– Кто ты вообще такой?
Видимо, незнакомец разглядел мою трикотажную пижаму. «Ну влип!»
– Карлес.
– Ты служишь здесь?
– Нет. – Я чувствовал что погибаю. Почему-то больше всего в этот момент меня интересовал вопрос, что следует добавить: сэр, сударь, господин? Острие у горла. Никогда еще в жизни не испытывал подобного страха. Я лепетал несуразицу, одновременно понимая, что не знаю ровным счетом ничего из того, о чем меня спрашивают.
– Чего мы тут застряли, Морей?
Этого я, по крайней мере, разглядел – невысокий мужчина с аккуратной, темной бородкой в коричневой одежде, похож на нашего соседа по даче.
– Да вот, поймал щенка. Но он ничего толком о себе сказать не может. Зато знает Джулию. – За, человеком в коричневом, поднимались еще двое.
– Знание – штука хорошая, но опасная. Пойдемте, Морей, мы не дома.
– А с этим как?
– Кончайте, не тащить же его с собой.
Я приготовился к сильной боли, но тут начала срабатывать обратная магия. Так случается иногда, человек заходит в соседнюю комнату, а попадает в средневековье. Но поскольку волшебство произошло не по его вине, а так сказать, стихийно, то и сколько он там пробудет, никто не знает, чаще всего это длится несколько мгновений и зависит от положения глаз. Хотя многие кончали жизнь на кострах, так и не дождавшись обратного действия. Так вот, вдруг вокруг моего тела появились голубоватые искорки, Морей попятился и тут же из-за угла вылетела Джулия и какой-то парень в багровом плаще. Завязался бой.
Противник сестры упал первым, из пробитой артерии прямо на колонну хлестала кровь. Я невольно попятился, борясь с рвотными спазмами. Снизу бежали еще несколько человек. Я предупредил Джулию. На секунду наши глаза встретились. И тут же двое новоподступивших громил бросились на нее. Морей сделал ложный выпад правой рукой и тут же наотмашь рубанул левой. Лицо молодого человека, пришедшего несколько минут назад мне на помощь, стало краснее его плаща. Я юркнул за колонну, и вовремя – следующий удар предназначался мне. Окровавленный меч оставил на мраморе отвратительный след. Я побежал в глубь комнаты, на ходу творя заклинание пути. Морей споткнулся о труп и растянулся по дороге.
Обернувшись, я увидел, как Джулия присела, пропуская меч, направленный отсечь ей голову, и подрубила ноги нападавшему.
Повинуясь нахлынувшему на меня потоку знаний, я вошел в мерцающее зеркало и оказался дома, перед своим еще смазанным отражением. Как в детстве.
Кровоточила царапина на шее. Я лихорадочно вспоминал слова, запечатывающие вход, но они никак не вырисовывались в памяти. На чердаке в коробке из-под видака лежали тетради отца. Я опрометью бросился вверх по лестнице.
Слава богу, все на месте. Схватил тетрадь. Не то, снова не то, «Левитация», «Поиск входа», «Весы добра и зла»… Названия мелькали одно за другим, я вспотел, хотелось пить… «Заклинание снов», «Рубашка удачи»… А может, оставить этот вход, ну какой дурак будет ломиться сквозь зеркало? «План подземных ходов Храма Течений». Хорошо, но не сейчас. «Заклинания на дружбу и любовь», «Секрет невидимости лесного народа». О боже! «Сила Феникса», «Запечатывание прохода между мирами» – вот нашел!
Я загнул страницу, и тут раздался пронзительный женский крик, и еще один, звук падающей мебели, вопль, и все стихло. На улице послышалась возня, я сел, не зная, что предпринять. Но сама мысль, что убийца найдет меня здесь среди груд старого хлама, казалась отвратительной. Я сжал в руках обе тетради и пошел вниз. Проходя мимо окна и ожидая в любой момент удара мечом под ребра, я видел милицейскую мигалку. Можно было, конечно, подождать здесь, но Морей, или кто там еще, убивал мою семью. Эдд гостил в Тарту у брата, и, значит, я был единственным мужчиной, не считая Герки.
