– Друиду предупредили?
– Предупредили, – проскрипел недовольный голос ворожеи, и она, совершенно не обращая внимания на голых мужчин, вошла в мыльню в сопровождении Берта. – Рэй, неси его в…
– Комнату рядом с моей. Он сын вождя, нужно оказать ему уважение, – быстро произнес конт и тут же прикусил язык. Не слишком ли быстро? Но вроде бы никто не обратил внимания на поспешность. – Какие у него шансы?
– Ты, конт, похуже выглядел после встречи с ведмедем, – неопределенно ответила травница.
«Так конт и умер», – подумала про себя Виктория, но вслух этого, естественно, не произнесла.
– Мальчишку разместите вместе с ним.
Вот и повод будет почаще заглядывать в гости к раненым. Никто не удивится тому, что конт интересуется здоровьем своего сына. Еще бы имя этого сына узнать.
Помылась она быстро. Берт помог облачиться в чистую одежду, заплел мокрые волосы в короткую косу.
– Где обед прикажете накрывать?
– Я на кухне поем. Туда и ксена приведи.
Берт испугался, испугался по-настоящему, но перечить не осмелился. Виктория знала, что нарушает этикет, но ей не давал покоя взгляд главной кухарки. Открытый, полный ненависти и презрения. А ведь через кухню проходила вся еда конта. И всыпать яд легче всего было именно здесь. Хотелось бы разобраться, пока проблема не стала фатальной.
Большая кухня встретила полумраком, тишиной и жаром. Виктория остановилась на пороге, оглядываясь. За длинным деревянным столом в одиночестве сидел брат Искореняющий. Странно, что один. Виктория была уверена, что брат Турид обязательно прибежит следом: как это, такой важный разговор – и без него? Неужели не хочет оставлять контессу одну? С чего бы это? На столе стояли блюда с мясом, каравай и две глубокие тарелки, наполненные до краев густым грибным супом. Аромат достиг ноздрей и вызвал неконтролируемое бурчание в животе. Она вступила в жаркий полумрак, и тотчас навстречу ей шагнула высокая женщина в белом фартуке. От неожиданности Виктория отпрыгнула назад и ухватилась за кинжал. Меч «традиционно» был забыт у седла, да ну его, таскать такую орясину, только по ногам бьет. Райка, а это была именно она, степенно опустилась на колени и глубоким грудным голосом произнесла:
– Перед братом Искореняющим признаться хочу.
Виктория на секунду задумалась. А затем махнула рукой на условности. Уж очень есть хотелось.
– В том, что еда отравлена?
– Нет, что вы, кир Алан! – с легким возмущением в голосе произнесла кухарка.
И она, и ксен смотрели на конта с удивлением. А он присел за стол, отломал кусок еще теплого, пахнущего кислинкой каравая, с удовольствием понюхал его и, не удержавшись, откусил. Неплохо. Затем придирчиво выбрал из кучи стоящих в глиняной посудине деревянных ложек самую новую и с жадностью принялся за суп. Все разговоры – после еды, когда душа станет доброй.
Как же вкусно, а ведь в той жизни она терпеть не могла грибы. А сейчас ела с удовольствием, наслаждаясь каждым глотком. Тоже память тела? Когда ложка черпнула по дну, Виктория подняла глаза. Кухарка так и стояла на коленях, а ксен задумчиво смотрел на конта.
– Как твое имя? – повернулся тот к женщине.
– Райка, хозяин, – чуть удивленно ответила она.
– Можно мне еще супа?
Повариха перевела ошарашенный взгляд на ксена, но тяжело поднялась с колен и, взяв миску, направилась к печи, в которой стоял чугунок.
– А ты отчего не обедаешь? – поинтересовался конт у ксена. – Суп великолепен. Все равно разговаривать не буду, пока не наемся.
Виктория наблюдала. Ей спешить некуда, а как вести себя с Искореняющим, она еще не решила. Слишком темная лошадка. Ксен улыбнулся и взялся за ложку, похоже, он тоже еще не сделал насчет конта никаких выводов. Вторую тарелку Виктория ела не спеша, вылавливая грибы и кусочки темного мяса. Оленина? Райка стояла рядом, не зная, что ей делать дальше. Падать вновь на колени вроде было глупо, а уйти без позволения она не решалась. Виктория все это понимала, но выдерживала паузу. Наконец она отодвинула от себя тарелку и потянулась к блюду с мясом. Ножа на столе не обнаружилось, пришлось достать кинжал. Боковым зрением Виктория заметила, как напрягся ксен и как побледнела кухарка. Странно. Не мог же реципиент кидаться кинжалами во время обеда? Или мог?
