— Да они поддерживают всю жизнь в нашем чертовом бункере! Вы поглощаете кислород, когда дышите? Мы здесь регенерируем воздух. Вы выдыхаете токсины? Мы закачиваем их обратно в землю. Или вы хотите, чтобы я написала список всего, что производится из нефти? Каждый кусочек пластика, каждый грамм резины, все растворители и чистящие средства, я уже не говорю об электричестве, которое генерируется за счет сжигания нефтепродуктов. Буквально все!
— Но все это было здесь еще до твоего рождения, — отметила Джанс.
— Ну так я вам скажу, что до конца моей жизни машины бы не протянули — в том состоянии, в каком они были. — Она опять скрестила руки и прислонилась к стене. — Думаю, вы не понимаете, в какой заднице мы бы оказались без этих машин.
— А я думаю, что ты не понимаешь, насколько бессмысленным станет здесь все, если не будет людей.
Джульетта отвернулась. Джанс впервые увидела, как она вздрогнула.
— Почему ты никогда не навещала отца?
Джульетта резко повернула голову и уставилась на другую стену. Затем убрала со лба прядь волос.
— Сходите и посмотрите мой рабочий график, — предложила она. — А потом скажите, где в нем отыскать для этого время.
Прежде чем Джанс успела ответить, что отец — ее семья, а для семьи всегда найдется время, Джульетта повернулась к ней.
— Думаете, мне наплевать на других людей? Так, да? Но вы ошибаетесь. Мне дорог каждый человек в этом бункере. А мужчины и женщины здесь, на забытых нижних этажах, и есть моя семья. Я встречаюсь с ними каждый день. Делю с ними хлеб. Мы работаем, живем и умираем рядом друг с другом. — Она взглянула на Марнса. — Разве не так? Вы это видели.
Марнс ничего не ответил. Джанс задумалась, не послышался ли ей акцент на слове «умираем».
— А вы спрашивали отца, почему он никогда не приходил повидаться со мной? У него-то на это есть время. Его там ничто не держит.
— Да, мы с ним встречались. И твой отец, похоже, очень занятой человек. Он такой же целеустремленный, как и ты.
Джульетта отвернулась.
— И такой же упрямый.
Джанс оставила бумаги на кровати и подошла к двери, остановившись всего в шаге от Джульетты. Она ощутила запах мыла от ее волос. Увидела, как ее ноздри трепещут от быстрого и тяжелого дыхания.
— Дни идут и погребают под собой небольшие решения, верно? Решение не навещать отца, например. Первые несколько дней пролетели достаточно легко, подталкиваемые гневом и молодостью. Но потом они накапливаются, как гора непереработанного мусора. Разве не так?
Джульетта отмахнулась:
— Не знаю, о чем вы.
— Я говорю о днях, которые превращаются в недели, а те — в месяцы и годы. — Она едва не сказала, что сама попала в точно такую же ситуацию и ее дни все еще продолжали копиться, но рядом был Марнс, и он слушал. — Через какое-то время ты становишься злой только для того, чтобы оправдать старую ошибку. Это превращается в игру. Двое смотрят в разные стороны, отказываясь повернуться из страха быть первым…
— Все было не так, — возразила Джульетта. — Я не хочу вашу работу. И не сомневаюсь, что у вас есть множество тех, кто ее хочет.
— Если это будешь не ты, то место шерифа займет некто, кому я не могу доверять. Уже не могу.
— Тогда дайте эту работу другой девушке, — улыбнулась она.
— Или ты, или он. И я считаю, что он станет больше прислушиваться к указаниям с тридцатых, чем к моим. Или соблюдать Пакт.
Кажется, на эти слова Джульетта отреагировала, — по крайней мере, она опустила скрещенные на груди руки. Обернувшись, она встретилась взглядом с Джанс. Марнс молча наблюдал за происходящим.
— Последний шериф, Холстон… что с ним произошло?
— Он ушел на очистку.
— Добровольно, — мрачно добавил Марнс.
— Знаю — но почему? — Она нахмурилась. — Я слышала что-то насчет его жены.
