Да откуда они знают?! У Нааме тысяча лиц и тысяча имен – может быть, она никогда не показывала им своего настоящего лица и не говорила настоящего имени?
…очнулся я у дверей лифта. Решение отправиться на орбиту только окрепло. Я не думал о том, как смогу это сделать, с учетом того, что «Таннин» не приспособлен для орбитального полета, более того, в нем даже нет места для пассажира.
Я нажал сенсорную панель. Дверь лифта тотчас же открылась – и я увидел себя.
В лифте стоял Бракиэль, Элиаху Гольдблюм. Только он был обнажен, и кожа его оказалась черна, как космос за панорамными окнами «Левиафана».
ДжиннО том, что произошло, я узнал лишь на следующее утро после бессонной ночи, сладкой, словно райский нектар. Мы с Дарией были так счастливы в эту ночь… первая близость, наполненная нежностью до краев, у нее не оказалось ничего общего с тем, что я видел в фильмах определенного свойства, ничего общего с тем, что у меня было до того с другими девочками, но, факн’щит, ничего лучше этого я не знал. В какой-то момент мы словно слились, словно стали единым целым, нас не разделяло ничего, и больше не стало Джинна и Дарии, не стало Поля МакДи и Адрастеи Филлиппуссис. Было какое-то новое существо, я и она одновременно. И нам так не хотелось разделяться, не хотелось становиться самими собою…
Но ни ночь, ни день не могут быть вечными. Заканчивается даже полярная ночь, чтобы смениться не менее долгим полярным днем, и наоборот. И эта ночь закончилась тоже…
Купер деликатно откашлялся:
– Прошу прощения, что прерываю ваше уединение, но к вам посетитель.
Дария тут же стала натягивать на себя комбинезон. Я медлил:
– Кто?
– Бракиэль, – ответил Купер. – В принципе, он может не заходить, но велел вам передать, что через час у цепочки сбор в Зале Собраний.
– Хорошо, – откликнулся я. – Передай ему, что мы будем.
– Принято, – сказал Купер. Дария прильнула ко мне:
– Джинн… мне страшно.
Я понимал, почему. Мне тоже было страшно. Вчера мы фактически бежали от того, что произошло. Мы не знали, что со Льдинкой, с Олгой, с ее отцом. Или знали? Может быть, наоборот, мы слишком хорошо знали это и потому бежали?
Странно даже представить, что их больше нет. Странно и страшно.
Я обнял Дарию:
– Не надо бояться, – я понимал, как глупо это звучит, но ничего другого просто не мог сказать. – Давай не будем бояться, хорошо?
– Я попробую, – вздохнула она. – Но мне все равно страшно.
Она подошла к стене и коснулась ее. Стена стала зеркальной.
– Мне надо привести себя в порядок, – произнесла девушка. Я отвернулся, но она, заметив это, добавила: – Можешь не отворачиваться. Между нами больше нет тайн, тебе не кажется?
Я кивнул, с удивлением понимая, что она права. Да, мы разомкнули объятия, но по-прежнему оставались одним целым…
* * *Призрак уже был в Зале, когда туда пришли мы с Дарией:
– Где вас носит? – спросил он без своего привычного che cazza. – Если бы не моя фича, я бы глаз не сомкнул от волнения. Тут такое творится!
– А ты поспал? – спросил я.
– Хрен там, – ответил Призрак. – Прикорнул на пару часов. Мы с Куинни всю ночь пытались понять, что, cazzarolla, творится. Да еще и вы все пропали…
– И что вам удалось узнать? – спросил я. Тем временем на горизонте появилась Куинни, а вот Фредди с Тенью не было.
– Во-первых, на базу напали, причем не только на нашу группу, – принялся перечислять Призрак. – Атаковали с разных сторон, шесть участников Проекта погибли.
– Из разных групп, – добавила Куинни.
– А про наших что-то узнали? – нетерпеливо спросила Дария. Куинни смущенно потупилась, а Призрак сказал:
– По обычным каналам почти ничего. Говорят, «Изида» сбита, но ничего больше этого сказать не могу. Может, Бракиэль что-то знает, но…
– Я пыталась с ним связаться, – сказала Куинни, – через фичу, но не смогла.