– Садись, Райка, и поведай мне, в чем ты так хотела покаяться?
Женщина с надеждой посмотрела на ксена, словно ища поддержки, но тот, откинувшись на спинку лавки, с любопытством наблюдал за контом, не вмешиваясь в разговор. Виктория видела, как в его глазах мелькают удивление, задумчивость и недоверие. В конце концов, кухарка решилась и присела на краешек скамьи.
– Это я принесла в замок яд горной гадюки.
– Зачем? – спросил конт.
– Для кого? – одновременно с ним поинтересовался ксен.
Вот она, разность в мышлении. Женщине интересны предпосылки и причины, а мужчиной движут лаконичность и прагматизм. Этак и проколоться можно. Но Райка ответила конту.
– Хотела в еду подсыпать, – открыто глядя в глаза господину, сказала она. – За жизнь дочери загубленную отомстить хотела. А отчего так долго выжидала? Не решалась, да и яд достать трудно. А тут случай такой. Старый хозяин помер, а молодой в беспамятстве лежит, – и добавила с грустью, видя недоумение на лицах мужчин: – Вы, брат Искореняющий, не в курсе. Дочь моя приглянулась господину, да только замужем она уже была на тот момент и отказала хозяину. Муж за нее заступился. Старому конту нажаловался. Тогда Старку подбросили перстень кира Алана и обвинили в воровстве. Ну и… четвертовали его, а дочь мою на следующую же ночь привели в спальню к молодому киру Алану. А как она понесла, ее вышвырнули вон.
И что сказать? Оправдываться? Так нет этому оправдания, ей придется с этим жить. И помнить. Чтобы никогда больше не допустить такого подлого, ничем не оправданного поступка.
– И отчего не отравила? – глухо поинтересовался конт, отодвигая от себя тарелку. Есть резко расхотелось.
– Друида не дала. Отговорила. Сказала, что вы стояли на берегу реки, за которой владения Злокозненного начинаются. Сказала, что, увидев, как Вадий мучает души темные, вы можете все понять и измениться. А еще сказала, что придет момент, и вы признаете сына. Как в воду глядела, – тихо добавила Райка, не замечая, как по щекам катятся слезы.
– Так Элька была твоя дочь?
Викторию словно током пронзило. Пришлось отвести взгляд, чтобы не смотреть на беззвучно плачущую женщину. И хоть это не она изнасиловала десять лет назад неизвестную девушку, стыдно и горько было ей.
– Никто не знает, – прошептала кухарка. – Был у меня, – она запнулась, – один мужик по молодости. Ну, от него и понесла, да только не сложилось у нас. Девочку в веску к матери отправила, она ее и вырастила как свою дочь.
– И куда ты яд дела? – подал голос Искореняющий, которого, в отличие от Виктории, совершенно не волновали события недавнего прошлого.
– Нашему ксену отдала. На исповеди покаялась да и отдала, пока Вадий в уши страшного не нашептал. Он сказал, ему для какой-то мази надо.
Конт решительно поднялся и направился к выходу.
«Ну, теперь ты у меня не отвертишься, господин святая невинность! И мальчиков тебе припомню, и яд в мази, и длительные беседы на религиозные темы, от которых у меня бессонница. Сейчас ты получишь по полной программе!» – злобно думала Виктория, направляясь к донжону. Она понимала, что за злостью пытается скрыть горечь и боль, но так было легче, и она малодушно спряталась за разливающейся в душе яростью. Ксен сейчас, должно быть, у женушки. Она оглянулась. Райка стояла в проеме двери, ведущей в кухню, и что-то шептала. Видно, молилась.
– Не держи на меня зла, Райка. Я сожалею.
А что еще она могла сказать?
Ксен догнал конта посреди двора.
– Что вы собираетесь делать? Нельзя обвинить служителя Ирия на основании косвенных доказательств.
– Что?
– На основании косвенных доказательств. Это означает – ничем не подтвержденные заявления служанки, – со снисходительной улыбкой повторил ксен.
