— А еще кто-нибудь из СМИ проявлял к этому интерес?
— Был какой-то парень из бангорской «Дейли ньюс»; он написал статью…
— Брайт? Толковый журналист.
— Он собирался приехать в Паунал, когда меня выпишут, и написать еще одну большую статью. Мне он нравится, но сейчас не до него. Денег это никаких не принесет, а пока, если честно, я думаю только о том, как заработать. Я даже решился бы на участие в телешоу «Ничего, кроме правды», если бы мог заработать на этом пару сотен долларов. У родителей не осталось никаких сбережений. Они продали хорошую машину и теперь ездят на какой-то развалюхе. Отец во второй раз заложил дом. Вообще же ему уже следует думать о том, чтобы уйти на покой, продать недвижимость и жить на вырученные деньги.
— А ты не собираешься вернуться к преподаванию?
Джонни поднял глаза.
— Это что — предложение?
— А разве не похоже?
— Я благодарен, Дейв, но к сентябрю точно не оправлюсь.
— А никто и не говорит о сентябре. Ты, наверное, помнишь Энн Страффорд, подругу Сары?
Джонни кивнул.
— Так вот, сейчас она Энн Битти и в декабре должна родить. Поэтому на второе полугодие нам нужен преподаватель английского. Расписание щадящее. Четыре урока, одно занятие по подготовке домашнего задания, два «окна».
— Ты это серьезно, Дейв?
— Более чем.
— Я тебе очень признателен.
— Да брось, — отмахнулся Дейв. — Ты был отличным учителем.
— А у меня есть пара недель на размышления?
— Думай до первого октября, если хочешь. Мне кажется, у тебя будет время и для работы над книгой. Если, конечно, дело того будет стоить.
Джонни кивнул.
— А в Паунале не задерживайся, — заметил Дейв. — Там может оказаться… не очень комфортно.
Джонни хотел возразить, но удержался.
Не задержусь, Дейв. Дело в том, что моя мать очень быстро теряет рассудок. Она уже на грани. Ее разобьет инсульт, и она умрет еще до Рождества, если нам с отцом не удастся уговорить ее принимать лекарство, а шансов на это практически никаких. И здесь есть моя вина. В какой степени — не знаю и не хочу знать.
Вместо этого он спросил:
— Новости разлетаются быстро, не так ли?
Дейв пожал плечами:
— Из разговоров с Сарой я понял, что твоя авария очень сильно сказалась на матери, но все образуется, Джонни. А тем временем подумай над моим предложением.
— Подумаю, но пока готов дать предварительное согласие. Было бы здорово снова заняться преподаванием. Вернуться к нормальной жизни.
— Значит, по рукам, — подытожил Дейв.
Когда он ушел, Джонни лег и стал смотреть в окно. Он чувствовал смертельную усталость. Вернуться к нормальной жизни. Почему-то ему не верилось, что это возможно.
У него начала болеть голова.
4
То, что после комы у Джонни Смита открылись паранормальные способности, все-таки попало в газету, и произошло это не без участия Брайта. Он опубликовал статью об этом на первой полосе меньше чем за неделю до выписки Джонни из больницы.
Джонни лежал на коврике в отделении физиотерапии, а на животе у него находился специальный мяч весом в двенадцать фунтов. Его физиотерапевт Айлин Магоун стояла рядом, подсчитывая, сколько раз он поднимал торс. Вообще-то ему полагалось сделать это упражнение десять раз, и сейчас Джонни пытался осилить восьмой. По лицу его струился пот, а заживающие шрамы на шее набухли и налились кровью. Айлин была маленькой женщиной с простым лицом, тренированным телом, копной роскошных рыжих волос и глубоко посаженными зелеными глазами с карими крапинками. Джонни иногда называл ее — с раздражением и восхищением — самым крошечным в мире инструктором по физподготовке морских пехотинцев. Айлин удалось всеми правдами и неправдами превратить лежачего больного, с трудом державшего стакан воды, в человека, способного ходить без палки, подтянуться на перекладине три раза подряд и проплыть по больничному бассейну туда и обратно за пятьдесят три секунды. Конечно, это не олимпийский рекорд, но все же! Одинокая Айлин жила с четырьмя кошками на Сентер-стрит в Старом городе. Взывать к ее милосердию было бесполезно.
Джонни, обессилев, упал на спину.
— Нет, — задыхаясь, прохрипел он. — Больше не могу, Айлин.
