И снова противники поспешили навстречу своей и чужой гибели, смертельный азарт захватил и тех, и других, не существовало в мире ничего, кроме стучащей в голове мысли: убить, убить, убить.
Перевес почти в четыре раза позволял людям без труда уничтожить все корабли противника. Даже если тридцать шесть собачек совершат «Маневр Пестова», то каждую прикроют минимум три партнера, пока та восстановится.
Когда до столкновения оставалось несколько секунд, когда приготовились схлопнуться назначенные собачки, половина крейсеров противника пропали с экранов. Перед фронтом людей находилось только семнадцать металлических громадин. Пестов инстинктивно дал команду об отмене предыдущего плана и развернул несколько кораблей на сто восемьдесят градусов, что и спасло эскадру от полного уничтожения.
Пропавшие девятнадцать крейсеров немыслимым образом оказались сзади человеческого флота. Энергетические щиты, рассчитанные всего на несколько прямых попаданий, после первого залпа и лобовой атаки у многих гравилетов оказались разряжены, поэтому иначе как избиением дальнейшие события назвать трудно. Крейсера нофрендов в несколько раз превышавшие гравилеты не только размерами, но и огневой мощью, как на учебных стрельбах расстреляли зажатый в огненные тиски флот людей.
Осознав неизбежность разгрома, Пестов за доли секунды до первых залпов дал команду на экстренное отступление, означавшее немедленное схлопывание. Но люди всегда останутся людьми: любопытство, попытка осмыслить приказ, а может, замедленная реакция, стоили большинству жизни. Только двадцать семь собачек вышли с поля боя способными самостоятельно двигаться, девять схлопнулись в точку сбора без признаков жизни, а о судьбе остальных можно даже не гадать.
Дома Пестов не стал просить об отставке и посыпать голову пеплом, понимая, что не только его вина в этом сокрушительном поражении. Противник применил неизвестное оружие, позволяющее мгновенно перемещаться в пространстве и, скорее всего, скоростные маневры многотонных крейсеров объяснялись этим приемом.
— Разведка, разведка и еще много раз разведка, — доказывал Павел Иванович Председателю Филину. — Глубокая, поддерживаемая наукой, стратегическая разведка. Как можно воевать с противником, ничего о нем не ведая? Если у врага есть дубина, то мы должны знать о ней все. Из чего она сделана, короткая или длинная, тяжелая или легкая, и в соответствии с этим готовить свою дубину, иначе просто нельзя, иначе будем получать удар за ударом, пока не погибнем. Я с самого начала войны прошу создать подразделение, занимающееся этим, но мои обращения остаются без внимания. Все это очень похоже на саботаж или даже на измену, что, впрочем, в условиях военного времени одно и то же.
— Дорогой полковник, — Виктор Филин любил называть подчиненных по их званиям. — Я с вами полностью согласен, но ответственность за отказ создания специального разведывательного подразделения целиком лежит на Сенате. Представители планет прежде всего руководствуются экономическими соображениями. Вы же знаете, сколько я делаю для Флота, и хотя у меня формально чрезвычайные полномочия, я не все решаю в Содружестве.
— Но как сделать так, чтобы бюрократические барьеры не стояли на пути разумных решений, как спасти жизни тех, кто встречается с врагом лицом к лицу?
— Не знаю, мой друг, — председатель на мгновение задумался. — Может, приостановить пока работу Сената? Но кто это сможет сделать? Я один, без поддержки, не в силах взять на себя столь ответственный груз. Да еще из-за этого последнего разгрома начались протесты на многих планетах. Обыватель не видит всех ужасов и последствий войны, она происходит где-то там, выше его понимания. Ему не нравится повышение налогов и ограничение некоторой свободы, а что люди гибнут, защищая эту свободу, мало кого волнует.
После упоминания о поражении Пестов сжал кулаки, потом, видимо приняв решение, вытянулся по стойке смирно и произнес:
— Гражданин председатель, я вас поддержу, и командиры, и весь Флот, я уверен в этом.
Филин несколько минут смотрел в окно, затем повернулся к полковнику.
— Вы понимаете, на что идете? В случае неудачи нам не простят ничего, даже если наши действия продиктованы благородными намерениями. Ведь это практически силовой захват власти.