— Ходят разные слухи…
— Помню, как он говорил о ней, когда вы приходили сюда вдвоем расследовать смерть Джорджа. Сперва я подумала, что он флиртует со мной, но он мог думать только о своей жене.
— Пока мы находились здесь, они участвовали в лотерее, — напомнил Марнс.
— Да. Точно.
Некоторое время Джульетта смотрела на кровать с разбросанными по ней бумагами.
— Я не знаю, как выполнять эту работу. Я умею только чинить разные машины.
— Практически то же самое, — пояснил Марнс. — Ты тогда здорово помогла расследованию. Ты понимаешь, как работают машины. Как взаимодействуют детали. Видишь маленькие подсказки, которых другие не замечают.
— Но вы говорите о машинах.
— Люди от них не очень-то отличаются, — заметил Марнс.
— Полагаю, ты это уже знаешь, — заговорила Джанс. — Думаю, у тебя правильное отношение к делу. Правильная склонность. Отличие лишь в том, что должность шерифа — слегка политическая. А расстояние — это даже хорошо.
Джульетта покачала головой и посмотрела на Марнса.
— Потому вы и выдвинули меня, да? Интересно, как к вам пришла эта идея?
— Ты хорошо справишься, — сказал Марнс. — Думаю, ты будешь чертовски хороша во всем, за что возьмешься. И это гораздо более важная работа, чем ты считаешь.
— И я буду жить наверху?
— Твой офис расположен на первом этаже. Возле шлюза.
Похоже, Джульетта задумалась. Джанс была рада уже тому, что та стала задавать вопросы.
— И зарплата больше, чем ты зарабатываешь сейчас, даже со сверхурочными.
— Вы проверяли?
Джанс кивнула:
— Позволила себе кое-какие вольности до того, как мы отправились сюда.
— Например, поговорили с моим отцом.
— Правильно. Знаешь, он хотел бы с тобой повидаться. Если ты пойдешь с нами.
Джульетта уставилась на свои ботинки.
— На этот счет не уверена.
— Есть еще кое-что, — сказал Марнс, поймав взгляд Джанс, и посмотрел на бумаги, разбросанные на кровати. Сверху лежал новенький сложенный контракт на имя Питера Биллингса. — Ай-Ти, — напомнил он Джульетте.
Джанс подхватила его мысль:
— Есть еще одно дело, которое надо прояснить до того, как ты согласишься.
— А я не уверена, что соглашусь. Я хочу продолжить разговор об энергетических каникулах, об организации здесь рабочих смен…
— Согласно традиции Ай-Ти утверждает кандидатов на все должности…
Джульетта закатила глаза и выдохнула:
— Ай-Ти?
— Да, и мы поговорили с ними по пути сюда, просто чтобы ускорить дело.
— Не сомневаюсь, — буркнула Джульетта.
— И зашел разговор о тех реквизициях, — вмешался Марнс.
Джульетта повернулась к нему.
— Мы знаем, что дело наверняка не стоит и выеденного яйца, но они подняли этот вопрос…
— Погодите, так это насчет термоленты?
— Термоленты?
— Да. — Джульетта нахмурилась и покачала головой. — Вот ублюдки.
— У них на тебя дело вот такой толщины. — Джанс развела пальцы сантиметров на пять. — Они заявили, что ты воровала то, что предназначалось им.
— Быть такого не может. Вы что, шутите? — Она указала на дверь. — Да из-за них мы не можем получить нужные нам материалы. Когда мне понадобилась термолента — пару месяцев назад появилась утечка в одном из теплообменников, — мы не сумели добыть ни кусочка, потому что в отделе снабжения нам ответили, что подложка для этой ленты уже расписана по заявкам. Но мы тоже подавали на нее заявку, а потом я узнала от одного из наших носильщиков, что вся эта лента уходит в Ай-Ти и что они получают ее километрами для изготовления наружного слоя своих испытательных комбинезонов.
Джульетта глубоко вдохнула.
— Вот я и перехватила немного ленты. — Сделав это признание, она посмотрела на Марнса. — Слушайте, мы тут производим электричество, в том числе чтобы они могли у себя наверху заниматься своими делами, и при этом я не могу получить даже самых необходимых материалов. И если я их все-таки получаю, качество у них отвратительное — наверное, из-за нереальных квот и ускоренного производства…
— Если эти материалы действительно были нужны, — прервала ее Джанс, — то я тебя понимаю.
