Из руки Арлены к служителю перекочевал бархатный мешочек со словами:
— Это на нужды Милосердия, почтеннейший служитель. Вы слышали, как четко княжна Татьяна начала выговаривать слова молитвы вслед за вами? Ах, как подумаю, что никто из нас так не смог добиться от нее такого успеха за все это время… Воистину Коэни не зря приходил в ваш сон! Чудо, клянусь, вы совершили чудо! Нам следовало раньше привести к вам княжну. Дабы светоч вашего милосердия озарил ее затуманенный разум.
— Приходите снова, благородная госпожа, — с готовностью ответил служитель. Мешочек уже исчез у него под плащом. — Боюсь, столь сильное помутнение сознания, которое я наблюдаю у благородной княжны, за один раз не излечишь.
— Обязательно! Всенепременно! Вы — наш спаситель! — Арлена, заламывая ручки, под прикрытием юбки опять пнула Таню.
Та все поняла правильно, быстренько присела и скорым шагом почесала к выходу. Отвесив челюсть и сведя глаза на переносице.
Забравшись в карету, Таня первым делом мрачно спросила:
— И вы думаете, он в эту белиберду поверит?
— Нет. — Арлена перевела дыхание. — Но нас не стали задерживать и расспрашивать прямо в храме, а это сейчас самое главное. Как все-таки хорошо, что жрецы Элимора решили держать в тайне смену эпох!
— Чего-чего? — спросила Таня.
Арлена странно на нее глянула, бодренько ответила:
— Смену календарного времени. Это, княжна Татьяна, особенности нашего календаря. Как-нибудь на уроках мы еще поговорим об этом. Обязательно поговорим. А сейчас лучше вернуться к тому, что произошло. Полагаю, теперь следует ждать, когда в вашем присутствии почернеет цвет.
— А я думаю, что в этот храм мне лучше второй раз не ходить, — буркнула Таня. — Еще обвинят в чем-нибудь. Скажут, дерево сглазила, порчу навела.
Арлена с жаром согласилась:
— И вы совершенно правы! Полагаю, вам следует посетить храм далеко от Керсы. Но не сразу, где-то через декаду, то бишь дней через десять. Там и посмотрим…
После чего Арлена погрузилась в задумчивое молчание. А Таня повернулась и молча уставилась в окошко кареты. Городских улиц, проплывающих мимо, Таня не видела. Перед глазами стояло зрелище бордовой кроны, стремительно превращавшейся в кипенно-белое облако.
Карета высадила их у здания, в котором помещалась трапезная и комнаты князя. Арлена спустилась со своей стороны кареты, Таня — со своей, избежав торжественного спуска, происходившего сейчас по ту сторону экипажа.
И первым, кого она увидела, был Орл, быстро шагавший к ней через двор.
— Ты! — громко рявкнул Орл еще за несколько метров. — Грязная крестьянка! Да как ты, тварь, посмела поднять руку на княжну, законнорожденную в отличие от тебя!
Таня выдохнула, склонила голову и нехорошо глянула на приближавшегося красавчика.
За ее спиной загремела отъезжающая карета.
— Дерьмо, вырядившееся в чужое платье! Отродье грязной бабы, ублюдок простонародной шлюхи…
Арлена, которую до этого скрывала карета, что-то сказала за ее спиной. Но Тане было уже не до словесных баталий.
У нее прервалось дыхание. Она сглотнула и смерила взглядом Орла. Высокий, зараза. Ну да ничего.
Сунув руку за корсаж, она нащупала в его глубинах ключи от дома. С увесистым брелоком. Все это время Мелта, одевая ее по утрам, ежедневно напоминала про ключи, называя их талисманом. И чуть ли не силой вешала их Тане на шею.
Для нее осталось загадкой — то ли служанка и впрямь поверила тогда в ее сказку, то ли так наказывала ее теперь за проявленное один раз недоверие. Как бы то ни было, Таня каждодневно таскала на себе ключи, подвешенные к шнурку.
Вот и пригодились. И хорошо, что брелок тяжелый, галькой в руке лежит. Маменькиным подареньем да по охальнику…
Она выпростала связку и метнула ключи в Орла, целя тому в лицо. Внутри кипели ярость и обида — за сказанное, за сделанное, за причиненные обиды, за унизительные, как плевок в лицо, слова. И все это искало сейчас выхода. И нашло. Плевать было на нормы приличия, на возможные последствия, в том числе и те самые, в виде сдачи, щедро отвешенной мужской рукой.