– Плохо, – кивнул я. – Он нам сообщил об общем сборе, но мы так его и не расспросили, – я почувствовал, что краснею, и попытался отвлечь от этого внимание. – А где Фредди с Тенью?
– Здесь, – ответил Фредди (никто из нас не заметил, как они подошли… интересно, почему?). Тень стояла рядом и выглядела чуть получше, чем вчера, если не считать синяка на шее. Интересно, где ее так приложило? – Но у нас тоже ничего нового, Бракиэль нас разбудил, но мы сами с ним, кхм, не говорили.
Я бросил на Фредди понимающий взгляд и наткнулся на такой же с его стороны. Мы синхронно отвели глаза. Тень кашлянула, как мне показалось, смущенно.
– Какие вы нелюбопытные, cazzarolla, – раздраженно сказал Призрак. – Остается ждать Бракиэля…
– Или поверить мне, – добавила Куинни.
– Ты сама себе не веришь, – возразил Призрак.
– О чем это вы? – спросил я. Призрак и Королева переглянулись.
– Ну, говори уже, колдуй, баба, колдуй, дед, – буркнул Призрак. Куинни отвесила ему затрещину.
– В общем, – сказала она, – я с недавних пор стала интересоваться магией. У нас в Родезии многие верят в… в общем, у шаманов работы всегда хватает, даже в деловом центре. Я раньше считала все это туфтой на постном масле, но девочки не дадут соврать – мои песни, например, действительно помогают.
Тень и Дария почти синхронно кивнули.
– Вот, – продолжила Куинни. – Вчера я вспомнила об одной… практике. Я попросила…
Она опустила голову, и я понял, что, если бы ее кожа была белой, наверно, она покраснела бы:
– …попросила Призрака мне помочь. С его помощью я отправилась по дороге-через-туман…
Я покосился на Призрака… che cazza… в смысле, мой дружок постарался потихоньку отойти в сторонку и при этом покраснел так, как я от этого бесстыжего кадра совершенно не ожидал. Что ж это за магия, интересно?
– Дорога-через-туман? – заинтересованно спросила Дария.
– Дорога душ, – пояснила Куинни. – По ней идут те, кто ушел из жизни. Живому нельзя заходить далеко по этой дороге, поскольку можно не вернуться, но те… кто только что распрощался с жизнью, – их можно встретить в самом начале.
– Представляю себе, сколько там народу, – задумчиво сказала Дария.
– Много, – ответила Куинни. – Я встретила там нескольких ребят из Проекта, из других цепочек. Двух парней, четырех девочек. Потом еще одного парня – он появился ниоткуда на моих глазах. Но ни Льдинки, ни Олги с отцом среди них не было.
– Да чушь это все! – перебил ее Призрак. – Куинни, мы просто выдаем желаемое за…
– Вчера погибли шесть человек. – Что за напасть? Ладно, Тень, исчезать – ее сверхспособность; хорошо, Фредди, но как к нам незамеченным подобрался Бракиэль? – И я вам больше скажу…
– Давайте, лучше я сам все скажу? – похоже, вселенная решила меня доконать, или я стал впадать в транс, не замечая этого… хотя, судя по удивлению на лицах всех, включая Бракиэля, появление Лорда Нахаша стало неожиданностью для всех.
Мы обернулись к Верховному Куратору. Он обвел нас взглядом и начал тихо и проникновенно:
– Я так гордился вами, ребята, когда вы притащили на базу несчастного Августа. Гордился – и по-прежнему горжусь. Будь я на вашем месте, я поступил бы так же. Более того, я поступил бы так же, даже если бы знал… все, что знаю. Потому не вините себя в том, что произошло.
– В чем? – спросил Призрак.
– Как вам уже известно, вчера базу атаковали силы неоконов. Сами себя они называют Трансатлантической Службой Безопасности. И это была только разведка боем. Основной удар последует через несколько дней, но к этому моменту нас здесь уже не будет.
