Ответив благодарностью на письма, он ещё раз стучит в дверь, ждёт пару минут, потом решает уехать и подумать, что делать дальше. Нет смысла ломиться в закрытые двери. Он проходит по частному сектору метров двести и видит на горизонте клаудуз. Поднимает руку вверх, растопырив пальцы, и через минуту уже сидит в комфортном кресле машины. «Значит, так. Что я имею? Есть адрес, где должна находиться София. Макс, по всей вероятности, именно тот, кто собрал эту психотерапевтическую группу, если это можно так назвать. Но, по словам Софии, это именно так. Хотя, сколько она проходила в неё? Кажется, два месяца. Надо с Ангелиной связаться. Приеду, свяжусь. По каким-то причинам София пропала и не отвечает на звонки, её сеть валяется в груде других вещей по указанному адресу, и рядом ошивается этот Макс. Мне никто не открыл дверь, хотя я стучал громко и долго. Значит, кто-то, – скорее всего, Макс, – не хочет открывать дверь. Логично. Но может, трейдеры ошибаются? Например, адресом, или кто-то хочет запутать следы. И я ломлюсь не в тот дом. Единственный способ проверить – взломать двери. Нет, такую броню не взломаешь. Надо попробовать влезть через окно или поискать чёрный ход. Наверняка он есть. Должен быть. И чтобы быть незаметным, это надо сделать ночью. Сегодня ночью опять еду сюда же», – решает Оливер и на этом успокаивается.
В запасе есть почти двенадцать часов, и он решает прогуляться по городу. Давно он здесь не был. Оливер останавливает клаудуз возле Петродворца и тут же жалеет о своём решении прогуляться. Кругом толчея, несмотря на дождь. И он с трудом протискивается сквозь толпу. Как уж тут не склеиться? Легко можно. Вот поэтому ему встречаются только склеенные люди. И одинокий только он один, что выделяет его из толпы. Лица у всех людей несчастные, озлобленные, угрюмые, серые, исхудавшие. В Нью-Йорке всё то же, только больше толстых людей. И ведь куда-то спешат, идут. День. Просто так двигаются, типа «движение – это жизнь». В попытке уловить её, возможно, последние мгновения. На самом деле они обманывают себя, создавая видимость движения. Оно же без цели и без смысла. Иногда, конечно, не обязательно, чтобы цель была в движении. Можно просто идти, думать, созерцать. Но сейчас у людей нет ощущения безмятежности. Они, подавляя свою тревогу, идут, чтобы не ощущать её. Не чувствовать её мучительные спазмы в животе. На экране вверху идёт реклама одежды для двойни, тройни, квартета, квинтета и даже секстета. Социум подстроится под любой запрос, и коммерция будет выживать любыми способами.
Выбравшись из зомбированной биомассы, Оливер оказывается в подворотне старинного здания и углубляется в неё. Здесь, в арке, которая спасает от дождя, спит группа бомжей. А может, они и не спят, просто лежат. У него всегда шли мурашки при их виде. Его никогда не покидало опасение, что его жизнь может сложиться так же, и он тоже может скатиться до такого же состояния. От этого нельзя застраховаться. Но вот ведь странное явление. Сейчас полно жилья, из-за высокой смертности освобождается. И у них есть возможность перебраться в квартиры. Власти в новостях постоянно передают сводки освободившегося жилья, надо только сходить в департамент жилищной политики и взять ключи. Дают всем. Оно не продаётся, никому не нужно уже. Некому продавать. Люди ждут смерти. Или от мутации, или от таяния ледников, которое не останавливается и разливается всё больше, поглощая всё живое вокруг.
Ну да, определили, что причиной мутации являются генетика и воспитание в семье. Особой сенсации не случилось. Единственное, что мутация стала результатом копившейся непроработанности, неосознанности человека. Тот, кто был проработанным в психологическом плане или кому повезло родиться в семье осознанных людей, тот избежал мутации и скорее всего уже на Микзе. Но это малая часть людей. А может, это и есть естественный отбор, о котором говорил Павлов?