Вольно ж было этому подлецу проходиться самым нехорошим образом по ее адресу. Одним словом, сам напросился.
Дальнейшее она видела как в замедленной съемке. Ключи летели в лицо Орла серебристыми рыбками, граненая агатовая слеза расплескивала в полете колючие злобные блики. А Орл протянул вперед руку с растопыренной пятерней, словно намеревался схватить ключи в воздухе. И что-то такое бормотал, наверняка опять клеймил ее позором. Или ее мать. Злыдень злопыхательный…
Таня стиснула зубы. До смерти захотелось, чтобы ключи проехались по красивому гладкому лицу Орла всеми острыми гранями. Чтобы у него хоть какая-то царапина осталась на память. Чтобы остерегся в следующий раз ее задевать.
Мир застыл. Как-то странно съежился. На одном конце его был Орл со вскинутой рукой. А на другом конце мира была Таня. И внутренним зрением, не глазами даже, а кусочком сознания, обращенным внутрь себя, она увидела — а может, просто ощутила, — как зародился и расцвел внутри нее круглый цветок колючего синего пламени. Утыканный холодными изогнутыми шипами.
Шипы посверкивали, испуская сияние. Ком ледяного синего огня горел у нее в груди, прямо в грудной клетке, и от этого по спине и животу пробежал холодок.
Таня ощутила, как вся ее ненависть и обида на Орла растворились в этом пламени, были выпиты им. Да свершится месть!
Блики пламени сверкнули на гранях ключей голубыми искрами, рассыпались по граненому агату, увенчав его короной бриллиантовых отблесков…
Потом время ускорилось, мир снова стал прежним. Ее затопила дикая радость, потому что ключи врезали Орлу в правый глаз. Тот стоял с вытянутой вперед рукой, прямо статуй какой-то. По красивому лицу медленно разливалось изумление. Ключи с жалобным звяканьем брякнулись на каменные плиты двора. Орл все стоял.
Изумление на его лице медленно сменялось испугом.
— Она попала в меня, — сдавленным шепотом объявил красавчик. Поднял руку и коснулся глаза, стремительно тонущего в багровой опухоли. Ойкнул.
Сразу было видно и понятно, что этому Орлу ни разу в жизни не прилетало за неумеренный треп. Ни в лоб, ни в морду.
Арлена, успевшая подойти и уже стоявшая за ее плечом, спросила с холодком в голосе:
— Что с вами, Орл? Забыли, как правильно произносится заклинание заслона?
— Я не забыл, — низким голосом прорычал Орл. — Я все сказал правильно. Она… Эта вещь пробила заслон.
Он стремительно наклонился и подхватил с пола ключи. Поднес их к единственному здоровому глазу, тщательно изучил, переворачивая так и сяк. Спросил, вперив в Таню мрачный взгляд:
— Что это? Какой-то предмет, наделенный Силой? Из вашего мира?
— Ключи от моего дома, — ответила Таня, пожав плечами.
Синяк на лице Орла наливался, перетекая на щеку. Глаза не было видно. Таня от души надеялась, что среди Тарланей водятся сплетники и они ему за такое украшение перемоют все косточки. Хоть это и малое возмещение за всю ту грязь, что он извергал в ее сторону ушатами.
Арлена быстро подошла к пострадавшему красавцу, теперь злобно косившему в сторону Тани одним глазом — но молча и стоя на месте. Взяла у него из рук связку, осмотрела ее, ощупала и ключи, и брелок, только что не обнюхала. Пробормотала:
— Да нет, невозможно. В их мире Сила есть, но она рассеяна. Единого Источника Силы там нет. И мелких носителей тоже быть не может.
Она положила ключи на ладонь, спросила строго:
— Княжна Татьяна, что это?
— Сказала же, ключи от моего дома! — с напором выкрикнула Таня. — И пусть этот придурок больше на меня не тявкает!
Орл злобно кривил лицо. Во взгляде у него читались страх и сомнение.
Арлена поморщилась. Сказала строго:
— Что за лексикон, княжна Татьяна — тявкает, придурок… Я, разумеется, не могу осуждать вас за сделанное, но попрошу следить за выражениями.