Это была разведка боем, но она обошлась Проекту слишком дорого – девять жизней. А могла стоить еще дороже, если бы не самоотверженность Надин… и Апистии. Начну, пожалуй, с хорошей новости – вскоре ваша цепочка сможет воссоединиться. Леди Лед выжила, но лишь благодаря тому, что ради нее Надин рискнула собой…
…Бракиэль издал какой-то утробный звук, похожий на всхлип…
– …а Апистия вовремя и профессионально оказала помощь. Сейчас Леди Лед на орбитальной базе в искусственной коме. Не буду скрывать – она сильно пострадала, но мы… и прежде всего вы – мы ей поможем.
Лорд сделал паузу. В зале было очень тихо, невероятно тихо. «Как на дне океана», – почему-то подумал я.
– Остальные новости, к сожалению, хорошими не назовешь. Погибли шесть участников Проекта, четыре девушки и двое юношей. Еще один юноша сегодня покончил с собой. А еще… мне трудно говорить об этом, но мы потеряли Августа… и Олгу.
Я почувствовал, что Дария плачет, и обнял ее. Краем глаза я видел, что Тень уткнулась лицом в грудь Фредди. Честно говоря, я сам едва сдерживался – читать о смерти, даже видеть ее по головизору – одно, а когда умирает кто-то, кого хорошо знал… я вспоминал, как Олга старалась стать такой же, как мы… у нее получилось. Почти получилось. Почти.
Я отвернулся, чтобы никто не видел моих слез, и встретился взглядом с Призраком. Его глаза предательски блестели… а еще – он обнимал Куинни, хотя они вроде любили друг друга примерно как демократы и республиканцы у меня на родине.
– Я не хочу, чтобы вы винили себя, – продолжал Лорд, – но не могу и скрывать от вас правду. Нас атаковали потому, что вы спасли Августа. Мне гадко даже думать об этом, но я давно знаю, что на неоконов работают ренегаты из числа детей R, к которым принадлежите вы все. Я знаю, кто они, и пытался до них достучаться – но им капитально промыли мозги. К сожалению, не вымыв при этом сверхспособностей.
Лорд скрипнул зубами. А у него, оказывается, тоже бывают эмоции!
– Они выследили вас и навели на базу разведчика с «Ковчегами». Когда они поймут, что мы отбились, то ударят всеми силами. Готовьтесь к эвакуации.
– Мы летим на «Левиафан»? – спросил Бракиэль, как мне показалось, с нетерпением. Я даже почувствовал раздражение, но подавил его в себе, вспомнив, как вчера он сражался.
– Нет, – ответил Лорд Нахаш. – Нет, Бракиэль, пока не туда. Мы уходим на дно. Во всех смыслах этого слова.
Клуб любителей машин, больших и маленьких
ФреддиОб этом Лорд объявил уже на общем занятии. Оно же похороны – на сцене стояло семь закрытых гробов, похожих на ящики для оборудования. Не удивлюсь, если в прошлой жизни они и были ящиками для оборудования.
– База эвакуируется, – заявил он. – Как только погребете своих товарищей, начинайте собираться. Общий сбор к шестнадцати на нижнем ярусе центрального корпуса. Сенсорные двери будут перепрограммированы. Те, у кого есть собственный транспорт, соберитесь в ангаре к пятнадцати тридцати. Вещи с собой брать только те, что имеют отношение к вашим сверхспособностям, – подводная база укомплектована не хуже арктической, все необходимое получите на месте. Занятия на сегодня, естественно, отменяются.
Расходились мы с тяжелым сердцем. Я думал о том, что сказал Лорд. Он, конечно, как мог, смягчил удар, но невозможно было совсем скрыть неприглядную правду – именно мы виноваты в том, что произошло. И семь гробов, которые унесли другие участники этого Проекта, – это тоже наша вина.
Я даже не заметил, как меня догнала Тень, лишь машинально поглаживал ее пальцы. Вчера… произошедшее сблизило нас. Та невидимая преграда, что отделяла нас, рухнула под напором пережитого, под натиском тревог и страха. В этот момент мы поняли, как нужны друг другу, и не стали этому противиться.
Условности и церемониалы, может, уместны в большом мире, но в Проекте они совершенно ни к чему. Все оказалось куда проще, если не забивать себе голову разными ничего не стоящими вещами. Мы были словно Адам и Ева – единственные люди на огромной, пустынной земле. И то, что случилось дальше, оказалось закономерно, как восход солнца или наступление ночи.
