«Борхес – ерунда?!!» Я взвыл. О, сколько отдал бы сейчас за магические знания. Перед глазами маячила ненавистная спина. Спина-стена, сплошная непрошибаемость и тупость.
«О, боже, – взмолился я, – верни меня обратно в Элатас, даже если придется сражаться с целым легионом Солнцеворота».
Я призывал Христа и Аллаха, Шиву и Перуна, импровизируя тексты молитв.
Замычала корова, ей вторила другая.
– Время дойки, – пояснил парень.
Я чуть не заплакал и вдруг вместо слов: «Во имя Отца, Сына и Святого Духа» сказал: «Во имя Борхеса, Маркеса и Кортасара». Внутренний вопль сменился напряженной тишиной. Я понял, что попал в точку, и затрепетал, боясь спугнуть голубое пламя. Шепотом я произносил дорогие имена. Для меня дорогие! Смутно сознавая, что список их ничтожно мал. Но я призывал лишь тех, кого любил, и, видимо, в этом была сила. Реальность вздрогнула и зашевелилась, как бумажный рисунок на ветру. Я усилил заклинание именами Вольтера и Виана. И чуть не потерял сознание, когда врата открылись нараспашку. Я ликуя посмотрел на физиономию оппонента. Холм блистал, но не для него. Я даже почувствовал некоторую жалость по отношению к этому верзиле. Прямо перед ним мир, можно сказать, вывернулся наизнанку, а он этого просто не увидел!
Не теряя более ни секунды, я устремился в голубой огонь. Все неприятности, казалось, были уже позади. Я обернулся и чуть было не остался между мирами. В двух шагах, метя рогами мне между лопаток, летела черная с белыми пятнами корова, раскачивая в такт шагов шарообразным выменем. О нет, только не это! Дальше, держась зубами за хвосты друг друга, как сосиски в связке, тащилось остальное стадо.
Только этого не хватало. Я вылетел из входа и с размаху налетел на дубовый стол, выплеснув на Тробриллу кувшин вина. И свалился в объятия его жены. Но это были еще цветочки, прямо за мной, сметая все на своем пути и оставляя жирные лепехи, в замок ворвались буренки. Терри заорал и полез в окно, я вовремя схватил его за штаны. Третий этаж кому угодно повредит, рыжая телка издала душераздирающее «му» и принялась биться о стены, ища выхода. Вслед за ней заорали дурными голосами и остальные. Рыжий бык рыл копытами ковер, а белая в пятнах обнаружила цветы в вазе и, слава богу молча, употребляла их, в половинной пропорции с занавесками!
– Говори быстрей, ты привел эту стаю взбешенных, рогатых монстров, чтобы с их помощью покончить с Солнцеворотом? – прикрывая как мог исходящую криком женщину, заорал Урфус. – Или они преследуют тебя?
Я как попало объяснил, что коровы – мирные, домашние животные на манер ящериц. Бык нашел-таки выход и отправился во двор доставать слуг. Я же, вооружился драконьими вожжам и как-то вытолкал глупых созданий из господских покоев. Однако запах после их посещения стоял несколько дней.
Через час ко мне присоединились и остальные. Я помню недоверие к коням, но реакция на коров превзошла все мои ожидания.
– Они мирные, хорошие. Вот видите, травку жуют. Вот… Они хорошие, они молоко и мясо тоже дают.
Но если с лошадьми я все-таки имел дело, коров знал лишь теоретически. И тут, неожиданно, на помощь пришла госпожа Тробрилла.
– Почему они так вопят? – спросила эта добрая женщина. Я вспомнил, что пастух говорил о времени дойки, и попытался объяснить как мог.
Оказывается, в Элатасе существует особая молочная порода живородящей ящерицы. Ее молоко – нечто среднее между творогом и клеем – я ел, когда был болен, просто не догадываясь что это может называться молоком.
– …Ну так подои их.
Я поблагодарил госпожу хозяйку за дельный совет и, покрываясь испариной, присел перед первой попавшейся коровкой. Ею правда оказалась беленькая телочка, и пришлось подстраиваться к другой. Руки одеревенели, несколько раз я получал хвостом, страшно жалея, что в Южном княжестве отсутствует изолента, и всякую секунду ожидая удара копытом. Нас обступили плотным кольцом. Но когда появились первые белые капли, госпожа Тробрилла и вовсе осмелела и села на мое место. Удивительно, но корова приняла ее лучше, чем меня. Только один раз дама отшатнулась, и я уже испугался, не ударила ли ее строптивая скотина, но оказалось, что просто она не ожидала, что ее новая молочная ящерка покрыта шерстью. Вслед за хозяйкой в работу включились служанки и работники. И вскоре жители Азалона уже дегустировали новый напиток.