– Скажи медленно.
Ксен повторил, с удивлением слушая, как конт несколько раз тщательно проговорил незнакомые ему слова.
– Косвенные доказательства, говоришь? Слушай, брат Искореняющий, а тебе какое дело до моих дел?
Ксен вдруг стал серьезен.
– Именно об этом я и хотел с вами поговорить, кир Алан. Я уже сегодня отправил птицу с просьбой к Приближенному прислать бумаги, подтверждающие мои полномочия.
Уел! Значит, знает. Когда успел расспросить воинов? Но, похоже, спокоен и лезть в бутылку не намерен. А значит, конт в своем праве, и храмовник никаких претензий пока предъявлять не собирается. Неизвестная величина этот ксен. Слишком шустрый. И, что самое обидное, он, похоже, знает о конте Валлиде намного больше, чем знает о себе сам конт Валлид.
– Как мне к тебе обращаться?
– Брат Алвис.
– Ты ведь не простой Искореняющий?
Ксен развел руки в стороны и слегка склонил голову, не опровергая и не подтверждая заявление конта. Тот пристально смотрел на мужчину, соображая, что с ним делать? Может быть, удавить втихую? Нет человека – нет проблем… Видно, кровожадность его мыслей отразилась на лице, потому что ксен очень серьезно произнес:
– Я вам не враг, кир Алан. Я здесь для того, чтобы разобраться, кто желает смерти вашему роду.
Оказывается, за последний год так или иначе, но отбыли в нижний мир все родственники конта. Храм всегда отслеживал такие странные случаи, поэтому и направили несколько человек проверить, все ли в порядке со старшим представителем рода Валлидов? И не причастен ли он к смерти своей родни? Но пока проверяющие добирались до Крови, старый конт ушел к Вадию, а в замке воцарился его наследник. Ксен не скрывал, что перед тем как отправиться в дорогу, получил подробнейшее досье на всех обитателей фронтира. Кто и зачем собирал эти сведения, Алвис сказать не захотел.
Все это Виктория выслушала с каменным лицом и не поверила ксену ни в одном слове. Странно. Насколько она знала, фронтир – это место ссылки и никому нет дела до его обитателей, пока они не высовывают носа из своего медвежьего угла. Почти двадцать пять лет не вспоминать о бастарде последнего короля – и вдруг озаботиться его безопасностью. Как раз тогда, когда регента решили женить на принцессе соседнего королевства, дав тем самым его детям законные права на наследование трона.
Но от помощи ксена отказываться нецелесообразно. А вот слежку за ним установить придется. А пока проверим тебя на вшивость, дружок.
– Что ты можешь сказать о брате Туриде?
– Тридцать четыре года. Фанатик. Сирота. Воспитывался в монастыре Храма. Убежден, что власть должна принадлежать храмовникам. Мечтает перейти в Орден Искореняющих и достигнуть ранга Приближенного. Лично предан главе Взывающих – брату Питару. Дал обет чистоты. Девственник.
– Поэтому каждый вечер в его покои отправляются мальчики-рабы? – ехидно поинтересовался конт, пытаясь скрыть замешательство. Ксен этой откровенностью хочет показать свое расположение и открытость? Думает, ему начнут доверять? Возможно, прежний, недалекий конт и начал бы, но не Виктория. Не на ту напал! Да и не сообщил он ничего особо ценного и секретного.
– Вы ошибаетесь, кир Алан. Я лично принимал исповеди у рабов. Брат Турид укрощает плоть, раны, которые иногда остаются после экзекуции, необходимо смазывать, чтобы не загноились. А так как брат не позволяет женщинам дотрагиваться до себя, ему в этом помогают мальчики, – мягко, но с укором сообщил Алвис.
Виктория скептически хмыкнула, но спорить не стала. Даже если это так, она все равно не доверяла обоим мужчинам.
В покоях контессы ксена не оказалось. К счастью, жена, до подбородков накрытая меховым одеялом, спала. В комнате невозможно было дышать от запахов пота, кошек, еды и дыма благовоний, и конт постарался как можно быстрее ретироваться. Кир Алан велел служанке передать своей любимой супруге, что он заходил справиться о ее здоровье и вручить ей вот этот «прекрасный, как она сама», цветок. Цветок Виктория выдрала из клумбы у храма. Что-то похожее на астру. На этом свой супружеский долг конт посчитал исполненным и сбежал из душной спальни, приказав служанке навести в помещении порядок.
