Костюмы и маски у них были – верх примитива по сравнению с тем, что использовалось в моё время. Но чего уж тут ожидать…
Меня, естественно, тут же "сцапали за хобот" и попросили продемонстрировать своё искусство фехтования. Отступать было несолидно, хотя и скакать со шпагой по поляне, после обеда не сильно хотелось. Ну да ладно – не отвертишься уже.
Слуги немедленно принесли ещё один костюм, а вот маску мне пришлось принять от француза. Понятное дело – штука явно дорогая, держать больше двух в одной усадьбе – роскошь.
Встали в позицию с Алексеем и прозвучало знакомое "Алле!" – начинайте!
Парень явно горячий – попёр вперёд сразу, собираясь показать своему учителю, что без труда разделается с выскочкой в лице меня. Пришлось сначала отступить, слегка огрызаясь короткими имитациями контратак, благо мои кроссовки были серьёзным плюсом по сравнению с его туфлями. Присмотрелся. Класс невысокий, на уровне нашего второго разряда, можно было растерзать мальчишку сразу, но не стоило унижать ни его самого, ни его учителя.
Наверное, самое тяжёлое для спортсмена-фехтовальщика – отдать бой. Несколько раз были ситуации, когда нужно было проиграть товарищу по команде, чтобы в следующую ступень соревнований прошли мы оба, а не только я. Не получалось. Совершенно искренне хотелось пропустить укол, но рефлексы, помимо сознания, заставляли взять защиту и дать ответ. Даже сообразить ничего не успевалось.
Так и теперь. Единственное, что я мог сделать – не ходить в атаки сам, только брать защиты или ставить оппозиции. Переводы Соков-младший делал примитивные и не больше одного за атаку. Было видно, что все его движения в каждом данном эпизоде запрограммированы заранее, и перестроиться по ходу парень не успевал. В общем, я успел уколоть его раз десять в грудь и бессчетное количество раз обработать вооружённую руку противника. Наконец прозвучало "Стоп!" от месье Жоффре.
Сняли маски и пожали друг другу руки. Было видно невооружённым взглядом, что Алексей расстроен не на шутку. Но нашёл в себе силы даже улыбнуться мне в момент рукопожатия.
А вот его учитель был даже доволен, как мне показалось.
— Безмерно благодарен вам, месье Демидов. Фехтуете вы, как минимум, очень неплохо и Алексу очень полезно будет поработать с вами ещё несколько раз. И мне было весьма невредно посмотреть на его бой со стороны. Теперь я знаю, над чем нужно с ним поработать в ближайшее время. А не согласитесь теперь скрестить шпаги со мной?
— Почту за честь, но прошу дать мне несколько минут отдыха.
— О! Несомненно. И не несколько минут, а столько, сколько вам понадобится, — поклонился француз. — Жду, когда вы будете готовы.
Пот уже высох, но пить хотелось неимоверно. Предупреждая мою просьбу, из дома уже спешила какая-то местная девица с кувшином и кружкой.
Ёлки-палки, в советское время продавался очень вкусный бочковый квас, секрет изготовления которого был, кажется, безвозвратно утерян вместе с кончиной Советского Союза – даже в ресторанах конца девяностых подавалось лишь слабое подобие того, что можно было выпить за три копейки через каждые, наверное, пятьсот метров прогулки по любому городу СССР.
Но та амброзия, которая заструилась по моему пищеводу из деревянной кружки, поданной мне служанкой, по вкусу била наотмашь все встречавшиеся в моей жизни безалкогольные напитки. Это был какой-то фейерверк вкуса и свежести. Вкус был совершенно не "нежный" – ядрёный вовсю! Но как это было приятно!
Пяти минут мне хватило, и мы с французом стали смотреть друг на друга сквозь сетку маски.
Это был, конечно, не Алёша: двигался он пободрей, хотя мне в движении уступал однозначно. Я не торопился. Это явно был мастер. Сразу стало очевидно, что "рукой" месье Жоффре владеет виртуозно. Соваться в атаку, не "провалив" противника, было бы для меня смерти подобно. Но в игре на дистанции я однозначно превосходил своего визави. Надо ещё и на нервах его сделать.