– Непривычный запах, но по мне, так пить можно. Даже вкусно, – высказался наконец Урфус. – Решено. Я должен купить у тебя их всех до одной. Правда, на быстрые барыши рассчитывать в таком деле невозможно. Слишком уж странный товар, но…
– Надо же, и сколько сразу! – восхищалась его жена.
– Я не понял одного, – перебил их Терри. – Ты решился на что-нибудь?
Все вновь уставились на меня.
– Да. Но выслушайте вначале, что я вам скажу, я не такой, как Джулия, совсем не такой. Я… – «Сейчас я запутаюсь окончательно». – Я не собираюсь отказываться от сестры. Но что я могу? «Сейчас они развопятся». Я еще не маг. Да, я перемещаюсь из мира в мир, но, как бы это лучше объяснить, это происходит само собой. Я, как брошенный в море корабль, плыву по воле ветра.
– Что это значит? – По лицу Тробриллы я понял, что он сейчас расстается с самыми солнечными своими иллюзиями.
– Это значит, что я могу перемещаться, когда захочу. А чаще когда и не собираюсь совершенно. Да я и не знаю, когда это произойдет в следующий раз. Мне нужен наставник, а не ученики…
Все молчали, кажется, отказываясь верить. «… И потом, – продолжил я самобичевание. – У Джулии была армия, командиры, рыцари, воины, драконы… Что еще, Терри? Колдун, летописец… Полагаю, еще кто-то, дающий деньги на все это.
– Да. Эльлинсинг.
– Вот видите. Добавьте к этому ворох документов, подтверждающий ее рождение и права на трон. А что есть у меня?
– Я, – сказал Урфус. И еще Терри – воин, обученный самой Джулией. И госпожа Тробрилла. А если нам нужен книжник, способный откопать документы и при случае написать несколько красивых страниц, то возьмем Града, он и так не делом занят.
Я был вынужден согласиться. Мы оставили стадо на попечении старшего сына Урфуса и его очаровательной женушки.
«Первым делом принц Кир привел в Элатас рогатых животных, несущих в своих сосцах пропитание для многих голодных», – написал Гурий Град, сразу же после того, как второй сын Тробриллы снял его с лошади у Азалонского замка. И Урфус вкратце объяснил что к чему.
– Вовсе не первое, – возразила госпожа Тробрилла. – Первым делом были лошади.
– Угу, – сказал новоявленный летописец и записал: «Первым делом принца Кира было нашествие кусающихся, брыкающихся и жутко трясущих на ухабах существ, именуемых лошадьми».
Теперь у меня добавится забот проверять, что он там такое понапишет. Мы спорили насчет дня отъезда, но так и не пришли бы ни к какому выводу, если бы не господин Град. Послушав нас с полчаса, он поинтересовался, значит ли для кого-нибудь его мнение, и сказал:
– Немедленно.
Потому как если король пока не обнаружил лошадей и коров, то это только потому, что все время был занят Джулией. А когда он узнает, бежать будет уже поздно. Войско, по его мнению, тоже не следует собирать, много народу скорее приметишь.
Таким образом, меня погнали на войну без армии, денег, драконов и фанфар. Да еще и на своих двоих. Ничего себе история.
34. Пытка Карла. Казнь Джулии
Солнцеворот не соврал, и утро, избранное для казни, встретило Джулию и Карла чистым голубым небом и развевающимися длинными золотыми флагами. Со всех сторон от приподнятого по такому случаю помоста выстроились представители четырех княжеств. Эльлинсинг стоял чуть впереди без оружия. Над его людьми колыхались траурные знамена. Трорнт не мог разглядеть его лица. Фобиус, очень бледный и взволнованный, судорожно делал последние записи.
«Бедный библиотекарь». Карл припомнил тот день, когда увидел его впервые. Счастливый день. И вот чем он обернулся. Однако среди опального княжества нигде не было видно черных одежд Горицвета. У мага явно нашлись дела поважнее, чем визит на собственную казнь.
