- Конечно.
- Сейчас, позвоню только…
Я набрал мобильный Лены, уточнил, что она сейчас дома и ещё некоторое время будет, попросил отдать аптечку предъявителю рюкзака, и откинулся на топчан – героически страдать в гордом одиночестве. Благо, Йози немедля отбыл, воспользовавшись поводом избежать серьёзного разговора. Но когда он вернётся, жопа такая, я таки соберусь с силами и устрою ему допрос! С этим решительным настроем я и задремал.
Проснулся от удивления, услышав женский голос. У нас тут, знаете ли, в Гаражищах, женского полу небогато, окромя ТетьВари в разливухе, конечно. Между УАЗиком и стеной просочился Йози, виновато разведя руками:
- Она очень настаивала!
Охнифигасебе… В гараж прошла бледная, смущённая, но очень решительная Лена. Чёртов Йози, мой счёт к тебе только что вырос многократно! Простым «какогохуя!» ты уже не отделаешься! Это будет как минимум «какогохуяблядьсовсем!», но его придётся-таки отложить. Потому что ситуация и так неромантичная до предела. Ладно бы ещё раненый в бою герой тут лежал, а не сопля, растёкшаяся по топчану от банальной простуды. Не то, чтобы у меня на Лену какие-то планы, нет, но вот так выставлять мужика перед симпатичной девушкой – это как, по-мужски? Где, блядь, гендерная солидарность? Я даже в чистое не переодевался, так и рухнул вчера с устатку, в чём был, благоухая костром, бензином и носками, да ещё и пропотел от температуры, весь мокрый, как обоссанная мышь.
- Привет, - выдавил я из себя и спасительно закашлялся, избежав унизительного «…а я тут, это, в общем, так…»
Лена оглядела моё месторасположение между задним колесом и верстаком, острым женским взглядом оценив вопиющую негигиеничность среды содержания больного. Ну да, она ж чистюля, а тут единственно подходящее слово «срач». Ну, или «жуткий срач», ладно. Во всей суете последних дней я даже условный гаражный уровень порядка не поддерживал, так что на полу узкая тропинка, вьющаяся среди разбросанного инструмента, а на топчане с краю скромно примостилась хорошо промасленная ветошь. И отродясь немытая кружка из-под кофе на табурете – а чего её мыть? Я ж туда снова кофе налью, не компот же. Выплеснул гущу – и наливай по новой. И немытая из тех же соображений джезва. И просто так немытая железная миска с присохшими остатками доширака – за водой идти к колонке было недосуг. И скомканный в неопрятную кучку рабочий комбез, брошенный на пол поверх рабочих же ботинок. Отнюдь, кстати, не белый и не красный, и даже что синий угадывается лишь на лямках. Хорошо хоть пакет с грязными трусами и носками не на виду, а под топчан засунут. В общем, непреодолимой силы красота вокруг, вы поняли.
- Так, собирайтесь, - твёрдо сказала Лена, - Тут болеть нельзя. Тут и здоровому-то не выжить.
А глаза голубые-голубые. Аж небо просвечивает.
- Поедем ко мне, ой, то есть к тебе. Ой, то есть к вам…
- Да не стоит… - начал я, но снова закашлялся. Первый день простуды – самый мерзкий. Горло распухло и зверски зудело.
- Йози, ну вы же видите! – зыркнула глазищами на друга моего, так называемого. А он, зараза, нет бы поддержать товарища в тяжёлый момент, наоборот, подпевает:
- Да ладно тебе, поболеешь по-человечески, в кровати. А я тут пока «Ниву» на яму загоню, раскидаю. Под сварку подготовлю. У нас заказ лонжерон лопнутый восстановить, и второй заодно усилить...
- Тогда скидывай подрамник весь… - не удержался я, и снова зашёлся в кашле. Да что за напасть, поди ж ты!
- Разберусь, не переживай, - закивал Йози, и к Лене такой на самых серьёзных щщах:
- Видите, Лена, весь в работе, не оттащишь! Работящий мужик!
Не знаю, кто из нас больше покраснел, но на рыжих тонкокожих девицах оно всегда заметнее. Ну, Йози, ну скотина! Нашёл повод поиздеваться над напарником…
В общем, я был слишком слаб, чтобы всерьёз сопротивляться. И даже когда увидел эту «Ниву», не нашёл в себе сил удивиться в должной степени, - два дня назад именно я диагностировал ей перелом лонжерона... А что такого? Дело житейское…
- И грязное бельё забирайте, я постираю! – ну, снявши голову, кепочку не выбирают, запихал в малый рюкзак и всё барахло. С тем и отбыли.
