– Во-во! – не давая ратнинскому старосте и слова вставить, подхватил Сучок. – Вот посадником мы тебя и сделаем! На следующий год. Как крепость нашу достроим, так на месте Ратного такой городок отгрохаем – закачаешься!
– Угу, – почти лениво отозвался Аристарх, нисколько не впечатленный напором плотников. Даже не рассердился. – Красно говоришь. Только брёвен я тебе всё равно не дам!
– Нет, ты послушай Аристарх Семёныч! – снова бросился в бой Сучок, не сбавляя тона.
…Разговор заходил на пятый круг. Сучок с Нилом взмокли, наскакивая на непробиваемого ратнинского старосту. Тот даже не отмахивался от назойливых плотников, а, да простят читатели за избитое сравнение, просто пёр через их аргументы, как атомный ледокол через тонкий лёд, вместо гудков изредка хмыкая в бороду. Мастера перепробовали всё: убеждали, улещивали, устраивали пантомиму, разыграли целый мини-спектакль, хоть ни о театре, ни о спектакле и понятия не имели. Тщетно. Аристарх оставался непрошибаем.
Словом, всё как всегда. Наверное, и во времена строительства египетских пирамид начальник отдела снабжения треста Фараонпирамидспецстрой, одетый в бараний парик и белоснежную льняную юбку, так же мурыжил несчастных древнеегипетских прорабов и начальников СМУ. Через века поколения главных снабженцев, этих, с точки зрения прорабов, помесей пауков с хомяками, несут знамя с нетускнеющей надписью на нём: «Хрен тебе, а не материалы!» И в двадцать первом веке ситуация ничуть не изменилась, любой прораб может это подтвердить. Словом, скандала никто не хотел – скандал был неизбежен!
– Не убедил ты меня, старшина, – зевнул староста в ответ на очередной поток красноречия плотников.
– Да етит тебя долотом! – взорвался Сучок, остервеневший от спокойствия собеседника больше, чем от любого лая. – Уселся жопием на свои брёвна – ни себе, ни людям! Гузно не сгниёт?!
Аристарх откинулся на лавке, заложил большие пальцы рук за пояс, с интересом глянул на Сучка и слегка покивал головой: мол, давай дальше. От этого плотник вконец вызверился.
– Чего лыбишься?! Обобрал как липку – из говна и палок строить буду! Не твоё – так и ладно?! Да долбись оно конём! Думаешь, управы на тебя нету?! Хрен тебе! – Сучок вскочил и сунул дулю чуть не под нос старосты. – Надо будет – до самого сотника, тьфу, мать твою, боярина Корнея дойду – сам на горбу лес в крепость потащишь!
– А ну сядь! – Аристарх не изменил позы, да и голоса почти не повысил, однако плотницкий старшина плюхнулся обратно на лавку, а Нил так и вовсе к ней прирос. – Ну-ка, глянь!
Сучок глянул. Нил, судя по тому, как он ёрзнул на лавке, тоже. Напротив мастеров сидела даже не смерть – ничто. Чёрное такое, маслянистое, изредка подёргиваемое лёгкой рябью. И спокойное. Нечеловечески спокойное. Вот только имелась у этой почти неподвижной глади одна занятная черта – способность обращать в себя всё, до чего дотянется. Без суеты, без злобы и навеки. Сучок это понял.
«Бррр, мать твою через корыто, это что ж такое?! Кто ж в нём сидит-то?! И к себе тянет, тянет… Не хочу! Отвали на…! Изыди, Сатана! Тьфу, б…! Не могу больше! Отпусти!!!»
Колодцы пустоты в глазах старосты медленно погасли. Сучок зябко передёрнул плечами. Рядом судорожно выдохнул Шкрябка. Аристарх опёрся локтями на стол и неласково оглядел мастеров.
«Тьфу, хоть глаза человеческие стали! Да ну его кобыле в трещину, такому перечить! Хрен с ними, с брёвнами – живыми бы уйти! Не то идол, не то упырь какой! Куда ж я попал-то?»
– Не усрался, едрён дрищ? – с неласковой ухмылкой осведомился староста.
– Нет вроде, – не совсем твёрдым голосом ответил Сучок. Ни врать, ни ерепениться ему что-то не хотелось.
– Ну и добро, а то отмывай потом за вами, – Аристарх несильно шлепнул ладонью по столу. – Теперь слушай.
– Слушаю.
