Хранитель - Сара Ланган 14 стр.

Она продолжала обнимать мягкое тело Лиз. Если кто-то из работников их видел, то вряд ли заинтересовался. Они наверняка каждый день по многу раз наблюдали подобное.

Лиз выпрямилась.

— Простите…

— Зачем извиняться. Все в порядке.

— С-спасибо… вы очень хорошая.

— Рада помочь. Хочешь побыть одна?

— Вообще-то… я была бы рада, если бы вы остались.

— Хорошо. — Джорджия мягко убрала волосы с лица Лиз. — Так что же произошло?

Девушка пересказала события прошедшего вечера. Как только она закончила, Джорджия спросила:

— И где он сейчас?

— Кто?

— Пол.

Лиз не поняла ее.

— Мистер Мартин, твой учитель.

— О, не знаю. Офицер Уиллоу сказал, что увидится с ним позже.

— Но если Сюзан умирает, кто-то ведь должен сообщить ему?

— Мне неудобно звонить учителю. И маме это вряд ли понравится. — Лиз взглянула на Джорджию, и та покраснела. Какой же все-таки маленький город!

— Хочешь, я это сделаю? Просто расскажу, что происходит. Полу надо быть здесь.

— Да, вы правы… но может быть, позже? Давайте немного здесь посидим.

— Да, — ответила Джорджия. — Конечно.

Несмотря на несчастье Сюзан Мэрли, слезы Лиз и небольшое путешествие в прошлое, самым неприятным для Джорджии оказался тот факт, что она без труда вспомнила номер телефона Пола Мартина. Она не очень часто звонила ему — только ночью, когда его жена спала. Однажды трубку взял злой Эндрю, старший сын. Джорджия не стала разговаривать. А чуть позже, когда отношения не успели толком завязаться, они расстались.

Однажды в «Олсенс Дайнер» она спросила, как Пол собирается бросить больную жену и двух маленьких детей. Он ответил, что пока не знает, но что-нибудь придумает. «Мне нужно лишь твое слово, Джорджия! Об остальном я позабочусь!» — нетерпеливо сказал он. Будто Фома неверующий, вложивший персты в раны Христа.

Конечно, здорово, если бы они смогли втроем жить счастливо до конца дней своих и все такое, но бессмысленно было даже думать об этом. Джорджия знала: Пол не бросит жену. Какое-то время ему нравилась такая мысль, но, приходя домой, к женщине, которая не могла самостоятельно встать с постели, он передумывал.

В приемной, в нескольких шагах от семьи Мэрли, Джорджия по памяти набрала номер Пола. Это как комбинация замка в школьном шкафчике: пальцы свободно двигаются на ощупь.

— Алло, Пол? — спросила она, когда он взял трубку.

— Джорджия. — Он сразу узнал ее. Но говорил шепотом: должно быть, в доме все уже спали.

Джорджия расслышала какое-то движение, тихий удар, ругательство. Похоже, Пол пробирался с трубкой в туалет на первом этаже, где, усевшись на пушистое розовое сиденье, сможет продолжить разговор.

— Чем обязан такой чести? — спросил он, переводя дух.

— Я в больнице.

— А что случилось?

— Мэтью головой ударился.

— Если надо, могу прямо сейчас приехать.

— Нет, он спит. Все в порядке. Дело в Сюзан Мэрли. Не знаю, говорил ли тебе Дэнни Уиллоу, но она не доживет до утра.

На другом конце наступило молчание. Зашумела вода в бачке.

— В кого же я такая дубина… — прошептал Пол. — Когда это случилось?

Джорджия захотела потребовать немедленных объяснений. Почему он был сейчас не в больнице? Заботится о семье? А что тогда делал с Сюзан Мэрли? Что с тобой произошло, Пол? Но Джорджия решила воздержаться от вопросов, дабы не погрязнуть в долгую дискуссию. Она знала, что дай Полу открыть рот — и ты сразу увидишь мир его глазами. Взять, к примеру, туже бумажную фабрику. Мартин мог несколько часов подряд разражаться тирадами о ней, пока Джорджия не останавливала его со словами: «Слушай, мне все равно!» Похоже, Пол всерьез полагал, что указывать на плохие вещи — значит исправлять их.

— Ты пьян, — сказала она.

— Всегда.

— У тебя скоро печень взорвется.

— Ой, правда? Знаешь, я не изучал в колледже биологию.

