У остальных к тому времени дела шли чуть лучше. Но Джордж лежал на своей койке и чувствовал, будто проглотил рой бабочек. Его мучила тошнота, прошибал пот, бил озноб... Голова кружилась так, что он не мог даже встать, чтобы отлить. К нему заглянул Сакс. Не упустил возможность. Грубое, загорелое лицо расплылось в ехидной ухмылке.
- Что, уже не так крут, а, Джордж?
- Да пошел... ты, - борясь с рвотными спазмами, выдавил Джордж.
Сакс был его боссом - формально, бригадиром - но ему, казалось, нравилось, когда с ним пререкались. Его это веселило. Поднимало настроение, как предположил Джордж, знавший, на какие кнопки давить, чтобы вывести человека из себя. Вот что за парень был Сакс.
Портер дал Джорджу кое-какие лекарства от его недуга. Через пару часов пришло небольшое облегчение.
Он смог хотя бы сидеть.
Чуть позднее, цепляясь за стены каюты как пьяный слепец, Джордж добрался до иллюминатора и посмотрел на море. Оно было относительно спокойным. И все же судно швыряло и качало, как вагончик на американских горках. Хотя, возможно, ему это только казалось.
- Боже, во что я влез? - застонал он, откинувшись на койку.
Если б ему не так были нужны деньги и банк не выкручивал бы ему яйца, он никогда б не подписался на это.
Даже закрыв глаза и погружаясь в сон, он не мог избавиться от чувства, что что-то в "Маре Кордэй" ему все-таки не нравилось.
2
- Хорошо идем, - сказал Кушинг, вглядываясь над водой, которая казалась почти черной под серым мартовским небом. - Полагаю, сейчас мы прямо над абиссальной равниной Хаттераса на краю Саргассова моря.
Фабрини вытер брызги воды с загорелого лица.
- Что, черт возьми, за абиссальная равнина, умник?
- Просто подводная равнина. Как на суше, только на глубине примерно 16000 футов, - объяснил Кушинг.
Фабрини попятился от перил фальшборта.
- Черт, - воскликнул он, видимо, испугавшись, что его засосет с палубы в бушующую черноту.
Кушинг усмехнулся.
- Да, я полагаю, Багамы и Куба сейчас от к юго-востоку от нас.
- Куба? - переспросил Менхаус, прикуривая сигарету от окурка предыдущей. - Будь я проклят.
Кушинг крепко вцепился в перила, даже крепче, чем остальные. Когда ему было двенадцать, его старший брат ради шутки столкнул его с моста в воду. Высота моста была футов двенадцать, не больше. Поэтому он не пострадал при падении. Выплыл на берег целый и невредимый. Но с тех пор любые перила заставляли его нервничать.
- Эй! Парни! - рявкнул первый помощник капитана Гослинг, проходя мимо. - Осторожней там, ради бога. Одна хорошая волна, и ваши задницы окажутся за бортом этой посудины.
Они проигнорировали его предупреждение, словно опытные мореходы. Они чувствовали, что прошли посвящение. Морская болезнь и все такое, и знали, что делали. Теперь они тертые калачи.
- Не беспокойся насчет нас, - рассмеялся Менхаус.
Он всегда смеялся.
- Да, не переживай, - сказал Фабрини.
- Ага, конечно, - проворчал Гослинг. - А потом мне придется вылавливать ваши задницы, пока до них не добрались акулы.
Все рассмеялись, и Гослинг пошел своей дорогой, что-то ворча себе под нос.
- Думайте, здесь действительно есть акулы? - поинтересовался Менхаус.
- Не, он просто несет всякую чушь.
- Есть здесь акулы, - сказал Кушинг. - Мы же в океане, разве не так? Они тут, наверное, кишмя кишат.
- К черту все, - сказал Фабрини. - К черту эту брехню.
- Я как-то читал одну книгу, - начал Менхаус.
- Ты читал? - фыркнул Фабрини. - Не врешь?
Менхаус хохотнул.