– Ну, ты и наглец, – хохотнул староста. – Хотя, не был бы таким ерохвостом[8], давно бы ворон кормил.
Плотницкий старшина смолчал.
– Поучить тебя вежеству, конечно, следовало бы, – Аристарх поёрзал на лавке, устраиваясь поудобнее. – Ишь чего удумал – меня в моём дому да по матери! Однако прощаю. Знаешь, за что?
Сучок опять не проронил ни слова.
– Ну, я жду!
– Винюсь, Аристарх Семёныч, прости за обиду, – плотницкий старшина, с усилием подавив дрожь в коленях, поднялся с лавки и поклонился. – Не со зла я, для дела!
– О! – Ратнинский староста поднял вверх указательный палец. – Для дела! За то и прощаю. И не только за это.
– А за что ж ещё? – малость ожил Сучок.
– А вспомни, как ты меня овиноватил, когда лаялся?
– Как-как, обыкновенно!
– Это лаялся ты обыкновенно. Думаешь, я тут с титешных лет сижу и заходов вашего брата не знаю?
– Да уж, убедились, – Нил после долгого молчания осмелился подать голос.
– О, и подручный твой оттаял, – Аристарх поманил Нила пальцем. – Давай, мастер, поближе придвигайся. Тебе тоже послушать не во вред.
Плотник кивнул.
– Так о чём я? – Староста оглядел собеседников. – А, вот! Не вспомнил, старшина, как ты меня облаял?
– Нет, – Сучок развёл руками. – Вроде конём это самое предлагал, воеводой пугал, не знаю…
– Да, Кирюхой меня ещё не стращали, – хохотнул Аристарх. – Только не о том речь. Ты мне, соколик, вот чего сказал: «Не твоё – так и ладно?!» Было дело?
– Угу, – синхронно кивнули плотники.
– А раз так, значит, крепость – это ваше дело? – Аристарх старательно выделил слово «ваше».
– Ну, это, как бы… – замялся Сучок, – чьё ж ещё? Мы ж плотники.
– И в прибыток у вас идёт от того, как быстро сделаете? По рукам ударили, запивное серебро[9] получили, а как достроите, так вам и остаток платы положен?
– Нет, хозяин по пять ногат подённой на артель считает в счёт долга, – Сучок непонимающе пожал плечами.
– Так, значит, вам, мастера, резону нет быстрее строить, – усмехнулся Аристарх. – Работник спит – служба идёт, а тут ещё досок на продажу напилить побольше можно, чай, в свою калиту, не хозяину, так?
– А откуда ты про доски-то? – открыл рот Сучок. – Мы ж меж собой только!
– А у меня, по-твоему, глаз нет? – подначил староста. – Или из ума я выжил? В Писании что сказано? «Ищите и обрящете, толците и отверзется». Вы лучше на вопрос отвечайте – не с руки вам быстро крепость строить, так?
– Так вроде, – плотники дружно заскребли в затылках.
– А чего ж тогда вы меня в моём доме облаяли, что вам леса не даю, от чего стройка стоит? Даже конём покрыть грозились, а? Вам же быстро построить в убыток, так? Здесь вам какая-никакая, а воля, а в другое место хозяин пошлёт, так там по-всякому повернуться может, а ногат, один хрен, пять в день и от досок барыша нет. Так чего же? Или тот лес на доски для себя пустить задумали?
– Нет, Аристарх Семёныч, не думали, – помотал головой Сучок. – У нас с Лисом ряд – доски из того леса трём, что он выделит. Тут строго, как урядились, так и делаем.
– А чего ж тогда?
Плотники переглянулись, но что ответить не нашлись.
– Молчите? – Староста уже не хмыкал. – Так я за вас скажу. Прикипели вы к крепости, хоть сами, козлодуи, этого ни хрена ещё не поняли! И работать стали на совесть, как и раньше, до кабалы. С огоньком! Надеетесь на что-то, так? Своё там почуяли?
– Выходит, так, – плотницкий старшина в очередной раз полез скрести плешь.
– Выходит, – кивнул Аристарх. – А кто вас довёл до жизни такой?
– Лис! – Сучок кивнул головой. – Да, Лис!
– Не только, – покачал головой староста, – тут одним Михайлой не обошлось. Хоть он тебя и окоротил, и к делу приставил, и интерес дал, да не всё это.
– Как не всё? – вскинулся Сучок.