В центре возвышался уродливый деревянный тюльпан, рядом с ним с трех сторон, сияя на солнце великолепной чешуей, стояли драконы: золотой – символ юга, серебряный – севера, и бронзовый – востока. Карл понял, для чего здесь эти твари, и ужаснулся. На королевский трон взошел Солнцеворот. Зазвучала музыка. И тут же, по досадному для короля недосмотру, открылся огромный бутон, и все головы, как по команде, отвернулись от трона.
Лепестки развалились, и перед собравшимися предстала прикованная к столбу девушка. Карл тревожно всматривался в ее молодое и прекрасное лицо.
«Слава небу и святому острову – ее не пытали, во всяком случае, внешне незаметно», – подумал он и тут же содрогнулся, представив страшные раны, замаскированные одеждой и цепями.
Лицо чуть осунулось и отличалось бледностью, длинные рыжие волосы казались чисто вымытыми и были словно выставлены напоказ – мол, принцессы северной ветви никогда не имели такого украшения… Но черты лица – вряд ли кто-нибудь, видевший хоть раз старинные, королевские портреты, мог бы на секунду усомниться в ее подлинной принадлежности к недавно еще правящему дому. Трорнт улыбнулся про себя.
«Даже если Солнцеворот убьет Джулию, легенды после этого дня расползутся золотыми побегами, чтобы соединиться в смертельном ожерелье на шее самозванца». Но сама мысль потерять ее жгла похуже плавленого свинца. «Из-за меня! Из-за меня! – Рыцарь был бы рад умереть сейчас же, поменявшись с любимой местами, или размозжить о плиту свою голову. – Скорей, скорей, пусть закончатся наши мучения!» Он попытался закричать, призвав тем самым внимание Джулии, но маг-распорядитель ударил ему жезлом по губам. Бессильная ярость переполняла Трорнта.
– Вот пытка так пытка! – выкрикнул он. – Солнцеворот, я знаю твое истинное название – палач! Палач! – Его голос потонул в музыке.
Охранник приблизил к лицу Карла свои прозрачные, водянистые глаза.
– Еще одно слово, предатель, и я отрежу твой поганый язык.
Обвинитель закапчивал список преступлений, приписанных армии Джулии. Трорнт по-прежнему пытался поймать на себе ее взгляд.
– Бывший князь Запада Эльлинсинг, собираетесь ли вы покаяться перед всемилостивейшим и справедливейшим королем Солнцеворотом, дабы испросить пощады для себя и введенных в соблазн рыцарей? – донеслось с судилища.
Эльлинсинг вышел вперед, изящно коснулся кистью руки светлых, вьющихся волос и чистым звонким голосом произнес:
– Я слишком мало жил, чтобы замарать чем-либо свою душу. – Он выждал паузу. – Поэтому я не совершу низости или предательства перед смертью. Солнцеворот! – Он посмотрел в глаза королю. – Я знаю, что ты самозванец. И я, природный князь, не стану служить кому попало! – Королевская свита зашумела. Но Эльлинсинг поднял руку и неожиданно, повинуясь какой-то странной магии, все замолчали. – Я присягал принцессе Джулии и готов умереть за нее. Что же касается моих воинов, то они вольны сделать свой выбор.
Карл с благодарностью и невольной завистью посмотрел на князя. Обвинитель зашептал что-то на ухо королю, и тот махнул черным платком. Церемония явно пошла не по тому руслу, и правитель решился смять все действо, чтобы только уничтожить поскорее ненавистную принцессу.
«Еще немножко, совсем чуть-чуть, и все рыцари переметнутся на сторону Джулии», – шептал Карл.
Взвыли трубы. Три дракона, застывшие до этого как великолепные статуи, разом ожили, задергали хвостами, захлопали перепончатыми крыльями, поднимая тучи пыли. В толпе закричали. Еще громче заголосили трубы. Джулия словно очнулась от сна и нашла глазами Карла.
«Боже, он погибнет из-за меня! Я погубила всех!» Она обвела глазами площадь, поочередно останавливая взгляд и прощаясь с каждым воином, благословляя Эльлинсинга, Западное княжество и всех своих рыцарей.
Драконы повернулись, прижимая к земле хвосты.
«Где же отец?!» Она снова посмотрела на Карла, надеясь передать во взгляде всю силу своей любви. Ноздри животных расширились, пасти медленно открылись, оглашая толпу столь знакомым шипением.