— Ну же, как не стыдно! — подзадорила она, садистски ухмыляясь. — Всего-то осталось три раза, а потом получишь кока-колу!
— Дай мне десятифунтовый мяч, и я сделаю еще пару раз.
— Десятифунтовый мяч войдет в Книгу рекордов Гиннесса как самый большой суппозиторий, если ты не сделаешь еще три раза! Начали!
— А-а-аааа! — проревел Джонни, заставив себя приподняться в восьмой раз. Он упал на спину и, отдышавшись, резко оттолкнулся.
— Молодчина! — закричала Айлин. — Остался последний! Ну же!
— О-о-оооох! — заорал Джонни и сел в десятый раз. Окончательно обессилев, он упал на коврик, и мяч скатился с его живота. — У меня внутри все разорвалось, все кишки сорвались с места и болтаются в животе. Я засужу тебя, проклятая садистка!
— Какой хороший мальчик! — не обращая внимания на брань, заверещала она и протянула руку. — Это еще цветочки по сравнению с тем, что тебя ждет в следующий раз.
— Ни за что! — воскликнул Джонни. — В следующий раз я только проплыву в…
Он взглянул на нее, и на его лице отразилось удивление, а руку он сжал так сильно, что ей стало больно.
— Джонни, что с тобой? Что случилось? Свело мышцу?
— О Господи, — тихо произнес Джонни.
— Джонни?
Он по-прежнему смотрел на нее, но с каким-то отстраненно-мечтательным видом, отчего ей стало не по себе. До Айлин доходили всякие слухи о Джонни Смите, но, обладая здравомыслием, она никогда не принимала их всерьез. Говорили, будто он предсказал Мари Мишоу, что операцию ее мальчику сделают удачно, хотя тогда и сами доктора не знали, стоит ли идти на такой риск. Еще рассказывали, как Джонни сообщил доктору Вейзаку, что его мать не умерла и живет на западном побережье под другим именем. Сама же Айлин Магоун считала эти россказни полной чушью. Что-то вроде этого печатали журналы. Этими вымышленными историями жизни и душещипательным любовным романом зачитывались медсестры во время дежурства. Но от взгляда Джонни ей стало не по себе. Казалось, он заглянул внутрь ее.
— Джонни, с тобой все в порядке?
В помещении, кроме них, никого не было. Большие двустворчатые двери с матовыми стеклами, за которыми находился бассейн, были закрыты.
— Господи Боже! — воскликнул Джонни. — Тебе лучше… да, время еще есть. Но мало!
— О чем ты?
Джонни вышел из транса и отпустил ее руку. На месте, где он сжимал ее, остались белые пятна.
— Позвони в пожарную службу! — сказал он. — Ты забыла выключить плиту. Огонь перекидывается на занавески.
— Что?..
— От конфорки загорелось кухонное полотенце, и с него огонь перекидывается на занавески. Ты что — хочешь спалить весь дом?
— Джонни, откуда ты знаешь…
— Не важно, откуда я знаю! — Джонни схватил ее за локоть, и они вместе устремились к дверям.
Джонни сильно припадал на левую ногу, что всегда случалось после больших нагрузок. Они прошли через бассейн, спустились на первый этаж и добрались до поста, где две медсестры пили кофе, а третья рассказывала по телефону, как сделала ремонт в квартире.
— Сама позвонишь или я? — спросил Джонни.
Айлин не знала, что и думать. Заведенный порядок утренних процедур был у нее отработан до мелочей, что свойственно всем одиноким людям. Она встала и, пока варилось яйцо, съела грейпфрут без сахара и тарелку пшеничных хлопьев. После завтрака оделась и поехала в больницу. Выключила ли она плиту? Наверняка выключила. Она не помнила, как это делала, но действовала по привычке, не задумываясь. Нет сомнений, что выключила.
— Джонни, не знаю, с чего ты взял, будто…
— Ладно, я сам.
Они уже были возле поста — огороженной стеклянными перегородками кабинки, где стояли три стула с прямыми спинками и электроплитка. На большом стенде в несколько рядов располагались маленькие лампочки; они загорались красным, если больной нажимал на кнопку вызова медсестры. Три из них сейчас горели. Две медсестры продолжали пить кофе и обсуждать какого-то доктора, напившегося в ресторане. Третья, судя по всему, общалась со своим косметологом.