— Что?! — высоким голосом возмутился Орл. Болезненно сморщил здоровую половину лица — видно, ушибленный глаз не позволял открывать рот слишком широко. — И это все? То есть вы считаете это нормальным? Она же выбила мне глаз! Она опасна! Это животное, это быдло…
— Вы говорите о признанной княжне. Так что закройте рот! — резко приказала Арлена. Оглядела пустой двор, нахмурилась. — Кстати, надо кое-что проверить.
И на шаг отступила от Орла, без замаха бросив связку Тане. Та едва успела поймать.
— Киньте ключи в меня, — распорядилась Арлена жестким тоном. — Устроим испытание. И вам, и вашим ключам.
Монументальная блондинка вытянула вперед руку, совсем как Орл до этого. Покрутила кистью, бросила словцо на непонятном языке:
— Гинетикос!
Затем сказала уже на местном наречии:
— Швыряйте, княжна!
Таня пожала плечами. Раз барыня желают-с…
Она кинула ключи, размахнувшись так же широко, как и в первый раз. Вот только злобы на сей раз внутри не было.
И синее холодное пламя не плескалось в груди, дотрагиваясь до плоти лучистыми шипами. Или ей это только почудилось?
И почудилось, и пригрезилось, решила Таня. На нервной почве. Вон сколько всего случилось в последнее время. Девица она или нет? А девицам положено иметь тонкую нервную натуру. В обморок падать при каждой возможности, грезы и видения наблюдать как наяву.
Ключи мелькнули рыбками в воздухе. Но до Арлены не добрались, отлетели в сторону и упали на камни, словно наткнулись на какую-то преграду.
Таня с интересом уставилась на пухлую блондинку. Значит, слово «гинетикос», что она слышала, было заклинанием заслона?
— Вот и все, — решительно возвестила Арлена. — Вопрос прояснен, не так ли, Орл? Княжна не в состоянии пробить заслон. Думаю, вы просто допустили ошибку в заклинании. Поработайте над произношением, косноязычие первый враг мага. В скороговорках поупражняйтесь, что ли. И ступайте полечите вашу щеку. А то наши дамы увидят вас и пристанут ко мне с расспросами. Я же ненароком могу и рассказать, у меня язык без заслонов, вы меня знаете.
Сказав это, Арлена подхватила ключи, размашисто подошла к Тане и сунула связку ей в руку.
Стало быть, расстроенно подумала Таня, Орл долго с этим украшением не проходит. А жаль.
Глава семнадцатая
Анадейская пленница
После происшествия с ключами Арлена с непроницаемым лицом отослала Таню в комнату. Там и сям уже собирались группки Тарланей, привлеченные криками. Смотрели, шушукались тихо и настороженно, поглядывали издалека.
Орл удалился со двора широкими размашистыми шагами, две дамы кинулись ему наперерез, поспешно засеменили рядом. Вот уж кому не придется жаловаться на недостаток сочувствия.
Таня ушла в свою комнату, сжимая в кулаке связку ключей. Крики птиц над головой казались ей чьим-то плачем.
Бросившись в комнате на кровать, она уставилась в потолок невидящими глазами. Хотелось зареветь, но глаза оставались неприятно сухими. Несправедливо. Черт, как же все несправедливо…
Встреченные в этот день люди кружились у нее перед глазами — гадюка Орелия, лысый служитель с крючковатыми пальцами, сердитый князюшка, отправивший ее в храм, разъяренный Орл. И Арлена, которая просто отослала ее в комнату, не сказав ни слова. Хоть бы одно словечко — ободряя, сочувствуя…
В дверь постучали. Таня рывком села на кровати. В комнату стремительно вошла Арлена, небрежно присела.
— Княжна, следуйте за мной.
Таня молча встала, и Арлена повела ее в трапезную. Хотя для ужина было еще рановато.
В громадном зале, между столами и перед ними, толпились Тарлани. На вошедшую Таню родственнички глядели по-разному — кто смущенно, а кто и с затаенным недоброжелательством.
Седовласый человек в черном камзоле, стоящий у входа, повернулся, блеснув серебряным шитьем, и Таня узнала дедулю. Она подумала и сделала в его сторону не слишком глубокий реверанс.
Арлена двинулась вперед, встала рядом с князем.