– А ну, остынь, – погрозил пальцем Аристарх. – Михайла парень умный, да только парень еще. Думаешь, он своей волей отроков учит, крепость ставит, вас объезживает?
Плотницкий старшина пожал плечами.
– То-то, не знаешь, – Аристарх огладил усы. – Своей, да не своей!
– Это как? – вытаращил глаза Сучок.
– А так! Голова этому делу – дед его, Кирюха, а для вас, козлодуев, воевода Погорынский Корней Агеич Лисовин. Он внука послушал, дело ему доверил и через то учит! А Михайла вас. Вот и смекай, какой это внук и какой у него дед. И кого в наших краях держаться надо. Поняли, мастера?
Плотники кивнули. Похоже, им теперь только и оставалось кивать да в башке чесать. Аристарх прочистил горло, налил себе квасу, выпил и продолжил:
– Ну, поняли, теперь думайте дальше. Раз есть парень, что вас взнуздал, в оглобли поставил, а вы без кнута везёте и хвостами машете, и есть его дед, в воле которого внук ходит, есть мать этого парня, братья, то что?
– Род, – Нил опустил голову. – Слышишь, Сучок, род.
– О, правильно понимаешь! – Староста одобрительно кивнул помощнику Сучка. – Род Лисовинов. Во всём Погорынье самый сильный. И вы к нему через Михайлу прилепились, чего доселе так и не поняли. Так и Минька еще не понял, сколько народу за себя взял, едрён дрищ! Вот и приходится нам, старикам, за вами следить! Это понятно?
– Вроде…
– Тогда дальше слушайте. Кто есть Корней Лисовин?
– Воевода, сотник ратнинский, – вразнобой отозвались плотники.
– Угу. И воевода, и сотник, – Аристарх слегка насупился. – Ратнинский! А Ратное что?
– Село, – Сучок даже руки развёл от удивления руками.
– Дурак! – староста дёрнул щекой. – Ратное для всей округи град стольный, хоть и село. Княжьему Погосту дани из-за наших мечей везут, ну, и нам с тех даней перепадает.
– А главный в Ратном ты? – Нил в упор взглянул на Аристарха.
– И опять правильно догадался! – староста рассматривал Нила с непонятным Сучку интересом. – Наше Погорынье Лисовинами возглавляется, да ими не заканчивается. Они дело затеяли: не только ближнюю, а и дальнюю округу под руку себе привести, и все, у кого голова на плечах, за них стоят. Только и у Ратного свой интерес имеется – городом стать, и лесовикам это дело по нраву – будет куда товар сбывать, и Лисовинам тоже – они и с этого своё возьмут. И вам тоже выгодно.
– А нам-то чем? – Сучок недоумённо воззрился на старосту.
– Так при городе плотник голодным не останется! Особенно если он в том городе или рядом живёт, понял, едрён дрищ?!
– Теперь понял. Оттого лесу и не давал?
– И от этого тоже, – усмехнулся Аристарх. – Князю нужен город, а городу нужно вече, чтобы князь себя не забывал. Корней не князь, но и воеводы за овином не валяются.
– А вечу нужен посадник, – осторожно протянул Сучок.
– Угу, – в свою очередь кивнул Аристарх. – Оттого и слежу, чтобы кое-кто порты не порвал, широко шагаючи. Мне в земле покой нужен. Вам тоже. И внукам вашим.
– Вон ты как поворачиваешь… – Сучок уже привычно полез чесать в затылке.
– Так и поворачиваю, – кивнул староста. – Не бойся, ни против Михайлы, ни против Корнея идти не заставлю. Мне надо, чтобы вы всей артелью тут жить остались – город строить. И крепость тоже. Одному без другого не стоять, уразумели?
Плотники в очередной раз дружно кивнули.
– Ну, коль уразумели, то давайте лес делить, – усмехнулся Аристарх.
– Угу, – обречённо выдохнули мастера.
– Значит так, – староста потёр руки, – дам я вам на крепость три лесины из десяти.
– А… – начал было Сучок.
– Цыц! – с улыбкой цыкнул на него Аристарх. – Три лесины из десяти. И одну сверху дам вам на артель, но не просто так. Из четвёртого бревна напилите досок, свою часть возьмёте, как с Михайлой уговорились, а остальное сюда. Идет?
– Договорились, – уныло кивнул головой плотницкий старшина. – До нитки ты нас, Аристарх Семёныч, обобрал, себе в убыток работать станем.