Человеку было дано больше ста лет, почти двести, с момента, с тех пор как Фрейд открыл психоанализ. Психология развивалась как наука, открывались новые методы работы, направления, отрасли. Но люди не шли к психологу. Только единицы решались погрузиться в свой внутренний мир, столкнуться с болью, пережить её и вновь возродиться уже в новом качестве и с новым мировоззрением. Надо сказать, что и психологи не все были честными в своей работе, многие использовали трюки и уловки. Сами, не являясь проработанными, лишь получив корочку, уже мнили себя специалистами. Эта такая психологическая ловушка. Каждый считает себя умным и немного психологом. Разве ж объяснишь, что здесь речь совершенно о другом, и что защитные свойства психики действуют на всех, независимо от того, получил ли человек образование психолога, прошёл ли кучу тренингов. Групповые сеансы ничто по сравнению с личным курсом терапии. Хотя вот же странно, – каким образом философы и писатели, такие как Толстой, Достоевский, Эпикур, Платон, Дидро, Гёте, Шекспир, Ларошфуко, Блез де Паскаль, смогли без внутренней проработки с помощью психотерапии прийти к осознанию жизни? Или это осознание далось, благодаря писательству и постоянной работе мысли, переживанию себя через героев? Видимо, так. Однако в каком возрасте это произошло? Уже в зрелом, за пятьдесят или гораздо старше. Это было тогда. Что, опять? Отговорки, какая вообще разница, что было раньше? Что ход эволюции нельзя изменить. Что всё предрешено, и человек – невольная песчинка, добыча в чьих-то руках. Нет, это полный бред, так же как и рассуждения о судьбе-злодейке. Оправдания ленивого. Ленью можно назвать отказ от внутреннего осознания себя и внутреннего самосовершенствования, работы над собой.
Оливер пробирается по двору, где людей практически нет, он просто идёт, размышляя и не обращая внимания на окружающее. Тут он осознаёт, что не видит и не слышит птиц. Раньше было полно голубей и воробьёв, а сейчас их нет. Куда же они могли деться? Он вновь мысленно возвращается к дому рядом с психбольницей, в котором, по предположению Гамермана, находится София. Сбоку дома он видел дверь, возможно, это запасная. Так он идёт почти отрешённо, не замечая толпы и стонов людей, весь сконцентрированный на том, как пробраться в дом. Он поднимает глаза и почти перед своим носом видит неоновую вывеску «ИНСТРУМЕНТЫ». Оливер заходит в магазин. Девушка-робот приветствует его и интересуется причиной визита. Он бегло осматривается, но во всём многообразии товаров не может увидеть ничего подходящего. Различные инструменты, приспособления висят в виртуальном пространстве магазина, и в этом хаосе сразу не разобраться.
– Да, помогите мне, пожалуйста, – поняв, что вряд ли он самостоятельно что-то здесь отыщет, обращается Оливер к девушке. – Мне бы резак по камню и железу. Я хочу распилить каменную ограду и железный забор. И чтобы было бесшумно.
– Да, пожалуйста, – робот вытягивает руку и достаёт из дальнего угла на потолке небольшой прибор, сантиметров двадцать в длину. – Это всеми любимый лазерный нож «Каларез». Он уже давно нашёл практическое применение в быту, и на сегодняшний день лучше его ничего нет.
– Как он работает?
– Заряжается от солнечной батареи, и этого заряда хватает на двадцать четыре часа. Работает совершенно бесшумно и быстро. Вот здесь регулировка длины луча и мощности, – девушка показывает на кнопки сбоку, потом показывает на другую кнопку. – Здесь инструкция с подробным описанием.
– Отлично. Думаю, это то что надо.
Оливер, оставляет свой отпечаток пальца на табло в знак благодарности, берёт каларез и выходит из магазина. Теперь у него есть более чёткие представления, как действовать и как войти в дом. Он идёт дальше. Ходьба пешком всегда помогает ему сосредоточиться на задаче, идеи сами приходят в голову, подсознание подсказывает решение. Вот и в этот раз, случайно, а может и нет, попадается магазин. Эта синхрония постоянно присутствует в жизни. Когда чего-то очень хочешь и сосредоточен на чём-то, обязательно создаются нужные ситуации, встречаются нужные люди, удачно складываются обстоятельства. Главное, быть открытым миру, доверять ему и, в первую очередь, себе.
Запиликала сеть на его запястье. Оливер поднимает руку, смотрит. Ангелина. Какая прелесть! Он пишет ей ответ, что через тридцать минут будет на связи, а пока он в толпе и не может говорить. Он решает, что на этом его прогулка закончена, тем более, он не совсем понимает, где находится. Оливер поднимает руку вверх, голосуя такси-клаудузу. Тут же сзади слышит сигнал пробирающегося сквозь толпу транспортного средства. И через двадцать минут он уже в своём номере. Скинув влажную одежду, он закидывает её в сухожаровой шкаф. Сам заходит в душ, быстро ополаскивается и согревается. Одевшись в тёплую и сухую одежду, вызывает Ангелину. Она, как всегда, лучезарная и счастливая, трансформируется рядом с ним в виртуальном пространстве.