– Я ему не верю, – наконец тихо сказала Тень. Я взглянул на нее:
– Кому?
– Лорду, конечно, – ответила Тень. – То есть формально он прав, но тебе не кажется, что кураторы могли бы предупредить нас о том, что…
– А если бы предупредили, мы что, отказались бы? – спросил я. – Я – нет…
– Мы действовали бы осторожнее, – вздохнула Тень. – И мы оказались бы готовы к возможному ответу наших…
– Стоп. Начнем с того, что между спасением Августа и атакой прошли целые сутки. За это время можно было подготовить базу к обороне.
– Точно! – воодушевилась Тень. – Они клювом щелкали, а теперь Лорд говорит, что мы во всем виноваты.
Я пожал плечами:
– Знаешь, я все равно чувствую себя виноватым. Даже без Лорда. Просто мы – не дети, мы взрослые, а взрослая жизнь – она именно такая. В ней приходится делать выбор, и любой выбор приносит что-то хорошее и что-то плохое.
– Откуда ты знаешь? – спросила она.
– Читал, слушал, анализировал, – ответил я. – Знаешь, мне, наверно, легче, чем другим. Я с детства жил с… даже не знаю, как сказать. С обреченными, с детьми-инвалидами, с теми, кто никогда не сможет сделать выбор самостоятельно. Я видел людей, потерявших близких, видел приговоренных к смерти неизлечимой болезнью…
Я рассказал ей про брата Бартоломью с его лейкемией, про потерявшего семью Августина – людей, рядом с которыми прошли мои детство и юность, – и, как ни странно, это ее немного успокоило.
– Это страшно, – сказала Тень, прижимаясь ко мне. – В каком аду ты жил раньше!
– Всего лишь в монастырском приюте, – улыбнулся я, – ora et labora.
Пользуясь тем, что мы немного отстали от основной массы участников Проекта, Тень остановила меня, и, приподнявшись на цыпочки, легонько поцеловала в щеку:
– Я бы там, наверно, с ума сошла! – призналась она. – Я тяготилась своей жизнью, но моя клетка хотя бы была золотой, а твоя… а главное, за что? Ты ведь ничего плохого не сделал, чтобы жить в таких нечеловеческих условиях.
– Если верить Лорду, мое преступление заключается в том, что я родился не таким, как другие, – сказал я с улыбкой. – Люди не любят непохожих, ты не замечала?
Она кивнула, а затем добавила:
– Этот Ройзельман, по-моему, был настоящим чудовищем. Пусть он и вложил в нас сверхспособности. Нам еще повезло, что мы выжили, а остальные? Те младенцы, которых уничтожили, та девочка из голо-фильма…
Я пожал плечами:
– В мире ежедневно убивают и калечат тысячи людей. И по причинам куда более прозаическим. И детей среди них тоже немало. Страдания детей R – лишь капля в море человеческой несправедливости.
Она уткнулась лицом мне в грудь (точнее, в район диафрагмы):
– Мне всегда хотелось бежать, – призналась девушка. – Однажды я бежала, и это мне удалось, что убежала, но мир вновь меня настиг. И вот я опять бегу.
– Мы бежим, – ответил я. – Тень, случиться может что угодно, но я буду с тобой, пока я жив. Ты никогда не останешься больше одна. И может, мы найдем место, откуда уже не потребуется бежать?
– Кто знает, – она вздохнула. – Но давай будем надеяться.
Я кивнул.
ПризракФредди урулил с Тенью, Джинн пошел помогать Дарие собирать ее кукол, куда уперся Бракиэль, я не знал и не особо хотел… я остался в гордом одиночестве и, конечно, направился в сторону своего бокса. Я так понял, что распоряжение насчет транспортных средств меня с Цезарем касается в первую очередь – che cazza, он, хоть и стал моей фичей, по-прежнему был мотоциклом, а в девичестве – вообще мопедом. Я мог его «призвать» к себе, но на это надо тратить энергию, чего я не хотел – quo cazza, когда она может понадобиться, с учетом того, что, судя по всему, в этой bucca di culo в любой момент может разгореться маленькая «буря в арктической пустыне».