– Опять своё запел! – Аристарх хлопнул ладонями себя по бёдрам. – Что ты, как баба, едрён дрищ, всё на своё поворачиваешь? Ты меня чем слушал – чем на лавке сидишь? Где тут тебе убыток? Домом обрасти, корешок пустить, выкупиться свободно… Уж мы с Кирюхой сделаем так, что свояк[10] его вас, куда Макар телят не гонял, не зашлёт. И с семьями подсобим, если не подгадишь, конечно. Ну, так где твой убыток?
– Ты, Аристарх Семёныч, в купцы податься не думал? – Сучок развёл руками. – С тобой торговаться, что с жидовином: и куны нет, и топора нет, да ещё и куну должен!
– Спасибо на добром слове, мастер, – староста с улыбкой поклонился. – Знал я, непременно сговоримся.
– А что тут в городке ставить надумал, Аристарх Семёныч? – плотницкий старшина решил сменить тему.
– Думал городни по валам с угловыми и надвратными башнями – и побольше нынешнего, а по посаду частокол, да теперь погожу.
– А чего?
– Да больно любопытно мне, как вы Лисовинам крепость ставите, поглядеть хочу, что выйдет. И вас, мастера, послушать. А по увиденному и решу – время есть, всё одно леса на такое до весны не набраться. А пока давайте, излагайте, чего там удумали.
Собеседники углубились в обсуждение новых веяний крепостного строительства. Ратнинский староста, оказывается, и в этом деле понимал и не только понимал, а был въедлив, аки клоп. Судили, рядили, обменивались мнениями. Даже чертили мокрым пальцем прямо по столешнице, да так, что чуть мозолей себе не натёрли.
Потом разговор свернул на заготовку леса, и Сучок, хоть и сам не хотел, выдал немало ценных советов о том, как правильно подсекать деревья, чтобы быстрее сохли на корню, как валить, как вывозить и как хранить. Аристарх слушал так, что становилось ясно: ничего не забудет и не упустит.
Между делом договорились и о ремонте тына, чтобы совсем уж безобразия не допустить. Сучок и сам не заметил, как согласился. Даже начерно прикинул, сколько народу понадобится. Аристарх кивнул, мол, будет народ. Сговорились, что тын подлатают осенью после полевых работ, а вот размечать будущие городские укрепления и готовить на них роспись[11] договорились не откладывать. Плотницкий старшина сам дивился своей покладистости, но соглашался. Один раз только осмелился сказать поперёк:
– Аристарх Семёныч, дело оно всё хорошее, но мне на Лисовинов хозяином работать велено. Без их слова никак!
– С Корнеем и Михайлой сам договорюсь, – кивнул староста, – они возражать не станут, даже сами тебе прикажут.
– А что мы со здешнего городового строительства иметь будем? – Нил, видимо, решил, что если старшина совсем из ума выжил и готов работать даром, то надо брать дело в свои руки.
– Не обидим, – Аристарх поднял руку в примирительном жесте. – Перво-наперво в Тьмутаракань вас не сошлют, об этом я уже говорил, второе – если не подгадите, то обзаведение семьям за мной, ну и купу выплатить тоже поможем. По работе, само собой.
Плотники кивнули.
Разговор ещё некоторое время крутился вокруг планов будущего строительства, а потом свернул на прошлое артели. И опять мастера всё про себя выложили и даже того не заметили.
Дело уже шло к вечеру, когда плотники засобирались. Раскланялись по обычаю, пожелали здоровья и только на самом пороге Сучок вдруг спросил:
– Аристарх Семёныч, а отчего ты всё говорил, мол, крепость Лисовинова, а о Ратном такого не сказал?
– Оттого, Кондрат, что крепость и вправду Лисовинова, а Ратное – оно общее. Может статься, что и ваше. Понял меня?
– Понял, Аристарх Семёныч.
– А раз понял, то жди – приеду посмотреть, чего вы там понастроили.
Как плотники выкатились из Аристарховой избы, как запрягли, как выбрались с подворья на улицу, они и сами не заметили.
– Вот сучий потрох, «Ратное общее, может статься, и ваше»! – Сучок, осмелевший на улице и почувствовавший запоздалый прилив злости – то ли на Аристарха, то ли на себя за испытанный в доме старосты ужас, сделал неприличный жест. – Благодетель, едрит его долотом! Снизошёл да дозволил! И что, в зад его теперь целовать, что ли? Взасос?