Я просто физически ощущал недоумение француза, когда его имитации атак и прочие провокации элементарно парировались парой быстрых шагов в стойке. Я даже не касался клинка противника своим. Ну, почти. Наглеть не позволял.
Постепенно освоился и понял в чём слабые места учителя Алексея. И ничего удивительного тут нет: пусть он выдающийся мастер своего времени, но фехтование с этой хронологической точки развивалось ещё почти два века.
Нет, всё было не зря: пока я изгалялся в переплясах с Жоффре, в голове молнией пронеслись воспоминания и о первых тренировках, и о моём становлении как мастера, извините за нескромность.
В фехтование мои ровесники шли стаями. Но ненадолго. Никто не давал оружие в руки, пока претендент не научится передвигаться в стойке. А это ой как непросто! Ходить "раскорякой" вперёд-назад учились неделями. Мало кто выдерживал месяц – ну совершенно неинтересно. Зато те, кто оставались и, наконец, надевали маски, перчатки, брали в руки оружие, уже умели в позе "раком" летать по дорожке со скоростью среднего бегуна-стайера. И это в состоянии взведенной пружины, готовые взорваться выпадом в любой момент. Всё оставшееся обучение как раз и состояло в том, чтобы поймать этот момент.
Утрирую, конечно, но в принципе где-то так.
Соперник стал терять терпение и, с хорошей, правда, подготовкой сделал глубокий выпад. Впервые глубокий. Я пока просто ушёл. В принципе он совершенно конкретно ловился в простую четвёртую защиту, но пока можно было и потерпеть.
Кстати терпеть в шпаге тоже одно из главных… Поэтому и кажутся такими нудными и неинтересными спортивные поединки неискушённому зрителю. Но я опять отвлёкся.
Ну и хватит уже. Я сымитировал провал в атаке, а француз купился. Контратаковал, правда, мгновенно, но тут же попал в "круг шесть" и рипост. Получил короче.
Снова встали в позицию и продолжили. Нервы у мужика явно сдали. Я его задёргал и, поймав момент, вышел во флешь. Если вовремя – то флешь-атака просто неотразима. Ещё плюс один укол в мою пользу.
А потом он меня обыграл. Ай, как красиво обыграл! Расслабляться было нельзя. И нельзя было отдавать клинок в контакт надолго. Как он его захватил и завертел! В общем, получил я в плечо совершенно конкретно.
Пот уже заливал глаза и я, вместо того, чтобы снова встать в стойку, сдёрнул маску с лица.
— Прошу прощения, наверное, мне не стоило фехтовать сразу после еды, произнёс я, пожимая руку Жоффре.
— Совершенно излишне извиняться, вы ведь до этого провели бой и с Алексом, — на лице француза были и доброжелательность, и уважение, но мне показалось, что присутствует ещё и некоторое недовольство. — Стойка у вас несколько странная, напоминает итальянскую, но всё-таки не она. Кто вас обучал?
— Один испанец с прииска. В посёлке было несколько мальчишек и он за небольшую плату от наших родителей учил меня и других благородному искусству фехтования.
— А как его звали?
— Диего. Фамилией не интересовались.
— Странно. Я думал, что знаю всех европейских мастеров… Эта ваша атака броском… Я её знаю, но ведь это огромный риск, так почти никогда не поступают. Знаете, я боюсь, что она произвела впечатление на Алекса. Я, конечно, обращу на это его внимание, но попрошу вас как-то поддержать меня. Ни в коем случае он не должен пытаться её воспроизвести, если вдруг придётся когда-то всерьёз обнажить шпагу.
— Можете быть совершенно спокойны. Я полностью разделяю ваше мнение в этом вопросе. Конечно, я постараюсь найти слова, которые должны его убедить.
Но напрягаться не пришлось. Первых же слов учителя оказалось достаточно для парня, и он пообещал не пытаться применять флешь-атаку и обучаться ей, пока месье Жоффре не сочтёт его достаточно подготовленным.
С французом договорились встретиться и пообщаться на следующий день, после чего я вместе с Тихоном продолжил прогулку-экскурсию.
Парк был разбит в английском стиле: подобие дикого леса с тропинками, выложенными, как ни странно, именно жёлтым кирпичом. Я даже усмехнулся про себя, вспомнив одну из любимейших книг своего детства.