— Да, понимаю, и большинство космяков тоже осознает, что мы хотим совершить, но другого выхода нет.
— Хорошо. Тогда давайте наметим план действий и попробуем избежать нежелательных эксцессов.
Самое тяжелое это принять решение. Потом под неотвратимостью происходящего некогда думать о нравственных аспектах или мучиться угрызениями совести. Без эксцессов, конечно не обошлось. Сенаторы, услышав о прекращении работы высшего органа власти, хотели сместить председателя, и ему бы пришлось туго, если бы в зал заседаний не вошли вооруженные космяки. Всех представителей подвергли домашнему аресту, бунты и протесты были беспощадно подавлены, кое-где и с применением оружия. Виктор Филин объявлен Императором, наделенным абсолютной властью.
Так начался новый виток в истории человечества, и приложил к этому немало усилий когда-то простой командир обыкновенного грузового корабля.
У каждого свои представления о методах достижения цели и… свои возможности.
Семнадцать лет Император правил девяносто девятью мирами, за это время планеты Содружества превратились в придатки корпорации «Доступный Мир». Само название звучало издевательски, так как большинство людей не только перестали путешествовать в другие миры, но и на родине не могли позволить себе полноценного отдыха. Официальные власти объясняли, что причина всех трудностей в затянувшейся войне с нофрендами, и все ресурсы Империи направлены только на укрепление Военного Флота.
Флот действительно получал огромную поддержку Императора, и это не удивительно, ведь это космяки помогли Виктору прийти к власти, да и все годы поддерживали его, усмиряя всяческие протесты в зародыше.
Столкновения с нофрендами происходили довольно часто, конечно, крупных битв больше не было, но пять-шесть стычек в месяц случалось.
Адмирал Пестов все эти годы работал начальником Стратегического разведывательного управления, он создал службу с нуля и превратил ее в целую научную отрасль. Отчасти рвение Павла Ивановича обуславливалось личными мотивами — очень хотелось адмиралу выяснить, что же произошло в том злополучном бою. Пестов не сидел в кабинете, как большинство тех, с кем начинал осваивать премудрости войны. Всегда подтянутый, наглаженный, гладко выбритый и аккуратно подстриженный, он лично водил мобильную группу на спецзадания. Все операции, разрабатываемые адмиралом, согласовывались с Императором, минуя штабные кабинеты, и только эти два человека знали, когда и где пройдет очередная акция.
Разведчиков на Флоте за глаза называли старьевщиками, потому что после каждого боя корабли управления прочесывали район столкновения чуть ли не с лупой. Все найденные фрагменты разбитых крейсеров нофрендов, а также мусор, опрометчиво выбрасываемый ими в космос, доставлялись в лаборатории и всесторонне исследовались. В специальном ангаре стоял почти собранный корабль, кое-что из внутреннего оборудования тоже удалось восстановить, но многое оставалось неясным. Адмирал часами бродил по скелету вражеской машины и пытался понять назначение той или иной железяки. Иногда ему удавалось интуитивно нащупать логику инопланетного инженера и дать идею своим подчиненным, поэтому визитов Пестова все ждали с нетерпением. Но идея фикс Павла Ивановича заключалась в пленении нофрендовского корабля. Что он только не предпринимал, какие хитрые ловушки не придумывал, но успеха так и не добился.
В такое подразделение и попал Симаков, где пришелся даже очень ко двору. С детства он хотел работать в Зоопарке, и возня с собачками приносила немалую радость и удовольствие. Тем более срок срочной службы не так уж велик, и скоро Володя надеялся осуществить свою мечту.
На Гранде Симаков ближе всех сдружился с начальником вооружения Валерой Рыбкиным, балагуром, весельчаком и любителем шумных застолий. Этот шалопай знал злачные места всех портов, где побывал, и всегда пытался познакомить с ними своего друга, но больше одного питейного заведения Владимир обычно не выдерживал. Частенько ребята встречались только на утро, так и не вспомнив, как и где потерялись. В конце концов Симаков начал прятаться, но «даже метеорит не проскочит мимо зоркого глаза самого меткого оружейника Флота», как говорил Валера, и бедный Вовчик покорно следовал за другом.