— Извините, мне нужно позвонить, — сказал Джонни.
Медсестра накрыла трубку рукой.
— В фойе есть телефон-авто…
— Спасибо. — Джонни забрал у нее трубку. Нажав на одну из свободных линий, он набрал ноль, но в трубке зазвучали короткие гудки «занято». — Почему нет связи?
— Эй! — возмутилась медсестра, разговаривавшая с косметологом. — Что, черт возьми, вы себе позволяете? Отдайте трубку!
Джонни сообразил, что у больницы свой коммутатор, и набрал 9, чтобы выйти в город. Затем снова набрал 0.
Отстраненная медсестра с пылающими от негодования щеками попыталась выхватить трубку, но Джонни бесцеремонно отодвинул ее. Повернувшись, она увидела Айлин и сделала шаг ей навстречу.
— Айлин, что с этим сумасшедшим? — истерично воскликнула она. Две другие медсестры поставили кофейные чашки и смотрели на Джонни, полураскрыв рот.
Айлин пожала плечами:
— Не знаю, он…
— Оператор.
— Оператор, мне нужно сообщить о пожаре в Старом городе, — сказал Джонни. — По какому номеру мне позвонить?
— А чей дом горит? — спросила одна из медсестер.
— Он говорит, что мой, — ответила Айлин.
Медсестра, говорившая с косметологом, наконец сообразила:
— Боже, да это же тот самый парень!
Джонни показал на табло, где горели уже пять или шесть лампочек.
— Может, стоит узнать, в чем там дело?
Оператор соединил его с пожарным депо Старого города.
— Меня зовут Джон Смит, и я хочу сообщить о пожаре на… — Он посмотрел на Айлин. — Какой адрес?
Сначала Джонни подумал, что она не скажет ему. Ее губы шевелились, но не произносили ни слова. Медсестры, пившие кофе, забыли о нем, испуганно забились в угол кабинки и перешептывались, как маленькие девчонки в школьном туалете. Их глаза округлились от ужаса.
— Сэр? — окликнули на другом конце провода.
— Ну же! — поторопил Джонни. — Ты хочешь, чтобы кошки сгорели?
— Шестьсот сорок два по Сентер-стрит, — неуверенно проговорила Айлин. — Джонни, ты с ума сошел!
Джонни повторил адрес.
— Горит на кухне.
— Ваше имя, сэр?
— Джон Смит. Я звоню из медицинского центра «Истерн-Мэн» в Бангоре.
— Не сообщите ли, как вам стало известно о пожаре?
— Мы будем на телефоне весь день. Моя информация достоверна. Поезжайте и потушите пожар! — Джонни бросил трубку.
— …и он сказал, что мать Сэма Вейзака по-прежнему…
Она замолчала и посмотрела на Джонни. Он почувствовал, как их взгляды жгут ему кожу, будто крошечные раскаленные гирьки, и при мысли, чем все это неизбежно закончится, его затошнило.
— Айлин!
— Что?
— Рядом с тобой кто-нибудь живет?
— Да… Мои соседи Бэрт и Дженис…
— А кто из них сейчас дома?
— Думаю, Дженис.
— Может, позвонишь ей?
Айлин кивнула, сообразив, чего он хочет, и набрала номер. Медсестры, затаив дыхание, наблюдали за происходящим, будто случайно оказались на увлекательном телешоу.
— Алло? Джен? Это Айлин. Ты на кухне?.. Не посмотришь ли в окно на мой дом, все ли в порядке?.. Просто один мой знакомый говорит… Я скажу, когда посмотришь, ладно? — Айлин покраснела. — Да, я подожду. — Она перевела взгляд на Джонни и повторила: — Джонни, ты с ума сошел!
Ожидание, казалось, длилось целую вечность. Наконец к телефону подошли. Айлин долго слушала, потом сказала глухим, совершенно не своим голосом:
— Нет, все в порядке, Джен. Им уже позвонили. Нет… не могу объяснить сейчас, но потом все расскажу. — Она взглянула на Джонни. — Да, это удивительно, что я узнала… но я могу объяснить. По крайней мере я так думаю. До встречи.
Она повесила трубку. Все смотрели на нее: медсестры — с жадным любопытством, а Джонни — с равнодушной уверенностью.
— Джен говорит, что у меня из окна на кухне валит дым, — сообщила Айлин, и медсестры ахнули. Их широко раскрытые глаза теперь смотрели на Джонни и выражали осуждение.
