но из самолюбия никогда не признает этого в открытую.
– Я вернусь позже, и мы еще поговорим! – заметив на моих губах усмешку, раненым медведем взревел колдун и ринулся к двери.
– Эй! А снять с Дэса это усыпление? – только и успела крикнуть, но темный даже не оглянулся, только входной дверью гостиной в сердцах хлопнул.
– Я и сама уже могу, – мягко сообщила Хенна, – тут вправду мощный источник. Но может, не сейчас? Ему нужно немного отдохнуть. Но зато могу сказать по секрету: сейчас Дэс все слышит и понимает, так что может спокойно обдумать все происшедшее.
Вот как, слышит? Черт… Надеюсь, он окончательно не обозлится после этих слов на отца, ведь Дэс судит о событиях и людях совсем по другим критериям. Да и положение зависимого от чужих решений человека ему должно быть еще более нестерпимо, чем кому-либо, он-то привык сам решать и за себя и за других. И значит, сейчас чувствует себя еще паршивее, чем я, когда была под повиновением. Нежно поцеловав мужа, я повернулась к магессе и сказала твердо:
– Хенна, нужно его освободить! Я сама была в таком положении и знаю, как это неприятно – чувствовать себя чужой куклой. А Дэсу должно быть сейчас просто невыносимо. Снимай!
– Как скажешь. – Хенна встала и подошла к ложу. – По правилам ковена, в таких случаях женщина имеет право решать за своего мужчину.
Глава 13
И любовь, и война
Эргесса сосредоточенно замахала руками, а я спешно пересела так, чтобы видеть глаза Дэса, когда он их откроет, это казалось мне сейчас самым главным в жизни. Но он их все не открывал и не открывал, хотя я определенно заметила скользнувшую по губам улыбку облегчения.
– Хенна, почему он не просыпается? – У меня даже горло от волнения перехватило, и шепот получился какой-то хриплый.
И тут я впервые за последние дни почувствовала слабый отголосок его эмоций и, как мне показалось, поняла, почему он продолжает лежать как истукан.
Было очень неловко смотреть в лицо Хенне, но я все же обернулась и умоляюще показала ей глазами на дверь. И облегченно вздохнула – как мне все же повезло, что она такая понятливая и не стала спорить или обижаться. Просто лукаво подмигнула и тихо испарилась.
– Дэс, она ушла. Открывай глаза, – попросила мужа с замирающим сердцем, осторожно проводя пальцем по его заострившейся скуле.
– Я боюсь, – выдавил он хрипловато и сглотнул, – боюсь, что это окажется неправдой. Я на самом деле мало помню из того, что случилось за последнее время.
– Дэс… – не выдержав, я крепко обняла голову любимого, прижала к груди, и его слабые руки тут же сомкнулись на моей талии. – У нас с тобой клятва на крови, на полное откровение. Открой щиты хоть немного, и все поймешь.
– К сожалению, он прав, тот колдун, – с раскаянием тихо выдохнул мне в плечо муж и слегка потянул меня вниз, так, чтобы я увидела его наконец-то распахнувшиеся глаза.
А в них смешались тревога и нежность, счастье и неверие, и губы Дэса то расползались в хмельной улыбке, то изгибались по-детски изумленно.
Я засмотрелась на него, восхищаясь и тихо тая от нежности. Ведь как ни любил меня Дэс до плена, он никогда не позволял себе раскрываться настолько откровенно, до донышка, не скрывая ни малейшего сомнения или надежды.
– Таресса, – его шепот звучал лучшей музыкой, а нежное сияние глаз казалось самым ярким салютом. – Я так счастлив. Но должен кое-что сказать… Ты не обидишься?
– Тсс… – приложила я палец к его губам. – Не нужно ничего говорить, я знаю, что тебе нужно сейчас лежать и выздоравливать. И сама хотела тебя попросить – не стесняйся, если тебе что-то нужно, просто скажи. Как только захочешь отдохнуть, я уйду, рядом есть свободная спальня. Захочешь искупаться – сам не ходи, Терезис поможет, кушать или пить – вот звонок.