Она взглянула на Марнса, тот улыбнулся и чуть наклонил голову, словно напоминая: я ведь говорил, что она подходит для такой работы. Но Джанс его проигнорировала.
— Я действительно была рада выслушать твою версию этой истории, — сказала она Джульетте. — И хотела бы совершать такие путешествия чаще, несмотря на мои старые ноги. Есть вещи, которые мы там, наверху, воспринимаем как должное, по большей части из-за того, что не очень хорошо их понимаем. Теперь я вижу, что нашим службам необходимо плотнее общаться, что им нужен такой же постоянный контакт, какой я установила с Ай-Ти.
— А я твержу об этом уже двадцать лет, — ответила Джульетта. — Мы тут внизу шутим, что здешнее место было спланировано так, чтобы мы не путались под ногами. Именно такое чувство у нас иногда возникает.
— Что ж, если ты поднимешься наверх, если согласишься стать шерифом, то люди тебя услышат. Ты сможешь стать первым звеном в этой цепи управления.
— А как к такому отнесутся в Ай-Ти?
— Будет сопротивление, но это нормально, когда имеешь дело с ними. Я и не с таким уже справлялась. Я свяжусь со своим офисом, попрошу оформить несколько внеплановых заявок. Выпишем их задним числом, сделаем все официально и открыто. — Джанс всмотрелась в лицо Джульетты. — Но для этого я должна знать наверняка, что все материалы, которые ты достала таким способом, были абсолютно необходимы.
Джульетта не дрогнула под ее взглядом.
— Они были необходимы. Но важно не это. Материал, который мы от них получили, имел отвратительное качество. Буквально разваливался, как будто его специально таким создали. Я вот что скажу: мы в конечном итоге получили партию из отдела снабжения и изготовили свою ленту. У нас остался кое-какой запас, и я с удовольствием сделала бы им предложение о мире по дороге наверх. Наш вариант ленты настолько лучше…
— По дороге наверх? — переспросила Джанс, желая убедиться, что поняла слова Джульетты и что та согласилась.
Джульетта посмотрела на них и кивнула.
— Вам придется дать мне неделю, чтобы разобраться с генератором. Мне от вас нужна отсрочка на время энергетических каникул. И поймите также, что я всегда буду считать себя одним из механиков и соглашаюсь, поскольку вижу, что случается, когда проблемы игнорируют. Здесь моей главной идеей стало профилактическое обслуживание. Не ждать, пока что-то сломается, и уже потом чинить, а следить за оборудованием и делать все необходимое, чтобы оно исправно работало и дальше. Очень многие проблемы здесь пускали на самотек, позволяя машинам изнашиваться. И я думаю, что если представить бункер как один большой мотор, то мы здесь — вроде как масляный поддон картера, которому требуется определенное внимание. — Она протянула руку Джанс. — Дайте мне эти энергетические каникулы, и я — ваш человек.
Джанс улыбнулась и взяла ее руку, восхитившись теплотой и силой ее уверенного пожатия.
— Займусь этим завтра же с утра, — пообещала она. — И спасибо тебе. Добро пожаловать на борт.
Марнс подошел и тоже протянул Джульетте ладонь.
— Рад, что согласилась, босс.
Джульетта ухмыльнулась, пожимая его руку.
— Ну-ну, давайте не опережать события. Думаю, мне еще многому придется научиться, прежде чем вы сможете меня так называть.
15
То, что подниматься обратно они стали во время энергетических каникул, было символично. Джанс ощущала, как ее собственная энергия подчиняется новому постановлению, утекая с каждым шагом. Усталость во время спуска казалась сущей ерундой. Теперь ее слабым мышцам пришлось работать в полную силу. Каждый шаг давался с трудом. Джанс поднимала ногу на очередную ступеньку, упиралась ладонью в колено и толкала себя еще на двадцать пять сантиметров вверх по бесконечной спирали.