Однажды Пестов вызвал Симакова в рубку управления. В небольшом помещении с тремя контактными ваннами, командирской и двумя дублирующими, адмирал находился один.
— Володенька, — с самого начала службы Павел Иванович не называл Симакова по-другому. — Мы сегодня уходим на плановую проверку наших засад и можем обойтись без главного ветеринара, твои помощники сами справятся. Так вот, я хочу попросить тебя об одном одолжении, отнеси этот пакет Императору…
Если бы Адмирал сейчас пустился в пляс, Володя удивился бы меньше, но тут он потерял дар речи. Ничего себе — сходи, мол, к другу, отнеси подарочек.
— …Здесь очень важные сведения, и я не могу их доверять электронике, — продолжал Пестов. — Сейчас дам тебе все необходимые пароли, и ступай, — порывшись в карманах, достал две пластиковые карточки. — Вот, одну покажешь у ворот резиденции, вторую — у дверей дома, в приемной скажешь, что от меня, и покажешь пакет. В течение пятнадцати минут тебя примут. Ни о чем не говори с Императором, даже если он что-нибудь спросит. Ешь глазами и молчи, он это любит. Сделаешь?
— Ну а как же, такая мелочь — к Императору в гости сходить. Каждый день там бываю, забегу конечно.
— Да, да, понимаю твое удивление, но ты же знаешь, что я помог Филину сместить этот неповоротливый Сенат, так что в любое время, без доклада могу… и те, кому доверяю, тоже могут. Ладно, иди.
Симаков поспешил в свою каюту, переоделся, взял вещи и отправился к посадочному катеру. Диспетчер сказал, что ждут только его, хитро подмигнул и пожелал весело провести время. Володя заглянул в люк челнока, его первым желанием было спрятаться, но Валерка, перекатывая зубочистку из одного угла рта в другой, спокойно сказал:
— Куда? Стоять! Это я надоумил старика нас в увольнение отпустить, так что с тебя бутылка. Пристегивайся. Поехали.
Как он не потерял пакет, осталось тайной. Проснувшись один в какой-то незнакомой комнате в обнимку с огромным плюшевым слоном, Володя сразу кинулся искать китель, но безуспешно. Отчаяние чуть не переросло в безразличие, когда понял, что китель на нем, и пакет преспокойно лежит во внутреннем кармане. Часы показывали семь, но утра или вечера, не позволяли определить ставни на окнах, и, решив подстраховаться, Симаков осторожно двинулся к выходу. На счастье, Рыбкина нигде не наблюдалось, и можно привести себя в порядок, а то еще к Императору нужно заскочить.
Как и говорил адмирал, Володю нигде не задерживали, только он предъявлял карточки-пароли. В приемной секретарша немного скривилась, когда он нечаянно дыхнул на нее, но ничего не сказала, только проводила в кабинет. Император явился через минуту, прервал приветствие, взял пакет, чуть не обнюхал, потом, прищурившись, спросил:
— Когда ушел Павел Иванович? Что молчишь?
Даже если бы адмирал не инструктировал его, Владимир вряд ли сказал хоть слово — боялся обдать Императора перегаром.
— Ладно, можешь идти.
На улице уже поджидал Рыбкин.
— Ишь, куда тебя занесло, мой друг. Подружился с кем-нибудь из императорских? Держись меня — с Императором познакомишься, — и заржал как конь. — Я тут одну пивнушку знаю, зайдем?
Вот на последнюю фразу Володя с радостью отреагировал, кивая раскалывающейся головой.
Пестов на Гранде вернулся по графику и сразу вызвал Симакова.
— Пакет передал? — спросил без всякого вступления. Дождавшись кивка, продолжил: — Когда? На следующий день? — на очередной кивок произнес странную фразу: — Не знаю, хорошо это для тебя или нет. Спасибо, иди.
«Странно, секретные документы не вовремя доставил, а он даже не накричал. Еще спасибо сказал», — Володины мысли путались и никак не хотели складываться в стройную картину.
По громкой связи прозвучал сигнал, означающий, что командир покидает корабль, и старший ветеринар решил пообщаться с Грандом и заодно проверить нейронные связи.
В зале заседаний Сената повсюду лежала пыль, но все оборудование работало, и можно было начинать трансляцию. Сильно осунувшийся за последние сутки адмирал вспоминал, как семнадцать лет назад стоял на этой трибуне и в полной уверенности в правоте своего дела приводил к власти убийцу и предателя.