Выгружая меня с вещами, Йози сказал:
- Не знал, что у тебя квартира есть…
- Я тоже про тебя многого не знал, - ответил я с намёком на дальнейший «какогохуя» разговор, который откладывался, но не отменялся.
В общем, получил я свой чай с малиной, парацетамол и прочие процедуры, включая горячую ванну и чистую постель. Лена очень мило смущалась, но действовала решительно. Не слушая мои «может, ну их?» впихнула полный набор таблеток, набрызгала какой-то полезной гадостью в горло, растёрла грудь и спину чём-то настолько вонючим, что целебный эффект просто подразумевался, попыталась даже накрутить на шею что-то шерстяное, но от этого я всё же отбился. Такого количества пользы за раз мне не вынести. Я ещё пытался робко проблеять «не надо, я сам» насчёт стирки белья, но меня даже слушать не стали. Ну да ладно, не руками же, стирмашинка есть. Оставалось только лежать под одеялом и выздоравливать.
Этим я следующие несколько дней и занимался. Утром Лена убегала на работу, разбудив меня для утренней порции таблеток, процедур и завтрака, (готовый обед ждал меня в холодильнике), вечером прибегала и готовила ужин. Днём я читал и валялся, вечером тоже валялся и болтал с Леной. Объедать тонкую звонкую барышню было неловко, потому я вызвонил Йози и попросил его привезти всякой еды с рынка. Напарник прибыл вечером, приволок два сумаря продуктов, светски раскланялся с девушкой, весело потрындел ни о чём, отказался взять деньги, сказав, что «заказчик выдал аванс», и велел побыстрее выздоравливать, потому что «дельце есть».
И то верно, пора было возвращаться в холодный жестокий Большой Мир, где не было чистого постельного белья и вкусных завтраков, а был жёсткий топчан, Нива с лопнутым лонжероном и куча нерешённых проблем. А то расслабился тут, понимаешь, чуть ли не семейным человеком себя почувствовал… Нет, ничего такого, что вы тут, может быть, себе вообразили – Лена стелила себе на диванчике, и мы лишь подолгу разговаривали обо всём на свете, прежде чем пожелать друг другу спокойной ночи и выключить свет. Но, знаете, есть вещи даже более интимные, чем сам секс – например, растирать спину вонючей гадостью. Нет, определённо пора в реальность, а то в такие глаза и такие ноги можно втрескаться насовсем. Особенно с учётом завтраков и умения варить правильный кофе в турке. Нет-нет, «не время сейчас, отечество в опасности», как говорилось в одном старом пошлом анекдоте.
Так что в один прекрасный день я постановил себе считать остаточные респираторные явления достаточно пренебрежимыми, а проблемы достаточно назревшими, чтобы покинуть приют благодати, в который вдруг превратилась моя не слишком уютная ранее «хрущёвка». Лена, кажется, искренне расстроилась и уговаривала не торопиться, но нельзя же вечно пребывать в комфорте и недеянии, этак и привыкнуть можно. Вызвонил Йози, который прибыл на моём же УАЗике, закинул в багажник рюкзак с чистым уже барахлом, обещал не пропадать и заходить, выразил глубокую благодарность за спасение непутёвого себя от демонов простуды. Раскланялся. Удалился.
- Хорошая женщина, - сказал Йози серьёзно, - Не упусти.
- Ты думаешь? – спросил я рассеянно (мы в этот момент проезжали перекрёсток).
- Уверен, - подтвердил Йози, - И ты ей нравишься. Очень.
Я не стал это комментировать. Даже при всей моей тупорылости в отношении всего, что происходит между людьми, я начал подозревать, что вот так заботиться о человеке, который неприятен, никакая женщина не станет. Степень и глубину чувств мне всё равно, впрочем, оценить сложно – может, она просто в детстве в доктора не наигралась?
В гараже нас ждала камуфлированная Нива, стоящая передом на чурбаках. Передний подрамник вместе со всей подвеской Йози добросовестно разобрал, очистил от грязи и сложил кучкой. На верстаке лежали новые сайлентблоки, болты рычагов, шаровые, ступицы, подшипники и прочий мелкий расходный хлам, который, если уж ты разобрал подвеску, лучше сразу менять на новый – стоит недорого, а разбирать потом ещё раз - глупо. Я переоделся – в чистый! – комбинезон и закрепил на болгарке жёсткую металлическую обдирную щётку – лонжерон надо было готовить к сварке. Йози, тоже переодевшись (кстати, и у него был чистый комбинезон - видать, личная жизнь удалась), обмерил тщательно место вокруг лопины, и вырезал из картона шаблоны. Пока я, вибрируя верхней частью туловища (обдиравшие сложного профиля металлическую поверхность мощной болгаркой меня поймут) и матерясь сквозь прозрачный щиток-намордник, тщательно зачищал до металла слои краски, антикора и успевшей зацепиться за трещину коррозии, он разметил и раскроил второй болгаркой латки-усилители из стального листа-двойки и даже насверлил в них дырок, сквозь которые они прихватываются сваркой. В общем, в гараже стоял истошный вой электроинструмента, и разговаривать было невозможно. Однако, когда мы перешли к подгонке-подгибке, а затем и к выравниванию геометрии (тянули резьбовой стяжкой передок к корме, закрывая трещину) отмолчаться у Йози уже не получилось.