В гостиной ни души, в детской – тот же результат. Я просто физически ощущал, как сейчас из-за угла вылетит большая острая штука, раз – и моя рука валяется в луже крови. Мамина комната, ну, с богом. Пусто. Ванная… – нет!!! Я поскользнулся и упал на Софи. Вырвало. По ступенькам забарабанили шаги. Я поднялся, шатаясь поплелся на кухню. Мама лежала под столом у окна, и я сначала подумал, что она мертва. Но когда приблизился, расслышал стон. Приподнял ее, рана, наверное, была поверхностной, потому что она вдруг открыла глаза и назвала мое имя. Не Кирилл и не Карлес, а мое подлинное имя.
В кухню тем временем набежало полно народу. Наш сосед – районный доктор Николай Николаевич Гриновский сам перенес маму в спальню и обработал рану. Я забился в детскую. Меня еще два раза вырвало. Все это как-то не укладывается в голове. Ну ладно Джулия, все-таки она профессиональный воин. Ей легче. Она получает деньги, это ее работа. Да, она пришла на помощь и теперь, быть может, убита. Но мама, Софи, они же были безоружны… В своем собственном доме. Неожиданно дверца шкафа открылась. Я вскочил, схватив первое, что подвернулось под руку, скамеечку, на которой до этого сидел.
В шкафу, среди разного барахла, скрючившись, полулежал мой младший братик. Я поставил скамеечку и, боясь снова испугать Герку, стал разговаривать с ним, – постепенно его глаза, пустые и странно сухие вначале, приобретали какую-то ясность. И когда я подошел совсем близко, они вдруг набрякли слезами. Я взял братика на руки, смутно сознавая, что моя пижама вся в пятнах крови, – когда мы вышли из комнаты, соседи почему-то замерли. Я хотел показать Германа врачу, и только когда Николай Николаевич с бесконечными уговорами и предосторожностями взял братика на руки, я понял, что заставило замолчать этот базар стервятников, что слетаются на чужое горе, как на изысканное лакомство. Волосы Герки, шестилетнего мальчика, были абсолютно седыми.
Меня позвали в спальню, где мама давала показания. Увидев мою пижаму, она ахнула, и я был вынужден сперва промыть ранку на шее и лишь потом вновь явился давать показания. Мама взяла меня за руку. Ее рана была действительно не опасна.
– Я сказала, что буду говорить только в присутствии сына, и хочу, чтобы он ответил на ваши вопросы тоже при мне. И потом, вы понимаете, нам надо остаться все-таки одним.
– Как только будет возможно, – пообещал милиционер.
Мама приподнялась на подушках, все еще сжимая мою руку, и, глядя прямо в глаза, словно я должен был запомнить ее слова навсегда, произнесла:
– Я и наша постоянная гувернантка Софи готовили на кухне завтрак, когда через дверь черного хода…
– Простите, дверь была открыта?
– Да, не заперта… – сказала она с расстановкой, – ворвался мужчина в кожаной куртке… черной, в джинсах.
Я вытаращил глаза.
– …внешность обыкновенная, неприметная, в руках его были такие большие ножи. Нет, нож, и не знаю, как правильно…
– Может, учебный меч? – подыграл я. – Мне так показалось. С полгода уже их продают, в каждом спортивном магазине. – Мама с облегчением вздохнула.
– Этого маловато. Можете вы, молодой человек, сообщить что-нибудь о напавшем на вас?
– Я спал и проснулся от криков. Вышел из комнаты, и тут на меня напал этот.
– Куда он бежал?
Мама до боли стиснула мои пальцы.
– Не знаю, он ударил меня по голове…
– Понятно.
– Я бы непременно узнала этого бандита. – Мама потерла глаза.
Через два часа все успокоилось, с Германом остался сидеть доктор Гриновский. Мама пришла ко мне и тихо шепнула:
– Теперь надо остановить это. – Мы поднялись в мою комнату. – Значит, это зеркало?
Я кивнул.
– Слишком много времени упущено. – Она была бледна, по очень решительна. – Ты знаешь, кто это был?
– Его имя Морей, он преследовал Джулию.
– Опять Джулия. – Мама встала напротив зеркала, сделала несколько движений руками, словно затягивала рану. – Открой тетрадь Аскольда на двадцать первой странице и напомни мне слова. Я выполнил все в точности.
– Ну а теперь давай, сын, поговорим. Этот вход был запечатан, как ты открыл его?
– Откуда ты знаешь?