Ну все, долой сентиментальные воспоминания. Жребий брошен. Люди на местах. Все добровольцы, знающие правду. Махнул рукой, давая команду включить камеры. С этого момента все пути назад отрезаны. Девяносто девять планет принимают первую за долгие годы трансляцию из Сената.
— Граждане Содружества, я не оговорился, Содружества, а не Империи. Я, тот, кто породил это уродливое настоящее, говорю вам, что Император убийца, предатель и обманщик.
Мы встретились с боевым кораблем нофрендов и впервые за двадцать два года не стали стрелять, а, повинуясь какому-то чувству, наладили радиоконтакт. Страшная правда, открывшаяся в результате наших переговоров, поразила всех. Оказывается, председатель Сената Виктор Филин тайно договорился с руководителем правительства френдов о развязывании войны, чтобы в чрезвычайных условиях легче захватить и удерживать власть. В обществе теперь, я считаю, бывших противников, произошли события, зеркально отражающие наши, и диктаторы постоянно поддерживают отношения между собой, стравливая расы друг с другом. Крейсер, совершивший атомную бомбардировку мирной планеты, управлялся людьми Филина и когда-то принадлежал дипмиссии, тоже уничтоженной изменниками человечества. А мы догнали и расправились с невинными честными торговцами. Один корабль выжил, дошел до родной планеты, и после его свидетельств война оказалась неизбежной.
Я излагаю факты слишком непоследовательно и быстро из-за опасения, что ретрансляционные станции отключат, хотя их и удерживают мои товарищи. Но если Император бросит в бой преданных ему гвардейцев, шансов у нас не останется.
Я призываю вас, люди Содружества, я призываю вас, мои боевые товарищи, поднимайтесь. Больше половины всего флота уже на нашей стороне.
За дверями зала Совета слышны выстрелы, Император решил защищать свою власть, но вы знаете правду, и значит, я выполнил свой долг. Прощайте.
Собрание ветеранов Флота подходило к концу. Адмирал, расслабившийся от выпитого вина и воспоминаний, сидел, подперев подбородок ладонью.
— А помнишь, Володенька, свою пальбу перед дверью Совета, я ведь думал тогда, что смерть моя пришла.
— Это я от радости. Как сообщили о бегстве Филина, так не удержался, да и не я один палил.
— Понимаю. Но все равно приготовился, хотел застрелиться, но оружия с собой никогда не носил. Очень, помню, расстроился, злость такая взяла, что микрофон сломал. А ты, кстати, знаешь, в чем секрет быстрого передвижения френдовских кораблей? У них существует ускоритель времени, маломощный, всего на несколько секунд, но работающий. Они им пользуются неохотно, энергии слишком много нужно, да и на здоровье негативное влияние оказывает. Вот при помощи этого ускорителя нас тогда и раскрошили.
— Павел Иванович, я вас давно хотел спросить, какой бой в вашей жизни самый трудный? Нет, конечно, все трудные, но самый-самый ведь есть.
— Самый-самый, говоришь? Пожалуй, самый трудный бой у каждого человека — это бой с самим собой. Победить себя очень нелегко, но когда сделаешь это, то уже ничего не страшно, и тогда есть шанс построить жизнь, достойную человека.
— Вот ты представь, что за существо Филин. Я ему все свои планы операций показывал, а он их противнику сливал, поэтому никак не могли захватить хоть один крейсер. Это хорошо, что тебя Рыбкин напоил, и только на утро план операции попал к Императору. Или в своих лабораториях такую поганку изобрел, что дети за месяц стареют и умирают. Это же до какой степени власть любить нужно, что всю расу под угрозу исчезновения подвел, но Империю назад требует, за сыворотку от этой болезни. Да я лучше в битве с этим извергом сгорю, чем поддамся. Мы достанем лекарство, всем флотом навалимся и достанем.
— Когда идете? — Владимир знал, что флот погибнет. Императорский корабль обладает новейшим оружием, давно изобретенным, но скрываемым, чтобы не нарушить паритет в войне. Аннигиляционная пушка способна справиться не только со всеми кораблями Флота, но и планету превратить в пыль.