— Я тоже. Послушай, Лиз Мэрли хочет, чтобы ты приехал. Они с Мэри знают, что это несчастный случай.

— Дэнни запретил мне появляться там. Они набросятся на меня.

— Нет, Лиз сказала, что все в порядке. Но Сюзан умирает!

Сначала Пол ничего не ответил, но затем, осознав, как сильно Джорджия разочаруется, сказал:

— Думаешь, стоит приехать…

— Делай что хочешь.

— Я хочу извиниться.

— Хорошо. Я скоро уезжаю, но тебе желаю удачи и… в общем, далее по списку.

— Может, останешься?

— А Кэтти не может приехать вместе с тобой?

Он промолчал.

— Ясно. Видимо, нет.

— Ты не обязана ждать меня. Я и так много прошу, — сказал Пол. Это был скорее вопрос, нежели утверждение.

«Нет! — хотела ответить Джорджия. — Я не могу! Я давно бросила тебя. Отца только что уволили. В моей машине почти не осталось бензина, а в Бедфорде такой сильный дождь, что я не уверена, успею ли переправиться через мост обратно, если подожду еще немного. Семья Мэрли не жалует меня, и ты ошибаешься, если думаешь, что я сделаю это ради тебя. Нет!»

Но она согласилась, сказав, что будет ждать его в кафетерии. Такой ответ удивил Джорджию так же, как и молниеносное воспроизведение в памяти номера Пола.

На стене в кафетерии тикают часы. Секундная стрелка чуть подрагивает, словно хочет дать обратный ход.

Пол — в больнице, с Джорджией. Он не знает, зачем приехал, но должен снова увидеть Сюзан. Если она умрет, большая часть вины ляжет на него. Пока даже думать об этом не хочется.

Джорджия несет ему чашку кофе, пар над которой поднимается колечками, как сигаретный дым. Пол, естественно, предпочел бы выпить что-нибудь покрепче.

Она ободряюще хлопает его по спине — ей легко, потому что это больше ничего для нее не значит. «Как мило, — думает Пол. — Жаль, не могу взять тебя с собой, Джорджия. Ты — формалист и была им, когда мы общались. Милая, ты до сих пор живешь с папочкой и не можешь уйти от него, потому что тебе страшно. Можешь сколько угодно твердить себе: „Я просто хочу, чтобы у моего сына был дедушка“.»

Женщина за прилавком таращит глаза на Джорджию. Пол уже забыл, насколько эксцентрична ее внешность: люди всегда смотрели на ее губы, волосы, непомерно высокий рост… А она держалась так, словно ничем не отличалась от остальных.

Он еще раз благодарит Джорджию. Она кивает в ответ. Вот что ему в ней нравилось: если нечего было сказать, Джорджия молчала.

— Как там Мэтью?

— Жить будет.

— Я могу его увидеть? — спрашивает Пол, сам не зная зачем. Он не хочет, чтобы сын Джорджии видел его в таком состоянии. Видимо, ему просто нужно обозначить лимиты ее доброты.

— Он сейчас спит, — отвечает Джорджия. Это значит: «Но даже если бы не спал… ты никогда не увидишь ребенка, чуть было не ставшего твоим».

Она не вспоминает времена, когда Пол звонил и бросал трубку или наблюдал за ее домом.

Пол думает, что, будь в его жизни хоть один нормальный человек, он не оказался бы сейчас здесь. Он жалеет, что женился на Кэтти, что не любит ее… нет, хватит драматизировать. Лучше бы он не жил в этом городе, мрачная жизнь в котором съедает его, и он все время трясется — от нужды выпить или очистить желудок. Опять.

Пол ждет.

Джорджия идет к Лиз и сообщает ей, что приехал Пол. Они будут дожидаться в кафетерии. Лиз обещает сразу же найти их, если состояние Сюзан изменится. Когда Джорджия возвращается, на лице Пола сияет улыбка: он рад видеть ее, потому что соскучился. Она чувствует то же самое, но не хочет признавать. Джорджия осталась с Полом, потому что он одинок, хоть и заслужил это. Она не может позволить ему ждать в одиночку.