– К сожалению, – огорченно нахмурился он, – несколько дней мне действительно нужно остерегаться слишком сильных эмоций – я же чувствующий, иначе способность эмпата сгорит. Но хочу признаться – и того, что я чувствую сквозь щиты, достаточно, чтобы понять: еще никогда в жизни я не был так счастлив.
– И я тоже хотела многое сказать, но лучше подожду, пока ты поправишься. А как только сможешь ходить, мы будем выводить тебя в садик. А еще мне рассказали, что тут есть калитка к тропе, ведущей к морю. Здесь лето и море должно быть теплое.
– Я смутно припоминаю, – задумался он. – Море, песок, и в волнах три девушки – черненькая, рыжая и золотоволосая… самая красивая.
– А кто-то подсматривает за ними со скалы, – развеселилась я. – Это было, когда ковен подарил мне остров, а вы с Тером приготовили мне сюрприз. В нашем мире сейчас зима – правда, на островах она очень мягкая, Хенна сказала, в конце января начнут цвести гиацинты. А наш с тобой цветок, мирабилис, расцветет не раньше марта.
– Знаешь, мне почему-то кажется, что я очень мало за тобой ухаживал, – вдруг озабоченно заявил он. – Не припоминаю ни цветов, которые тебе дарил, ни сюрпризов, ни свиданий… Надеюсь, ты мне позволишь в эти дни, пока я поправляюсь, возместить тебе и себе все эти упущения?
– Конечно… – Я не знала, смеяться или плакать от счастья и умиления. – Разве я могу тебе что-нибудь запретить? Кроме, пожалуй, одного: не забывать, что я уже твоя жена, и притом довольно ревнивая, как сегодня выяснилось.
– Да? – заинтересованно блеснули его глаза. – Как сегодня выяснилось, я и сам такой. Значит, мы пара.
– Не сомневайся, – засмеялась я и не выдержала – осторожно поцеловала его…
Минуты через две обнаружилось, что целовать проснувшегося Дэса значительно приятнее, чем сонного. Вот только почему-то у меня проснулись сильные подозрения, что не очень долго мы будем гулять по парку под ручку, как пенсионеры, и нюхать цветочки.
– Все, тебе нельзя испытывать сильных эмоций, – последним усилием воли взяла я себя за шкирку и оторвала от мужа, – выздоровей сначала!
– Почему-то мне так хорошо знаком вкус твоих губ, – прошептал он и нежно обвел их пальцем по контуру.
– Может, потому, что мы как раз целовались, когда пришел тот самый ученик? – догадалась я. – Ну не ученик, конечно, а темный ходящий под личиной ученика.
– И где это было?
– В нашей башне, в гостиной, – вздохнула я. – Неужели ты совсем ничего не помнишь? Я делала пельмени и мы обедали, а потом ты меня унес в гостиную… Ничего-ничего не вспоминается?
– Мелькает что-то смутно, но звучит очень заманчиво… – Он даже чуть заметно облизнулся, и я с огромной неохотой отодвинулась.
– Дэс, ты же сам сказал – дар. Ты сильнейший ментал ковена и вообще сильный маг. Тебе потом будет жаль, если что-то потеряешь. Лучше скажи, чего бы ты хотел поесть, я просто смотреть не могу, как ты похудел за эти пять дней. Как будто на каторге был, а не в постели лежал.
– Прости, но есть пока не хочу, меня накормили, – нехотя сообщил он и сразу перевел разговор на другое: – А я все эти дни лежал здесь?
– Нет, мы недавно сюда пришли, – сделала я вид, что не заметила этой заминки. – Ты лежал в нашей комнате на фазенде, и тебя все пытались вылечить – и Хенна, и Олья, и Тиша. Но Викторис сказал, что нужен ритуал.
– А в каком мы мире?
– В покинутом, в ханстве Ошергет. Кефир тут придворным звездочетом числится. Здесь рядом сильный источник, а у нас на фазенде такого близко нет. Но как только тебе станет лучше, сразу уйдем. Я тут подумала – нужно в следующий раз, как будем покупать дом, искать с источником.
– Рядом с источником, конечно, удобнее, – нежно погладил муж мою руку, которую давно взял в плен прохладных пальцев, – но и опаснее. Колдуны, как и мы, легко видят источники и потому встречаются там намного чаще. А кто такая Олья?