По дорожке, идущей между кустов и лип встретилась вполне симпатичная беседка, увитая плющом и пара деревянных статуй, имитирующих людей, причём оба раза они "появлялись" внезапно, когда вдруг резко обрывалась череда кустов и кустиков. При встрече с первым "незнакомцем" я даже вздрогнул от неожиданности. Раньше читал о таких "милых шутках", но столкнулся впервые.
А вот и пресловутый пруд, возле которого, как я понимаю, Настю и цапнула та гадюка. Где-то в шесть соток, с очень живописными берегами. Явно водную растительность в воде и вокруг неё посадили искусственно, но смотрелось всё очень натурально и красиво.
Даже скамейка имелась. Правда, под ней стоило бы песочком всё засыпать, а не как сейчас – травка. Причём давно не кошенная. Вспоминая историю с Настей, как-то жутковато было сесть, опустив ноги в эту растительность. И хотя та самая гадина, которая непонятно что пришла искать на берегу пруда и которой здесь присутствовать не должно было по всем статьям, заползшая к этому берегу вопреки всему, уже точно мне не грозила, но некий дискомфорт присутствовал.
Достал сигарету и закурил. Только потом до меня дошло, что на глазах Тихона этого делать не следовало бы. Но мужик определённо был вышколен конкретно: никаких вопросов. Даже "Разрешите обратиться!" не звучало. Следовал за мной тенью и говорил, только когда спрашивал я.
Кстати с сигаретами рисовалась полная труба. Ну, четыре пачки у меня в рюкзаке имеются, но если попадание всерьёз и надолго, то либо курить бросать – давно собирался – либо к трубке привыкать. Но, как говорила небезызвестная Скарлетт: "Я подумаю об этом завтра…"
А сейчас приходилось беспокоиться о том, во что я влип. Влип по полной. Очень хочется думать, что вот-вот и проснусь… Наверняка зря. В этом мире я всерьёз и надолго, если не навсегда. Надо устраиваться с максимальным комфортом. В своей стране. И надо как-то легализоваться, стать не последним быдлом, а кем-то значимым. Но до этого ещё ой как далеко. Чёрт! Чем бы поразить местных "аборигенов" сразу и навсегда? И ведь без особого повода меня не допустят не только до императора, но даже и до местного губернатора. Это мне ещё дико повезло с тем, что Настю гадюка цапнула: даст Бог, пройдёт всё благополучно и в этой усадьбе я могу чувствовать себя более-менее уверенно, но даже тут быть откровенным альфонсом не стоит.
А через пару лет припрётся французский "гений" переделывать Россию под свою демократию. Вот этому выскочке по зубам надавать надо конкретно. Причём здесь и сразу, чтобы не было этого дурацкого похода в Европу и его жутких последствий на полвека.
А что могу сделать я? Ни батальоном командовать, ни эскадроном. Корабли – в отстой. Кстати и там я сейчас ноль без палочки. Ни пулемёта, ни автомата сделать не в состоянии, будь я хоть в начале двадцатого века, даже в единственном экземпляре. Ну не моё это.
Только взрывчатка. Нитроглицерин, при наличии физических возможностей сбодяжить смогу. Динамит на его основе – тоже. Взрыватели – справлюсь. Но ведь всё самому придётся. Про промышленные масштабы можно забыть – грамотных рабочих и инженеров-химиков пока в природе существует несколько штук. И все заняты.
— Ой, барин! — неожиданно прозвучал голос моего "денщика". — Зовут!
Я обернулся: метрах в двухстах, действительно семафорила руками фигура какого-то парня из дворни, и мы вместе с Тихоном поспешили к дому.
То, что мне пришлось наблюдать во дворе, не радовало категорически: стояла телега с гнедой кобылой, вокруг толпился народ вместе с хозяином, а когда я подошёл поближе, то на этой самой телеге увидел тело молодого мужчины с раскроенной головой. В чёрном костюме-тройке. При галстуке…
Деревенский детектив
Если опустить весь мат, который заметался в моей голове, то основная часть мыслей складывалась следующим образом: "Откуда же ты нарисовался, красивый такой, на мою голову?"
Мужик был явно моим современником. Ну, в смысле из конца двадцатого века. И появился тут, хоть и в виде "мёртвого трупа". Небось ведь живым сюда попал. Я пока ещё не был в состоянии воспринимать причитания возницы.