– Я уже соскучилась, – говорит она вместо приветствия. – Вот ведь как здорово расставаться. Тогда понимаешь свои чувства.
– Я тоже соскучился и сейчас предпочёл бы быть рядом с тобой на Микзе, в спокойном безмятежном мире. Здесь кругом хаос.
– Ну, это я знаю, не новость! На Земле хаос и беспорядок, бардак, и, вообще, жесть, – декларирует она.
– Ладно, теперь о деле. Сегодня я нашёл место, где находится София. Мне помогли мои трейдеры, с которыми я когда-то давно работал. Они хакеры и знают различные гениальные приёмы слежения и поиска.
– А что она там делает?
– Это и для меня вопрос. Её сеть лежит в куче барахла, и трейдеры видели только этого молодого человека, – Оливер показывает фотографию мужчины. – Я уже пробил, это Макс Негулески. Вот тебе его полные данные, – Оливер отправляет Ангелине всю информацию, которую собрал. – Может, ты ещё что-то найдёшь.
– Ты думаешь, она в плену, похищена этим Максом?
– Кажется, да, а на что ещё это похоже?
– Мда… Что собираешься делать?
– Сегодня иду напролом. Уже прикупил инструментик каларез. Попробую вечером, когда здесь стемнеет. Это уже через пару часов. Немного отдохну и двинусь в путь.
– Ой, я буду волноваться. Если ты не выйдешь на связь в течение двенадцати часов, что мне делать?
– Вот тебе адрес трейдеров. Связывайся с ними, и решите совместно. Этим ребятам можно доверять, они надёжные.
– Хорошо. Желаю тебе удачи, и будь осторожен. Береги себя!
– Хорошо, буду. Пока, дорогая.
Ангелина отключается. Она чувствует себя нехорошо. Какое-то беспокойство на уровне живота, даже лёгкая тревожность. И не отпускает уже сколько времени. Сёрфинг на время снял это ощущение, а сейчас опять. Она пытается проанализировать, что с ней происходит. С одной стороны, ей дорог этот человек, и она не хотела бы, чтобы с ним произошло какое-то несчастье. С другой стороны, она сама его попросила помочь практически посторонней девушке, то есть направила его на этот путь. Но ведь он взрослый человек, и сам несёт ответственность за свою жизнь. Так почему же при мыслях об Оливере у неё в животе колики, и в мозгу вертится рулетка «Поле чудес. Сектор миллион», как она иронично говорит себе при интенсивных переживаниях. Пройдёт – не пройдёт. С рук сойдёт – не сойдёт. Как же она любит риск! Этот кайф от риска. Адреналин. Ведь далеко не все люди такие, не все любят опасность. Вот она любит, и Оливер тоже любит. По крайней мере, он говорил это раньше. Хотя в последнее время он, кажется, успокаивается. А может, его стремление к опасности было результатом ухода от переживаний об умершей жене? Ведь именно в тот момент они и познакомились. Что ж, если это так, это хороший знак. Он уже пережил смерть и приходит в норму, возвращается к своему естественному образу мыслей и восприятию. Тогда, возможно, Ангелина перестанет связывать с ним своё будущее, и они так и останутся просто друзьями, а их отношения так и не станут чем-то большим. Он рискует, чтобы заглушить боль, а для неё риск – её сущность. У неё в мозгу такое содержание эндорфинов. Не зря же она генетик. Она уже изучила всё, что касается нейромедиаторов. И ничего тут не изменишь. Она такая родилась.
В философской праздности проходят часы, и Ангелина не замечает их. Они просто текут и текут плавным ходом через неё. Торопиться некуда. Её размышления дают успокоение, возвращают внутренний комфорт, проясняют ситуацию и отношение к ней. В конце концов, ей только и остаётся, что находиться в этой лёгкой тревожности, зная, что это не будет вечно, что это надо пережить. Главное, она здорова и живёт полной жизнью. Сейчас она пойдёт в институт, и ей предстоит исследование нематод. Это очень интересно и поглощает всё её внимание. А Оливер – взрослый мужчина, разберётся сам.