Лестничная площадка справа от нее была помечена номером пятьдесят восемь. Площадки отнюдь не уплывали одна за другой, как во время спуска, — тогда она могла, задумавшись, миновать несколько этажей и даже не заметить этого. Теперь площадки медленно вырисовывались за перилами и висели где-то там, высоко, в тусклом зеленом свете аварийных ламп, пока Джанс делала один неуверенный шаг за другим.
Марнс шел рядом — его рука на внутренних перилах, ее — на наружных, трость постукивает по ступенькам между ними. Время от времени их руки соприкасались. Обоим казалось, что они путешествуют уже месяцы, вдали от своих кабинетов, своих обязанностей. Приключение со спуском за новым шерифом оказалось иным, чем Джанс его представляла. Она мечтала о возвращении в свою молодость, а вместо этого обнаружила, что ее одолевают призраки прошлого. Она надеялась обрести свежие силы, а ощутила лишь, как годы поработали над коленями и спиной. То, что должно было стать экскурсией по ее бункеру, в реальности обернулось утомительным путешествием, совершенным в относительной анонимности, и теперь она даже засомневалась, нужна ли вообще она, мэр, для обслуживания и обеспечения работоспособности бункера.
Мир вокруг нее был поделен на слои. Она видела это яснее, чем когда-либо. Верхние этажи переживали из-за расплывчатого вида наружу и воспринимали как должное свежевыжатые соки, которыми наслаждались за завтраком. Люди, живущие ниже, работающие в садах или чистящие клетки с животными, обитали в собственном мире почвы, зелени и удобрений. Для них вид наружу казался чем-то второстепенным и его можно было игнорировать до следующей очистки. А еще ниже располагалась «глубина», мастерские и химические лаборатории, добыча нефти и скрежет шестеренок, мир застрявшей под ногтями смазки и рабочего пота. Для тамошних людей открытое пространство за пределами бункера было лишь легендой. Главным здесь считалось, чтобы люди поддерживали работу машин, хотя Джанс всю свою долгую жизнь думала наоборот.
Сквозь завесу темноты показалась площадка пятьдесят седьмого этажа. Там на стальной решетке сидела девочка, поджав ноги и обхватив руками колени. Она держала перед собой детскую книгу в защитной пластиковой обложке, подставив ее под тусклый свет лампочки над головой. Джанс присмотрелась к девочке — та не шевелилась, двигались только глаза, разглядывающие цветные страницы. Она даже не подняла голову, чтобы посмотреть, кто идет мимо по площадке жилого этажа. Девочка постепенно растворилась в темноте, когда Джанс и Марнс побрели дальше, вымотанные после третьего дня подъема. Ступени не вибрировали и не звенели от шагов, в бункере было тихо и зловеще безлюдно, но вполне просторно для двух старых друзей, шагающих рядом по ступенькам с облупившейся краской, помахивая руками и время от времени — очень редко — соприкасаясь.
В тот вечер они остановились на ночлег в офисе помощника шерифа на среднем уровне — он настоял, чтобы они воспользовались его гостеприимством, а Джанс очень хотелось обеспечить большую поддержку очередному шерифу, выдвинутому на эту должность не из профессиональной среды. После холодного ужина, проведенного в почти полной темноте, и достаточного количества шуток, чтобы удовлетворить хозяина и его жену, Джанс удалилась в главный офис, где для нее разложили диван-кровать и застелили его насколько можно комфортно, одолжив где-то почти новое белье, пахнущее двухчитовым мылом. Марнса устроили на кушетке в камере, где все еще висело амбре самопального джина, оставшееся от пьяницы, который слишком увлекся выпивкой на радостях после очистки.
Джанс не заметила, когда погасили свет, — он и так был очень тусклый. Она лежала в темноте, ее мышцы пульсировали, и она наслаждалась неподвижностью. Ноги сводило, спина была напряжена. Но мысли Джанс никак не могли успокоиться и возвращались к разговорам, которые вели они с Марнсом, коротая время в последний день подъема.
Они с Марнсом словно кружили по спирали друг вокруг друга, вспоминая о прежних чувствах, нежно касаясь заживших шрамов, отыскивая уязвимое местечко, еще оставшееся на их хрупких старческих телах, где-то на морщинистой и сухой, как бумага, коже и в сердцах, загрубевших от законов и политики.