- Не. Я читал книгу о кораблекрушении. Там еще парня всю дорогу преследовали акулы.
Никто не хотел говорить об этом. Никто из них раньше не был в море, кроме Сакса, и кораблекрушение было самой обсуждаемой темой. Еще за неделю до отплытия эту тему затерли до дыр. И она осталась у каждого в мозгу черной, гноящейся язвой.
- Слышали когда-нибудь о парне с маленькой головой? - снова ухмыляясь, спросил Менхаус. - Этот парень терпит кораблекрушение и оказывается на острове. Находит бутылку, открывает ее и выпускает джина. Прекрасную блондинку. Вроде той телки из сериала про джина. Она говорит: "Я исполню любое твое желание, хозяин". И парень говорит: "У меня два месяца не было женщины. А ты такая красивая. Я хочу заняться с тобой любовью". Девушка-джин качает головой: "Это запрещено, хозяин". Тогда парень говорит: "А как насчет маленькой головы?"
Фабрини прыснул со смеху, несколько раз похлопав Кушинга по спине. Кушинг тоже рассмеялся, только чуть крепче вцепившись в перила. Видимо, испугался, что Фабрини сгоряча столкнет его в воду.
Тут налетел шквал соленого ветра, отчего их куртки затрепетали, словно флаги на мачте. Менхаус и Фабрини обхватили себя руками, чтобы защититься от холода, но Кушинг предпочел держаться за перила. Причем крепко. Он был начитанным человеком. Читал книги обо всем. В молодости он буквально бредил морем. Жадно проглатывал книги про морских существ, про морские сражения, даже про морские легенды. Но тут он понял, что никогда не читал ничего о том, как выживать при кораблекрушении. Эта мысль вызвала у него беспокойство.
- А как насчет послушать про брата того парня? - продолжил Менхаус, заполучив невольных слушателей. - Его смыло с той же лодки, но прибило к другому острову. Он находит бутылку, трет ее, выпускает девушку-джина. Она ему несет то же самое дерьмо про исполнение желаний. И он говорит: "Хочу, чтобы у меня был такой длинный член, чтобы он волочился по земле". И девушка-джин укорачивает ему ноги до двух дюймов.
Все снова рассмеялись, и снова налетел шквал. На этот раз идеально подчеркнув концовку. Кушингу пришло в голову, что море, словно, смеялось вместе с ними... или над ними. Северный ветер едва не сбивал с ног, дергая за кители и играя штанинами брюк. Брезент на закрепленных на палубе спасательных шлюпках неистово хлопал и трепетал.
Фабрини сказал:
- Пойдемте-ка внутрь. Пусть с этим морячки разбираются.
Снова подул мощный ветер, на этот раз сорвав в головы Фабрини бейсболку и отправив ее за борт.
- Черт, - воскликнул он. - Моя счастливая кепка.
Таща Менхауса на буксире, они ушли, а Кушинг остался у перил один. Он даже не заметил их ухода. Он наблюдал, как кепку Фабрини (с надписью "КОТ" над козырьком) уносит штормовым ветром. Она опустилась на волну, и была тут же накрыта гребнем следующей. Но продолжала держаться на поверхности, подпрыгивающая и подхватываемая пенной рябью. Что-то серебристое поднялось из глубины и попыталось подтолкнуть ее.
Но к тому моменту она была уже вне досягаемости.
3
Когда на океан опустилась тьма, Джордж Райан почувствовал себя чуть лучше. Сумерек не было. Не было момента, когда день и ночь балансировали в прекрасном нейтралитете. На одно мгновение умирающие лучи солнца отразились в забрызганном водой стекле иллюминатора. Тени вытянулись, как зубы, и наступила темнота. Вернее, чернота. Да такая, что он не мог различить даже поднесенную к лицу руку. Единственный просачивающийся в иллюминатор свет исходил от слабо освещенной палубы. За перилами царила кромешная чернота. Как на шахте в полночь.
Полная, неумолимая тьма.