Ведь два или полтора таких "явления" в один день, для хозяина усадьбы – определённый перебор. А отмазываться предстоит мне. И это было очевидно: глаза всех присутствующих упёрлись в мою личность и я на собственной шкуре стал ощущать как загорались триеры, или как их там, штурмующих Сиракузы римлян.
Так ведь ещё и полиция какая-нибудь разбираться с трупом, наверняка припрётся. А тут я. Вот, бл…, не было печали!
Постепенно мой мозг стал воспринимать окружающий мир, а не только заниматься внутренним самокопанием: "Ваше высокоблагородие! Барин! Да вы же меня знаете! Разве же я бы когда посмел?! Лежал у дороги, ну не бросать же зверям на прокорм!" Голос хозяина телеги выдавал самый откровенный страх.
Ну да, по тем временам – кто нашёл, на того и первые подозрения. С "шерлоками холмсами" ещё неважно дело, небось, обстояло. Возьмут этого крестьянина местные пинкертоны за шкирку так, что любо-дорого… Или на кого-нибудь пришлого свалят. А тут: вон он я во всей красе.
— Вот, даже деньги какие-то рядом на дороге лежали. И кругляшки, — возница протягивал Сокову-старшему пачку до боли знакомых "американских рублей", а также, судя по виду, горсть фишек из казино. — Ничего я себе не взял, барин! Не выдай!
— Вадим Фёдорович, вы ничего не можете сказать по этому поводу? — упёрся в меня мрачным взглядом хозяин усадьбы.
— Думаю что могу. Но только не здесь. Если позволите, то я хотел бы поговорить с вами наедине, Сергей Васильевич.
Помещик испытующе посмотрел на меня и молча кивнул.
Ну, в общем, пора колоться, Штирлиц доморощенный. Не могу я больше. Бояться каждого взгляда, каждого слова, каждого жеста… Запутаюсь не сегодня, так завтра. И уже не отмажусь. В общем, придётся "в омут с головой". Ну а вдруг поверит… А так – гроб мне с музыкой и однозначный трындец.
И как-то сразу стало легко. Принял решение и сбросил с плеч груз, давивший на них уже целый день: "Да гори оно всё огнём! Хватит!"
Сам на себя удивлялся: совершенно покойно шёл в кабинет подполковника и не терзался вопросом, поверят ли мне.
— Что вы хотели мне сказать, Вадим Фёдорович? Вам знаком этот человек?
— Совершенно незнаком. Честное слово. Мне знакома его одежда. И я, кажется, догадываюсь, откуда он взялся на вашей земле.
Моя уверенность в себе вдруг лавинообразно стала сходить на нет. Одно дело думать, что можешь всё высказать и дальше "пусть решает судьба", и совсем другое – подыскивать слова под взглядом этого славного старикана, к которому я испытывал уже искреннюю симпатию.
— Я вас слушаю, — терпеливо смотрел на меня Соков.
— Извините, Сергей Васильевич, я сказал вам не всю правду при знакомстве. Даже совсем не правду. Правда настолько невероятна, что я и сам до сих пор не могу в неё поверить. А уж вы бы приняли меня за сумасшедшего наверняка. И это ещё в лучшем случае.
— Так вы солгали мне? — лицо бывшего офицера стало совершенно каменным.
— Подождите! — почва уходила из-под ног и нужно было рубить с плеча. — Постарайтесь поверить, постарайтесь меня услышать: Я действительно не тот, за кого себя выдаю, но очень вас прошу не выспрашивать о моём прошлом. Очень вам обязан за гостеприимство, но готов в любой момент покинуть ваш дом, ибо моё присутствие может навлечь опасность на вашу семью.
— Будьте добры пояснить свои слова, Вадим Фёдорович… Или это не настоящее ваше имя?..
— Не настоящее. Я вас очень прошу не перебивать меня, Сергей Васильевич – мне и так очень трудно собраться с мыслями, чтобы рассказать вам всю правду…
— Трудно сказать правду? — снова прервал меня подполковник. — И совершенно напрасно пытаетесь меня испугать какой-то информацией. Я, знаете ли, и под пушечную картечь идти не боялся.