— Я собрал вас, — громко бросил старый Вал Тарлань в напряженную тишину зала, — чтобы сообщить приятнейшую новость. Сегодня княжна Татьяна была в главном храме столицы. И храмовое дерево побелело в ее присутствии. Это не совсем то, что мы ожидали, но это явно знак. Дети мои, лист побелел. А значит, наша княжна — истинная четырнадцатая дочь. Сомнений больше нет. Близится время, когда мы вступим в Алый замок.
Он смолк, и стало тихо-тихо.
На нее глядели с радостью. Буквально все. Увы, она сознавала, что радость относится не к ней лично, а тем благам и преференциям, что должна принести Тарланям дева из пророчества.
Арлена ободряюще улыбнулась, стоя напротив. Склонилась в реверансе. Монументальная блондинка и прежде приседала перед Таней, знаменуя разницу в их положении — она была всего лишь благородной, а ее подопечная княжной. Но никогда еще Арлена не склонялась так низко.
— В связи с этим… — возвысил голос князюшка.
Арлена продолжала сидеть в своем галантном полуприседе, почтительнейше склонив голову. Дамы в трапезной потихоньку тоже приседали. Пена цветных нарядов оседала, кавалеры опускали в поклонах надменно вскинутые головы. Там и сям блестели многочисленные лысины — похоже, большинству Тарланей было далеко за сорок. Хотя прежде Таня этого не замечала.
Вот только ни Орелии, ни Орла в толпе видно не было. А жаль.
— Отныне всякий, кто словом или делом оскорбит или заденет княжну, будет иметь дело со мной, — заявил дедуля.
И Таня мгновенно перевела взгляд на него. Ага, стало быть, она теперь неприкосновенна.
Его светлейшее могущество продолжил с чувством:
— Двое из вас, как я узнал сегодня, недостойно отзывались о моей внучке. Княжна Орелия отсидит месяц у себя в комнате под замком. Из них декаду — на хлебе и воде. На год она лишается права носить драгоценности.
При последних словах реверансы некоторых дам стали настолько глубоки, что они практически уселись на пол. Ноженьки ослабли?
А Арлена все сидела и сидела в своем полуприседе, и Тане даже стало ее жалко. Впрочем, пожилая блондинка держалась хорошо: складки серо-голубого платья, разметавшиеся по полу, застыли в неподвижности, вот что значит выучка и тренировка.
— А благородный Орл, — скорбно сказал дедуля, — посмевший говорить непотребности не только о княжне, но и о ее родительнице, понесет особо суровое наказание. Видит Велата, я его предупреждал. Но он счел мои слова бормотаньем старца, выжившего из ума. А посему благородный Орл изгоняется из замка. И да смилуются над ним боги, ибо Совет магов уж точно не смилуется. Пусть это станет уроком остальным.
Таня сумела поймать взгляд дедули, до сих пор величественно витавший где-то у нее над головой. Сколько в нем боли…
Она склонилась еще ниже, чем Арлена, пробормотала в полной тишине:
— Э-э-э… благодарю. За защиту и все такое. Можно, я теперь пойду?
— Иди, дитя мое, — разрешил дедуля. — Я прошу у тебя прощения за наш дом, за всех нас. Ступай с миром.
В голосе князюшки была лишь выверенная и бесчувственная учтивость. То ли он так скорбел из-за изгнания Орла, то ли еще что…
Таня отправилась в свою комнату, чувствуя легкую обиду. Все было как-то не так.
Арлена пришла следом, сделала еще один дежурный реверанс на пороге комнаты. Подошла поближе к Тане, успевшей усесться на кровати, и мягко сказала:
— Вы должны кое-что понять, княжна Татьяна. То, что случилось, для вашего деда очень болезненно. Орл — один из немногих детей, спасшихся в Ночь Восставших магов. Родители мальчика погибли, он вырос на глазах у светлейшего. И всегда напоминал ему потерянного младшего сына, княжича Арса. Князь любил мальчика и, увы, баловал.
Таня, сидевшая на кровати, пожала плечами.
— Рада за него, — холодно сказала она. — А я-то тут при чем?
Арлена, склонив голову, глянула оценивающе. Вздохнула.
— Вы не понимаете, какую жертву принес ради вас ваш дед. Он обрек на смерть человека, которого знал с детства, которого сам вырастил…