Ксена они нашли в храме. Он взывал к светлому Ирию, но свечи горели и у портрета Вадия. Вид у ксена был неважный. Покрасневшие, припухшие веки, зеленоватые круги под глазами и плотно сжатые губы.
– Кир Алан, мне рассказали, что вы сделали в Выселях, – не успел конт войти в храм, гневно начал ксен. – Как вы посмели предать смерти одного из служителей Ирия, не…
– Ах ты, сукин сын! – отчетливо произнес конт по-русски, не дав ненавистному ксену закончить фразу. – Значит, смерть матери моего сына, твоей прихожанки, тебя не взволновала? Тебя не возмутило то, что моего наследника едва не убили? Или ты только рад? Не удалось меня отравить, так ты решил детей моих извести? Рассчитываешь прибрать к рукам Кровь? Думаешь, я не вижу, как на тебя смотрит Литина?
Как она оказалась возле ксена, Виктория не помнила, очнулась лишь тогда, когда кончик кинжала уперся в кадык брата Взывающего. Ее словно ледяной водой окатило. Во взгляде ксена не было ни капли страха или вины, только недоумение, растерянность и обида. Она медленно опустила кинжал.
– У тебя есть мгновение между жизнью и смертью, чтобы рассказать, зачем ты пытался меня отравить.
Турид возмущенно повернулся в сторону Искореняющего, и тот моментально пришел коллеге на помощь.
– Брат Турид, нам стало известно, что у тебя имеется яд горной гадюки, а именно этим ядом сегодня пытались отравить контессу, и этот же яд был добавлен в мазь кира Алана. Лишь по случайности супруги остались живы, – мягко произнес брат Алвис.
– И вы решили, что это я отравил свою подопечную? – тихо, с горечью произнес ксен. – Брат Алвис, вы ведь знаете, я вам исповедовался…
– Я тебе верю, брат мой, но конт Валлид весьма расстроен из-за покушения на свою супругу и хочет убедиться. Прошу тебя.
Виктория закатила глаза. Ну прямо классическая сцена из детективного романа. Плохой и хороший полицейский.
Ксен Турид провел их в небольшую комнату в пристройке. Сразу было видно, что здесь живет аскет. Ничего лишнего. Узкая кровать без подушки, застеленная серым сукном, платяной шкаф, стол, стул и много книг. Вот куда она придет, как только выдастся свободная минутка. Ксен поставил к стене стул, залез на него и протянул руку, шаря пальцами в щели между потолком и стеной. Виктория сразу поняла, что искомого предмета на месте нет. Понял это и Алвис. Однако ксен Турин не верил своим рукам и не угомонился, пока не обшарил щель по всей длине, с грохотом тягая стул по комнате. Затем стал на колени и заглянул под шкаф и кровать.
– Пропала, – удивленно констатировал ксен очевидное.
– Я в этом даже не сомневался, – с издевкой произнес конт, покручивая в руках кинжал. – Сам пойдешь в темницу или приказать тебя отвести?
Виктория не собиралась сажать ксена в камеру, как и не собиралась предъявлять ему обвинения. Удивительно, но она ему верила, и от этого злилась еще больше. Нельзя так врать глазами. Ксен действительно был ошарашен обвинениями конта. Но как приятно стереть ухмылку с его лица! Чисто девчачье желание – мелкое и недостойное, но такое сладкое, что Виктория не удержалась.
– Кир Алан, клянусь моим покровителем Ирием Создателем, я ничего не замышлял против вашей семьи, а уж отравить кирену Литину никогда бы не смог. – Голос Турида чуть дрогнул. – Я держал яд здесь, вдали от любопытных глаз, и изредка пользовался им для натираний. Это очень редкая вещь, и выкидывать ее было глупо. Если каплю яда добавить в растопленный жир, он помогает при болях в коленях. Ваша жена страдает от…
– Пусть моя жена меньше жрет и больше двигается, тогда колени болеть не будут, – буркнул конт, выходя из комнаты. На прощанье он с такой злостью хлопнул дверью, что она отлетела в обратную сторону и только затем медленно поползла назад, оставив между косяком и дверным полотном узкую щель.