Джордж потер глаза и закурил сигарету. Со слов капитана Морзе и старого доброго Сакса, на следующий день, поздно вечером они должны будут встать на якорь в Кайенне, Французская Гвиана. Сакс сказал, что ночь они могут провести в городе. Но с первыми же лучами солнца должны будут приступить к своей работе и выполнить ее чертовски хорошо. Джордж решил пропустить ночь пьянства и разврата, и просто отдохнуть в своем гостиничном номере на твердой суше. Остальные могли бы подождать, пока работа не будет сделана. Ему начало уже казаться, что два дня в море - не так уж и плохо. Если не думать, что некоторые люди проводят в плаванье месяцы, и даже годы.
- Я мог бы остаться дома, - пробормотал он себе под нос.
Какая-то его часть все еще хотела этого.
Но та его часть не беспокоилась насчет кредиторов. Банки не кусали ее за задницу. У нее не было двух бывших жен, пускавших слюни насчет алиментов. Ей не нужно было растить сына. Не нужно было беспокоиться об ипотеке. Стоматолог не присылал ей чудовищные сметы за брекеты для ребенка. И, естественно, ей не приходилось барахтаться по пояс в медицинских счетах за операцию на спине для жены. Нет, та его часть плевала на все это с высокой колокольни.
У нее была только паранойя.
Тот тоненький, металлический голос, эхом отзывавшийся у Джорджа в голове. Непрестанно повторявший, что вся его затея это колоссальный провал. Одна большая ошибка. Что надо было прислушаться к нему, а теперь слишком поздно.
Джордж затянулся сигаретой и облизнул пересохшие губы.
Работу организовал Сакс. Он нанял команду, в которую вошел Джордж. План был простой: К западу от местечка под названием Кау, неподалеку от реки Коунана, на окруженном джунглями Гвианском нагорье был алмазный рудник. Принадлежал он в равных долях французской горнодобывающей компании и Франклину Фиску. Тому самому Фиску из "Фиск Текнолоджис", электронному магнату из Майами, сколотившему состояние на литиевых батареях. Проблема в том, что у рудничного поселка не было своей взлетно-посадочной полосы. Продовольствие доставлялось на грузовике, что занимало несколько дней, и сама продукция транспортировалась тем же способом. В сезон дождей дороги часто размывало, иногда полностью. На их восстановление уходили большие деньги, не говоря уже о потерях из-за многодневных простоев грузовиков. Поэтому Фиск захотел построить взлетно-посадочную полосу. Ежегодно это экономило бы миллионы. Доставлять по воздуху все необходимое, и по воздуху же отправлять алмазы. Если на преодоление опасных джунглей у грузовиков уходило несколько дней, самолетам требовалась всего пара часов.
Так что смысл в этом был.
Сакс был строительным подрядчиком из Майами. На тендере он предложил самую низкую цену. Получил работу, и все устроил. Люди Фиска должны были ждать их в Кайенне с тракторными прицепами, чтобы грузить на них тяжелую технику. Также в лагере было подготовлено все необходимое оборудование и материалы. Сакс был там пару раз и все осмотрел. Прибыв в джунгли, они должны будут прорубить полосу. Каждый получит за это пятнадцать кусков. Сакс, естественно, больше. Щедрое вознаграждение за месяц работы, к тому же Сакс сказал, что на все уйдет не больше трех недель. Местным работникам, в основном неграм и индейцам, жилось не так хорошо - им платили считанные гроши.
Свои деньги Джордж уже потратил.
Пятнадцать штук - чистыми, без налогов - уйдут на оплату дантиста и большую часть медицинских счетов. Лиза не хотела его отпускать. Ей не нравилось, что он будет колесить в открытом море на судне, груженом огромными бульдозерами и бочками с дизельным топливом. Но деньги изменили ее мнение. Джейкоб, его сын, был в восторге от этой затеи. Для него это было все равно, что приключение. Он хотел отправиться в плавание вместе с ним. Какой мальчишка не хотел бы этого? "Привези мне что-нибудь, пап", - сказал он Джорджу. "Знаешь, что-нибудь типа большой змеи или высушенную голову".