- Йози, таки какого хуя вот это всё было? – спросил я наконец с правильной интонацией.
Йози помолчал, собираясь с мыслями, но всё же нехотя ответил:
- Что именно тебя интересует?
- Почему вы все, и ты в первую очередь, брехали мне, как депутат на выборах? Нет, за остальных мне, в общем, похуй, но за тебя обидно. Я думал, что мы друзья…
- Мы друзья, - твёрдо ответил Йози, - И я тебе не врал. Не всё говорил – да, не мешал врать другим – и это тоже. Но пойми, у меня есть обязательства перед моим кланом.
- Йози, не еби мозг. Вы отправили меня к «вашему пропавшему глойти», который оказался не вашим, не пропавшим и не глойти. Если это не подстава – то что вообще подстава?
- Он глойти, - так же спокойно ответил Йози. – Он может назвать себя как угодно, но мы таких, как он, зовём «глойти». Он был пропавшим, потому что мы не знали, как с ним связаться. И он был нашим – в том смысле, что у нас был с ним договор. Ты же можешь сказать «мой водитель» про того, кто тебя возит, хотя он не принадлежит к твоей семье? Так что это наш пропавший глойти.
Йози, пресекая моё возмущение, поднял руки:
- Знаю, знаю, это не совсем честно и немного передёргивание, но излагать тебе всю историю нашего народа и его взаимоотношений с другими заняло бы очень много времени. Тебе изложили самое необходимое.
- Мной манипулировали, подталкивая к определённым решениям в вашу пользу!
- Да, - сказал Йози серьёзно, - Извини. Ты имеешь право возмущаться. Я был против, если тебе это важно, но прошу прощения перед тобой от лица моего клана и предлагаю принять во внимание чрезвычайность обстоятельств.
- Чрезвычайность? – моему возмущению не было предела, - Чрезвычайность обстоятельств возникла у йири, которых ваш клан бросил умирать! Вы просто удрали оттуда и собираетесь бежать дальше!
Йози замолчал надолго. Некоторое время тишина разбавлялась только звяканьем инструмента и ударами молотка, которым я подгонял к лонжерону латки.
- Послушай… - начал он, - Это не так просто. То, что рассказал тебе глойти – тоже лишь трактовка. Его трактовка, взгляд человека со стороны. Между грёмленг и йири была сложная система договорённостей, которая была нарушена в первую очередь не нами. Они приняли наш народ в своём мире, когда мы пришли в него беженцами. Мы вечные беженцы, так уж вышло… Мы были очень благодарны и долгие годы наши народы жили во взаимном согласии. Однако, когда они выбрали путь дурного грёма, наши Старые не смогли их переубедить.
- Это догматический аспект? – заинтересовался я, - Мне не показалось, что ваш народ так уж религиозен…
- И да, и нет, - пожал плечами Йози, - Грём – это не совсем религия, хотя в нём есть мистическая составляющая. Это совокупность жизненных наблюдений, практических советов, технических закономерностей, философских принципов и этических установок. Знаешь, я сейчас очень много читаю, изучаю ваш мир… Так вот, у ваших восточных народов есть такое понятие, как «Дао». «Каждое существо и каждая вещь владеет собственным Дао и следует собственной дорогой и принимается как мудрое Дао». Наш грём – это такое Дао, только очень… как бы это сказать, специальное, техническое Дао. Ну вот ты, например, постоянно возишься с УАЗом и через этот процесс постигаешь не только его устройство, но и устройства мира, частью которого он является. Не только учишься его чинить и усовершенствовать, но и меняешь мир вокруг него, а значит меняешься сам. Вот это твоё техническое Дао, Дао УАЗа. И это тоже грём.
- УАЗ-Дао? – я покатал слово во рту, звучало цельно и внушительно, - Я обдумаю это, мне нравится идея.
- Да, - очень серьёзно кивнул Йози, - Поэтому тебя и выбрали. Ты идёшь путём грём, даже не зная об этом.
- А йири, значит, не шли?
- Йири выбрали дурной грём, а это всегда плохо кончается. Мы небольшой, но древний народ с хорошей памятью и крепкой традицией, и мы – вечные беженцы. Мы твёрдо знаем, к чему приводит дурной грём.