– Девятнадцать лет назад я сама прошла через это зеркало. И тоже спасаясь от преследователей.
– Кто гнался за тобой?
– Слуги Жара Солнцеворота нынешнего короля Элатаса. Я несла тогда на руках годовалую Джулию, наше единственное сокровище. Аскольд Горицвет, ваш отец, нашел для нас малоизвестный мир.
– Значит, мы оттуда.
– Ты родился здесь.
– Но почему ты не говорила мне об этом раньше?
– Я надеялась спрятаться, скрыться, забыть о мести, борьбе, о зле и добре, и о том, что одно из них нужно выбирать каждодневными поступками… Мы сбежали, потому что хотели вырастить вас. – Мама присела на краешек кровати. – Так как ты открыл печать?
– Это не я. Оно само как-то получилось. – И я рассказал о подслушанном разговоре и последующем бое. Мама слушала нетерпеливо играя кольцами на руке.
– Я боюсь за Германа, – сказала она наконец. – Боюсь, как бы события этого утра не отразились на его психике. – Она встала и закрыла дверь. – Очень плохо, что события начали развиваться стихийно. Теперь я даже не знаю, чего ожидать. Во всяком случае, боюсь, что, если кто-то умудрился сломать один раз печать, он попытается это сделать снова.
Мне стало страшно.
– …Трорнты, я слышала о Трорнтах. – Мама двигалась как во сне, голова ее слегка запрокинулась, взгляд блуждал. – Если, как ты говоришь, Адам Трорнт оправдан, о Боже…
Я взял ее за руки. От моих прикосновений она почти что пришла в себя.
– Мама, расскажи мне все.
– Все?! – Она отстранилась, но тут же взяла себя в руки.
– Да. Всё. Ты прав, ты должен знать… Я вовсе не хочу. Я не прощу себе, если ты помимо своей собственной воли окажешься в Элатасе, не имея никаких средств сохранить себе жизнь. Да… – Судя по всему, она снова начинала бредить, и я слегка встряхнул ее за плечи.
– Ничего я в норме. Сейчас. – Она замолчала, я ждал, за окном начинался день. – Мир Элатас… – наконец прошептала она так, словно отвечала урок, – … делится на четыре основных княжества по частям света. Существуют еще насколько делений, не совпадающих с основными границами – по сферам влияния Храмов и по торговым путям. Но это в другой раз. После войны Севера и Юга, длившейся больше пятнадцати лет (срок вполне нормальный, даже небольшой), на Северном троне в Танаталатесе сидел король Стор. Он умер бездетным. Власть перешла к моему дедушке, младшему брату короля.
– Вот здорово! – вырвалось у меня. Мама осуждающе покачала головой.
– Когда власть переходит от брата к брату, а не от отца к сыну или дочери, всегда ползут грязные слухи. И опасность оставаться у трона в это время только возрастает. После правил мой отец. Меня и мою младшую сестру Анну-Лизу тайно охраняли в Храме Огня.
– Ты прошла обучение в Храме?!
– Естественно. – В этот момент она показалась мне грозной волшебницей в золотой короне, увитой лилиями и змеями.
– По традиции, мы скрывали свои имена, проходя обучение наравне со всеми остальными. Именно там я познакомилась с Аскольдом, который приезжал время от времени по делам своего Храма. Мы полюбили друг друга, и однажды, когда молодой маг должен был отправиться для посвящения на остров Волшебства, я бежала вместе с ним, доверив секрет сестренке. – Мама закашлялась, и я вытащил из рюкзака бутылку сока, налил ей в чашку. – Через год, когда испытания закончились и мы должны были вернуться, я обнаружила, что беременна. Поэтому нам пришлось задержаться на острове до рождения Джулии.
За все это время я лишь пару раз получила письма от сестры. По ее словам, все шло по-старому и мастер Эллэ, обучавший нас, хранил мое отсутствие в тайне. Я рассчитывала сразу же по прибытии объявить отцу о своем выборе и рождении дочери. Род, к которому принадлежал мой возлюбленный, был высок. Он относился к одному из самых почитаемых домов юга. Такой союз мог бы расцениваться как символ и залог дружбы между двумя великими княжествами. Так наивно рассуждала я. До войны они назывались королевствами, а после состоялось объединение и они стали называться княжествами.