"Берегись крокодилов", - сказала ему Лиза накануне отплытия. "Я видела по телевизору. Они едят людей".
Ага, - подумал Джордж, - еще бы вспомнила про крокодилов из нью-йоркской канализации.
Раньше Джордж никогда не был в джунглях. Он строил мосты и дороги в протоке Луизианы и Флоридских болотах. Но, со слов Сакса, те места были такими же тропиками, как город Бойсе по сравнению с настоящим, первобытным зеленым адом Французской Гвианы. Там водились пауки размером с два кулака, ядовитые насекомые и змеи, росли токсичные растения. Густой, сочащийся, пропитанный испарениями зеленый мир, где царствовали холера и лихорадка денге, малярия и тиф. "Вы должны быть осторожны", - сказал им Сакс, - "потому что в джунглях всякое случается. Оводы отложат яйца в малейшую открытую рану. Огромные клещи высосут из вас кровь. Черви-паразиты заберутся под кожу. А кусачие москиты заразят вас тропической язвой, которая проест дыры в вашем теле... да, все это - часть прекрасной и таинственной центральной Французской Гвианы".
Джордж докурил сигарету, надел сапоги, дождевик, и вышел на палубу. Ветер утих. Судно по-прежнему качало, но не так сильно, как раньше. Джордж почти уже начал привыкать к этим колебаниям. Единственное, что беспокоило его, так это тьма. Непроглядная чернота. Живя в городе, через некоторое время забываешь, что такое ночь на самом деле. Здесь была настоящая ночь. Чернота, полное отсутствие света. Здесь можно забыть про глаза, потому что они были бесполезны в этой беззвездной и безлунной ночи посреди океана.
Да, Джордж уже легче переносил качку, но не решался пройти вдоль перил из страха перед лежащей за ними черной бездны. Она казалась ему странной и жуткой. Гигантской, ненасытной братской могилой.
И когда он шел вдоль кают, на него снова накатило неприятное ощущение. Гложущее нехорошее чувство, что с этим кораблем что-то не так. Просто чувство. Но оно ледяными пальцами вцепилось в него.
Это всего лишь темнота, - сказал он себе, - и море.
Может и так, но легче от этого не становилось.
Корабль беспокоил его.
Он понять не мог, в чем причина, но это было так. Морзе, капитан, казалось, хорошо знал свое дело. Его помощники и команда тоже. Некоторые из них были любителями выпить. Джордж знал это по исходящему от них запаху виски и джина. Но пьяницами их называть у него не было причины. Во всяком случае, пока. Просто люди, которым приходилось работать в сложных погодных условиях, и которым необходима была пара глотков, чтобы согреться. Что в этом такого?
Тогда, может, дело в грузе?
То, как он был уложен. Палубы были буквально забиты тяжелым оборудованием, которое требовалось для расчистки в джунглях места под полосу. Два больших бульдозера "Кэт". Пара желтых, блестящих грейдеров "Джон Дир". Экскаваторы. Фронтальные погрузчики. Дорожный каток. Идя по палубе, приходилось постоянно протискиваться между ними. Огромные ящики с железобетонными формами, кирками и лопатами, клиньями для форм, и разравнивающими досками. Запасные части для машин.
Просто слишком много всего, и был в этом какой-то беспорядок.
Хотя, наверное, - подумал Джордж, - это было нормально. Каждый квадратный сантиметр на грузовом судне стоил денег, и приходилось использовать его по максимуму. Как кузов грузовика.
Чем больше он об этом думал, тем больше задумывался, действительно ли корабль беспокоит его. Может, дело в чем-то еще? Что-то ждало его там... в море или в джунглях. Так или иначе, неприятное ощущение поселилось глубоко внутри.
Джордж отправился на корму, чтобы присоединиться к остальным. Ночь, казалось, стала еще темнее.