- Я не очень хорошо понимаю, что это такое – дурной грём.
- Это сложно объяснить, это целая философская концепция. Если бы грём был бы религией и в нём было бы место богу, то дурной грём был бы там дьяволом. Очень сильно упрощая, это грём, который человек поставил над собой и вместо себя. От этого грём дурнеет и начинает поглощать человека, сначала по чуть-чуть, а потом всё быстрее, до полного растворения в себе. Грём как бы пытается стать человеком, но ему это не дано, и мир гибнет. Тем или иным способом, рано или поздно, но гибнет непременно. Мы несколько раз бежали из гибнувших от дурного грёма срезов и умеем чувствовать приближение конца…
- Я всё равно не очень понимаю, - хотел озадаченно почесать лоб, но ткнул держаком кэмпа в сварочную маску, - Как определить, что грём дурной? Вот, к примеру, автоматическая коробка передач – это уже совсем дурной грём, или ещё так, полудурок? Человеку стало лениво кочергой ворочать, и он поставил вместо себя гидромеханическое устройство. Но не похоже, что оно поработит человечество…
- Я же говорю, - это сложное понятие, - терпеливо ответил Йози, - Редко когда можно ткнуть пальцем и сказать: «Вот он, дурной грём! Кувалду сюда срочно!». Хотя у нас есть и свои ортодоксы, которые были бы резко против АКПП, считая, что это первый шаг в бездну. А уж компьютеры - так и вовсе беда… Но во многом это определяется нашей расовой особенностью – мы чувствуем грём, мы чувствуем, когда он становится дурным, и мы чувствуем, когда мир из-за этого готов погибнуть.
- Поэтому и бросили йири умирать? – спросил я немного резко, - У меня перед глазами ещё стоял пустой мёртвый город и бессмысленные глаза выгоревших.
- Когда-то, когда наш народ только пришёл в их мир, спасаясь от другой катастрофы, куда более страшной и быстрой, мы заключили договор с йири, которые тогда ещё не были йири, а были просто люди. Довольно, кстати, хороший был народ, неглупый и неагрессивный, с единым практически социумом, где одни не ходили убивать других. В этом договоре, помимо всего прочего, было написано, что мы можем уйти в любой момент, когда захотим. Однако, когда наши Старые, устав убеждать и бороться, объявили о новом Исходе, нас отказались отпускать. Нам ставили условия, всё более невыполнимые, а потом наши глойти начали погибать от несчастных случаев – безупречно случайных, не подкопаешься. К этому моменту йири настолько далеко зашли по пути дурного грёма, что уже не справлялись с ним без нашей помощи и при этом не имели мужества отказаться от его соблазнов. Мы не могли их спасти, они не хотели спасаться. Кланы, сохранившие своих глойти, покинули тот срез сами, остальные искали проводников… Мы нашли Андираоса, он вывел нас сюда… Мы не знаем, что стало с остальными и боимся сунуться в тот срез снова – нас пытались задержать и некоторые пропали без вести. Да, наш уход ускорил их технологический коллапс, но предотвратить его мы не могли, а погибнуть с ними не захотели. Это был тяжёлый этический выбор, но он сделан.
Я обнаружил, что сижу, заслушавшись, с держаком в руке, откинув забрало маски на затылок, а сварка гудит вентилятором вхолостую. Поняв, что это не работа, щёлкнул выключателем, снял маску и пошёл заваривать чай. Это надо было переварить.
- Йози, - спросил я позже, когда мы устроились на краю ямы с чаем и печеньем, - если вы требовали соблюдения договора от йири, то почему вы сейчас хотите нарушить договор с Анди… Андреем? Вроде бы он не требует от вас ничего противоречащего пути грём? Собираете для него железки, гайки крутите…
- Железки и гайки? – нахмурился Йози, - Так он это тебе объяснил?
- Ну да, - подтвердил я, - Наш срез, дескать, славен простыми и крепкими внедорожниками с ДВС, а вы как раз умеете с этим хозяйством обходиться… Это неправда?
- Это не вся правда. Знаешь, чем ещё славен ваш срез, и куда более, чем нивами и УАЗиками?
Я не знал и помотал головой отрицательно.
- Оружием. Я не проводник, но знаю, что срезов, успевших достигнуть такого совершенства в средствах взаимоуничтожения и всё ещё этого уничтожения не завершивших, очень немного. Может быть даже вовсе нет. Обычно в тех мирах одни руины, усыпанные костями. Из таких срезов мародёры иногда приносят убийственные артефакты удивительного совершенства, но это, как правило, штучные экземпляры, которые нечем зарядить и непонятно, как починить.