От Пола Мартина сильно пахнет алкоголем. Впервые за долгое время, оказавшись так близко, Джорджия поняла, что изменилось: он сдался. Пол считает, что Кэтти сделала его таким, но нет — проблема в том, что жизнь не состоит из одного веселья. Ему кажется, что, как только он покинет комнату, люди повскакивают с мест и закатят шумную вечеринку. Пол думает, Кэтти отгородила его от праздника жизни, он мог бы стать кем-то лучше. Он не понимает, что все дело лишь в случае.

Она ждет.

Лиз медленно шагает, вырисовывая сжатые «восьмерки». Ей хочется заняться любовью прямо сейчас, на полу больницы, и она не знает почему. Да, неудобно, больно, голова бьется о твердый пол… но она уверена, что ей понравится.

Сейчас она ждет.

Бобби представляет шум дождя за окнами своей спальни. В больнице — холодно, неуютно… Он собирается выйти наружу, выкурить одну «Лаки»: чтобы быть где угодно, только не здесь. Странно, но одна-единственная мысль не вылетает из головы: пора признать очевидное — он никогда не вырастет.

Он ждет.

Мэри вообще не думает. Она даже чувствовать не может. Дочь, которую она любила, давным-давно умерла. Сейчас Мэри хочет быть дома, смотреть телевизор и пить вино. Она желает рассечь свое зрение, вонзить в него нож — чтобы весь мир почернел, и она смогла бы оттянуть реальность назад. Обнять Лиз и успокоиться!.. Но зная, что дочь оттолкнет ее, Мэри продолжает читать журнал, в который вцепилась сразу, как только приехала, но не продвинулась дальше, чем «Петрушка — наименее популярная приправа в американской кухне».

Она ждет.

Все ждут.

На фабрике в Бедфорде тихо. Дождь обрушивается с черного неба на землю тяжелыми каплями. Грома нет. Талый снег течет вдоль берегов реки, и все, похороненное долгой зимой (перчатки, пустые бутылки, ботинки со шнурками, извивающимися как черви), всплывает на поверхность, застревает в канавах или теряется в едином потоке.

В домах темно. Город тонет во мраке, вода поднимается и окружает Бедфорд. Люди готовят фонарики, укрепляют подвалы. Река скоро выйдет из берегов, долину и, главное, шоссе затопит. Ожидается самый страшный дождь в истории города.

Три часа утра, пятница. Они стоят у ее кровати. Кажется, что время замерло, настоящее смешалось с прошлым, любой звук, зависая в воздухе, плотным кольцом замыкается вокруг каждого из них.

Джорджия не хочет быть здесь. Ее попросил Пол: ему нужно еще раз увидеть Сюзан, но один он боится. Тронув его за плечо, она тихонько говорит, что подождет снаружи. Вместо ответа Пол обвивает ее рукой, и Джорджия замирает на месте, не желая слышать собственный голос в тишине.

Бобби стоит рядом с Лиз. Повторяет за Полом. Девушка чуть вздрагивает — тогда он крепче обнимает ее. Мэри — далеко позади, у самой стены.

Сюзан пришла в себя, открыла глаза. Выбрала первый объект: Пол и Джорджия. Опустив взгляд, они отступают. Сюзан видит Лиз и Бобби. Сестра пытается сделать шаг вперед, подойти к ней, но Бобби, плотно сжав руки, не пускает девушку. Зрачки Сюзан двинулись дальше, остановились на Мэри. Та исчезает.

Сны вернулись к ним: кровь на снегу, маленькая девочка с косичками, окровавленная женщина с бутылкой виски, горящая фабрика, рождающийся на свет демон… Сюзан улыбается, и все осознают, что видения посланы ею.

— Скоро… — шепчет она.

Ее звонкий голос слышен сквозь звук ламп и аппаратов, отскакивает от стен. Это первое и последнее слово, произнесенное Сюзан за прошедшие пять лет. Когда она умирает, ее глаза не закрываются. Не закатываются. Они остаются открытыми — в ту секунду, когда на экране кардиомонитора медленно начинает свой путь одна длинная линия.

Сначала никто даже не дышит. Они предчувствуют: надвигается что-то ужасное.

Следующие несколько дней пролетели быстро.

В пятницу ранним утром Джорджия и Пол уехали первыми. Когда они вышли из больницы, Джорджия точно знала, что сделает, как это будет выглядеть со стороны и что скажут люди. Но она все равно не сдержалась: поцеловала Пола в щеку и, взяв за руку, предложила поехать на ее машине.