– Но почему вы не поженились до рождения Джулии? Война ведь к тому времени уже давно закончилась?
– Это общий закон – адепты Храмов не женятся, не выходят замуж, не называют имен и не носят никаких гербов, кроме знака причастности к тому или иному ордену.
– Понятно.
– По возвращении первое, что я услышала еще в порту, была песня в честь прекрасной королевы Анны и ее мужа, славного рыцаря Жара Солнцеворота.
– Но как же?..
– Уже полтора года как погиб на охоте мой отец, сестра скрыла это от меня в своих письмах. Теперь она носила мое имя и мою корону.
– Но, извини, я не понял, почему в песне говорилось о муже королевы, разумнее было бы сказать – короле?
– В Элатасе наследником или наследницей является старший ребенок. Глупо венчать короной власти отпрыска чужой династии! – Мама встала, посмотрела на часы. – Я надеюсь, ты не останешься здесь до приезда Эдуарда?
Я кивнул.
– Ты не можешь позвонить в фирму, как ее, чтобы убрали кровь?
– Да. Конечно. – «Она уже снова моя мама».
– А я пойду к Герману. Только учти… – Она остановилась в дверях.
– Эдд не должен узнать ни слова из того, что я тебе рассказала. Иначе мы все погибнем. – Она не дала мне задать вопросы и вышла вон.
3. Прощание, может навсегда
Прошла неделя. Все постепенно вставало на свои места. Вызванный телеграммой, вернулся Эдд. Из агентства по найму прислали новую гувернантку, глупую пугливую Зою, похожую на курицу с маленьким носиком, подслеповатыми глазками и с совершенно белыми ресницами.
Герман не разговаривал. Николай Николаевич предупредил, чтобы мы не обращали на это внимания и вели себя с ним как обычно. Мол, успокоится и разговорится. Только что значит вести себя как обычно, когда он – трещотка сорочья – молчит и глядит так, как никогда в жизни до этого не смотрел. В конце недели мама предложила мне все-таки отправляться в лагерь. Я ведь уже и так задержался. И Лаура уехала без меня, а там Петр, там Раймонд.
Лаура – девочка из нашего класса, у нее светлые волосы, даже белые, легкие, блестят золотом и пахнут. Так ни у кого волосы не пахнут. Я год от нее не отходил, а теперь – душа болит, как она с этими.
Нашу башню видно с проезжей части – светлая, как слоновая кость, кажется, солнцем пропитана. А вокруг разные постройки и стена наклонная со стороны, откуда неприятель обычно лазил. За пивом и девушками. Ну вот, опять я о девушках. А за стеной к югу поле – вот там-то мы и роем. Правда, я предпочитаю в крепости работать. К экспонатам дорогим или мелким нас, естественно, не допускают, зато ядра, бойницы, коридоры – все в нашем распоряжении. В карте отца это место помечено жирным черным крестом, и никаких сносок.
– Мол, понимай как хочешь.
Я убрал в рюкзак последние вещи, зачеркнув крайние пункты длинного списка. Во всем теле чувствовалась дрожь, хотелось бежать, лететь. Одновременно что-то еще держало меня в этом доме с моей семьей. Глупости, сказал я сам себе, благородные фантазии. Сел, хотелось курить. Но я еще не решаюсь при маме. Возможно, в какой-то степени камнем преткновения был Морей, черт знает куда девшийся после того дня. Нам всем следовало подыскать теперь другой дом. Возможно, чуть трепетала совесть, ведь это я невольно привел его через зеркало. Хотя что я мог сделать? Погибнуть? А кому от этого было бы легче?
Я поднял рюкзак и тут же встретился через зеркало глазами с Германом. Охнул. В какой-то момент мне показалось, что братик ушел и манит меня теперь в страну Драконов на изумрудный луг с распустившимися на манер гигантских цветов мечами, красными от свежей крови. Видение исчезло, я повернулся к двери и увидел реального Германа. Он посмотрел своим новым, почти парализующим взглядом и неожиданно крепко сжал мне руку.
4. Встреча
Карл отложил в сторону книгу «Превращений».
– Цветы-мечи – это уже слишком. То ли дело старые проверенные молнии, правда, они жгут и чужих, и своих. Огонь нередко перелезает на дома, но во всяком деле есть свои излишки.