Глаза присяжных, мрачно подумал он.
— Мне нужно домой. — Уверенный и властный физиотерапевт вдруг превратился в маленькую женщину. Она волновалась за своих кошек, свой дом, свои вещи. — Не знаю, как благодарить тебя, Джонни… Извини, что не поверила, но… — Айлин заплакала.
Одна из медсестер сделала движение в сторону Айлин, но Джонни опередил ее. Обняв Айлин за плечи, он повел ее к выходу.
— Ты и правда это можешь, — прошептала Айлин. — Все, что о тебе говорили…
— Поезжай. Уверен, все обойдется. Из повреждений останутся только следы дыма и воды после брандспойтов. А еще сгорел плакат с рекламой фильма «Бутч Кэссиди и Сандэнс Кид».
— Хорошо. Спасибо, Джонни. Да благословит тебя Господь!
Поцеловав его в щеку, она поспешила к выходу. Один раз Айлин обернулась, и ее лицо выражало суеверный ужас.
Медсестры стояли за стеклянной перегородкой и не сводили глаз с Джонни. Они вдруг напомнили ему ворон, сидящих на проводах и приглядывающихся к чему-то яркому и блестящему, желающих наброситься и разорвать на части.
— Ответьте наконец на вызовы! — сердито сказал он, и при звуке его голоса те невольно отшатнулись. Джонни захромал к лифту, предоставив медсестрам возможность заняться сплетнями. Он устал. Ноги болели. Суставы будто посыпали стеклянной крошкой. Ему хотелось лечь.
Глава одиннадцатая
1
— Что вы собираетесь делать? — спросил Сэм Вейзак.
— Господи, не знаю! — ответил Джонни. — Сколько их там?
— Около восьми. Один из них — внештатный корреспондент Ассошиэйтед Пресс по северу Новой Англии. Есть корреспонденты двух телеканалов с камерами и софитами. Директор больницы злится на тебя, Джонни. Он считает, что ты устроил шумиху.
— И весь этот шум из-за того, что загорелся чей-то дом? — удивился Джонни. — Наверное, день выдался скудным на новости, вот и все.
— Вообще-то нет. Форд наложил вето на два законопроекта. Организация освобождения Палестины взорвала ресторан в Тель-Авиве. А полицейская собака учуяла четыреста фунтов марихуаны в аэропорту.
— Тогда что они здесь делают?
Когда Сэм сообщил, что в фойе собирались репортеры, Джонни сразу подумал о том, как на это отреагирует мать. Она находилась сейчас с отцом в Паунале и собиралась в калифорнийское паломничество, которое начиналось на будущей неделе. И Джон, и отец считали, что ей не стоит ехать. Новость об экстрасенсорных способностях сына могла заставить ее отменить поездку, но Джонни боялся, что при данных обстоятельствах это будет худшим из двух зол. От такой сенсации она может окончательно потерять рассудок.
С другой стороны — и эта мысль обрадовала его, — услышав новость, мать, возможно, возобновит прием лекарства.
— Они здесь, потому что случившееся и есть новость! — объяснил Сэм. — Налицо все классические признаки.
— Я ничего не делал. Я только…
— Вы сообщили Айлин Магоун, что ее дом горит, и это оказалось правдой, — мягко заметил Сэм. — Джонни, вы же знали, что рано или поздно это должно случиться.
— Я не ищу публичности.
— Я не утверждаю этого. Землетрясение тоже не ищет публичности, но журналисты пишут о нем. Людям это интересно.
— А если я откажусь разговаривать с ними?
— Это не очень хорошая идея, — ответил Сэм. — Тогда они уйдут и напечатают всякие безумные сплетни. А потом, когда вы будете выписываться, они подстерегут вас у выхода, и будут совать в лицо микрофоны, как какому-то сенатору или мафиозному боссу. Вы этого хотите?
Джонни помолчал, раздумывая.
— Брайт тоже там?
— Да.
— А если я попрошу его подняться сюда? Он получит ответы и сообщит остальным.
— Так можно сделать, но тогда все остальные журналисты будут очень недовольны. А недовольный журналист может стать очень опасным врагом. Никсон поплатился за это карьерой — недовольные журналисты разорвали его на части.
— Я — не Никсон, — возразил Джонни.
Вейзак лучезарно улыбнулся:
— И слава Богу!
— Так что вы предлагаете? — спросил Джонни.