Когда они вошли в ее дом, Джорджия подала ему знак не шуметь. У Пола тряслись руки, и она сделала кофе, щедро добавив бренди в обе чашки. Они сели рядом за кухонным столом, усыпанным крошками от печенья.

— Еще бренди? — спросила она.

— Да… Если честно, я бы не отказался.

Он разом уничтожил полчашки, и Джорджия до краев наполнила ее вишневым напитком.

— Помои, — сказал Пол, делая новый глоток.

— Ой, прямо-таки само очарование.

— Прости, это я не тебе. — Он пил, не глядя на нее, и его слова прозвучали так ничтожно и сухо, что не походили на иронию.

— Что ты собираешься делать?

— Перееду в Испанию, буду смотреть бои быков и пить абсент. Хочешь со мной?

Джорджия вопросительно уставилась на него.

— Это из Хемингуэя.

— А, мило.

Пол поднял руки в знак завершения беседы.

— Ладно, поеду-ка я домой отсыпаться. Если только у моего подъезда не караулит полицейская машина и меня не посадят за побег с места преступления.

Он криво улыбнулся. Каждое произнесенное им слово в течение всего разговора сопровождалось длительными паузами и расстановками. Интересно, подумала Джорджия, сколько еще алкоголя нужно Полу, чтобы это отразилось на его умственных способностях. Физических повреждений уже было предостаточно.

— Знаешь, я совсем не хочу показаться идиотом…

— Я когда-то была няней Сюзан, — пожав плечами, сказала Джорджия. — Временами происходили стычки с ее родителями, и я понимаю тебя: в их доме вечно творилось что-то неладное.

Пол молчал.

— И сейчас тоже, — продолжила она. — Я уже готова к следующему удару.

— Ну да. Разве когда-нибудь с этим городом было все в порядке?

— Хм… Ты часто ездил к Сюзан?

— Нет, так, ненадолго, после тебя.

— Но ты давал ей деньги.

— Иногда. На квартиру. Ей некуда было идти. — Он обхватил голову руками.

— Как думаешь, Сюзан нужна была медицинская помощь?

— В этом тоже моя вина, да?

— Ну, здесь вообще все так запутано. Не знаю. Сюзан могла быть сумасшедшей, вредной — какой угодно, но я не знаю ни одного человека, кроме тебя, кто нормально к ней относился.

Пол резко отодвинул пустую чашку. Джорджия потянулась к ней.

— Я обречен. Тебе так не кажется?

— Я…

Навернулись слезы. Она стала усиленно тереть глаза. Бывает, общаешься с человеком, который когда-то был нужен тебе, а сейчас… уже все равно. Теперь с ним легко разговаривать, показывать свою любовь. Можно спокойно поцеловать его в щеку или радостно наброситься при встрече с объятиями. Для Джорджии такое время должно было давно наступить, но она не ощущала ничего подобного.

Пол внимательно посмотрел на нее, увидел, что она плачет, но в следующую секунду сделал вид, что не заметил.

— Ты — красивая женщина, Джорджия.

— Нет, все ложь.

Он нежно улыбнулся, будто опровержение еще больше украсило ее.

— Как… дела у Мэтью?

— В порядке.

— А ты как?

— Бывало и получше.

— Да уж…

— Моего отца вчера уволили.

— Случается.

— И это все, что ты можешь сказать?

Он покачал головой.

— Больше нечего.

Перед тем как встать, Пол потянулся, чтобы чмокнуть ее, но Джорджия чуть повернула голову, и их губы соприкоснулись. Не сказав ни слова, он ушел. Лишь через несколько часов раздумий Джорджия призналась себе, что все еще любит Пола Мартина.

В субботу утром Мэри начала приготовления к похоронам. Вся церемония пройдет коротко и скромно — Сюзан не была застрахована. Мэри позвонила в банк и в похоронное бюро. Поминки назначены на воскресенье, погребение — в понедельник. Когда она договаривалась с часовней Корпуса Кристи о точном времени, там сказали, что собираются напечатать заметку в ближайшем выпуске, но как только репортер начал задавать вопросы, Мэри ответила: «Пожалуйста, обращайтесь к Полу Мартину. Он знал Сюзан гораздо лучше, чем я».

В результате вскрытия не обнаружилось ни частичек кожи под ногтями, ни царапин или каких-то других следов борьбы, ни рака матки, вследствие которого Сюзан могла вскоре умереть. Эксперт вынес окончательное решение: смерть в результате несчастного случая.