В Санкт-Петербурге наступает вечер и Оливер, снарядившись в бойцовский брезентовый костюм, оставшийся со времени учёбы в институте, устойчивый к ножевым порезам и пуленепробиваемый, берёт рюкзак с каларезом и тросом на всякий случай и выходит в сырой вечер.
По вечерам запах гниения уменьшается. То ли выветривается за день, то ли ночь укутывает его тьмой, то ли он впитывается в поток людских тел, вдыхающих его. Так или иначе, но вечером он слабеет. А в небе его вообще нет. В таком случае лучше жить ночью, думает Оливер. Без вони и кучи народа. И тут же осаживает себя за такие мысли. Не всем же так повезло, как ему. Хотя каждый – творец своей судьбы. Если ему и повезло, значит, он достоин этого, значит, он много работал и старался. «Везение – результат тщательной подготовки», – сказал кто-то из великих.
Выйдя на крышу дома, он сигналит красным фонарём ночного видения для привлечения внимания клаудуза и в ожидании слышит звуки скрипки. Кто-то музицирует. Ошибается, снова пытается взять нужную ноту и проиграть миниатюру. Несмотря на смерть вокруг. Как последняя попытка остаться в живых. Оливер думает, что это хороший знак. Он усаживается в подлетевший клаудуз, говорит пункт назначения и ещё раз прокручивает в голове план действий. Ощущает лёгкий страх и тревогу. Это естественно.
Он планирует разрезать дверь и вломиться в чужое жильё, а гарантии, что София именно там, не особо-то большие. Может, трейдеры ошиблись, всем ведь свойственно. По просьбе Оливера клаудуз припарковывается чуть подальше от названного адреса. Через три минуты он подходит к двери дома. Несмотря на то, что уже двадцать три часа и темно, ни в одном окне фасада не горит свет. Он огибает дом, и здесь видит свет на втором этаже. Очень слабый, как от светильника-ночника. Он огибает следующий угол, потом ещё. Обойдя дом, он решается вломиться в дверь со стороны, как раз противоположной к светящемуся окну. Достаёт свой каларез, включает его и, проведя лазером по двери, вырезает прямоугольник в свой рост. Ножом подтягивает на себя и вынимает кусок. Осторожно. Шума практически не создаёт.
Теперь, когда есть вход, он стоит и прислушивается к тишине. Всё тихо, ни шороха, ни шелеста, ни свиста. Где-то далеко гудят машины и клаудузы. Вдохнув полной грудью и выдохнув, он входит в дом. Здесь кромешная тьма, и он включает подсветку на сети. Направляет руку по сторонам. Это какой-то чулан. Много хлама и барахла, кругом пыль и грязь. И воняет хуже, чем гниением. Какой-то мертвечиной. «Ужас, – мелькает в его мозгу. – Это просто чулан, и он не ведёт в дом. Придётся снова вырезать дырку или поискать другой вход. Какая разница? И там придётся вырезать. Ладно, раз уж зашёл сюда, так дальше и двинусь, вырезая и устраняя преграды на своём пути». Он опять достаёт каларез и вырезает отверстие в стене. Пролазит. Сейчас он попадает в коридор. Здесь пусто. Ни картин, ни ламп, ни стульев. Совсем пустой коридор. И даже нет никакого хлама, как это обычно бывает, – там мешочек валяется, там тряпочка. Ничего. Он выбирает направление и идёт сначала направо, здесь коридор заканчивается дверью. Оливер открывает её. Это ванная и туалет. Он заходит, видит туалетные принадлежности и предметы.
Здесь живут люди, один или два человека. Хотя зубная щётка одна, на полке стоят женские духи и мужской одеколон. Духи какой-то очень старой марки, которую уже давно сняли с производства. Шанель № 5. Мужской одеколон обычный, такой продаётся на любом интернет-портале. На верхнем ободке раковины он замечает капли крови, как будто смывали и не заметили. Уже засохшие. «Может, кровь из носа шла?» – предполагает Оливер. Он открывает шкафчик и видит лезвие, тоже столетней давности. Опасное лезвие. И на нём остатки крови. Он трогает пальцем острую сторону. Она затупилась, непонятно, как режет. «Неужели хозяин – суицидник, извращенец, получающий кайф от боли и вида крови? Есть такие больные люди. Да, не хотелось бы иметь дело с отмороженным маньяком. И если София здесь, жива ли она ещё?» Оливер разворачивается, чтобы пойти дальше и вздрагивает, потому что у входа в комнату стоит высокий мужчина-альбинос с ухмылкой на губах, а в руке он держит что-то вроде пистолета.