Джулия думала, что костер начнется внизу, под нею.
«Может, повезет, и я задохнусь раньше, чем огонь коснется ног».
С пронзительным свистом вырвалась горячая слюна. Эльлинсинг отступил на шаг, инстинктивно прикрывая ладонью глаза, но все же продолжая смотреть. В воздухе запахло серой. И вдруг все три пасти разом словно разродились красным и золотым пламенем. Джулия ожидала принять медленную смерть, готовясь к ней, как это и подобает воину, заорала, превращаясь в огонь. На глазах у Карла и несколькотысячной толпы бронзовые волосы принцессы вдруг словно взорвались и потекли по упругому телу. Секунда, и вся она сделалась ярким факелом.
Ее предсмертный крик слился с воплями Трорнта. Пламя играло на блестящих шкурах животных, а они все поливали и поливали сумасшедшим пламенем. Дым поднимался в воздух и пропитывал удушливым запахом одежду и саму кожу. Когда экзекуция закончилась, в центре блистал последними искрами пепел.
Многие попадали на колени, слышался плач. И тут Карл почувствовал, что браслеты на ногах ожили и потащили его вниз, туда, где плита съехала в сторону, обнажая черную бездну. Еще в ушах Трорнта звучал крик возлюбленной, перед глазами застыл образ предсмертной муки. Но все же он уже чувствовал собственную смерть. Пустота затягивала его холодными ласками. Она приближалась, неслышно выглядывая из-под движущейся плиты.
«Вечность. Вечность без Джулии!» Цепи сжимались и тянули, тянули, тянули туда вниз, в сплошное ничто. Карл посмотрел на место, где совсем недавно умирала Джулия, и обмер. Легкий ветер играючи подхватил пепел и искры, которых становилось все больше и больше. Бездна ждала, но внимание Карла было приковано к миллиардам искр. Вспыхнул огонь, он становился все больше и неистовее. У Трорнта кружилась голова, казалось, что он видит казнь в обратном порядке. Вот белое пламя поднялось, и вдруг в нем ясно проступил силуэт женщины.
Толпа в ужасе отстранилась.
– Джулия! – Карл резко поехал вниз, хватаясь за бесчувственные камни.
– Феникс! – выдохнул Горицвет. И люди подхватили этот клич. В последний момент рыцарь различил знакомые черты, длинные вьющиеся волосы, точно из плавленой бронзы. Все тело воительницы было сделано из струящегося огня, глаза горели.
– Джулия! – вскрикнул Карл и полетел в черную бездну.
Но уже через секунду огненная женщина сорвалась с места и ринулась за любимым. Тьма словно съежилась и отступила под напором живого света. У пустоты не может быть очертаний, но рыцарю в этот момент показалось, что он видит или, скорее, ощущает своего врага. Бездна клокотала в ушах далеким эхом, а сквозь вечную ночь летел живой факел.
– Карл, руку! Руку! – Золотые искры живыми светлячками заплясали вокруг Трорнта. В ярком свете огненного лица он увидел протянутую ему кисть.
– Руку, дай мне руку!
Он зажмурился и повиновался, предчувствуя скорую смерть. Шли секунды. Ветер перестал свистеть в ушах. Он открыл глаза и увидел ее. Длинные, словно сделанные из плавленой бронзы волосы смешались с его волосами. Белое пламя ласково обвивало все его тело, не причиняя вреда. Они уже не падали, а плавно поднимались вверх. Ее тело, такое необычное, новое, было бесконечно желанно.
На глазах у изумленной толпы закрывшаяся было плита со стоном раскололась. Трорнт и Джулия поднялись на несколько метров над землей и поплыли над всеми, остановившись в воздухе напротив трона, на высоком помосте. Тело принцессы было обнажено, и под полупрозрачной кожей еще гуляло живое пламя.
Горицвет поджидал пару и вздохнул спокойно, только когда они коснулись твердой земли. Воцарилась благоговейная тишина. Первым нашелся Эльлинсинг: ловко сбросив с плеч серебряный плащ, он с поклоном подал его принцессе. Карл чувствовал себя как во сне, все еще не решаясь выпустить руку любимой. Князь Запада с одной стороны и Трорнт с другой подвели будущую правительницу к трону. И Горицвет возложил корону.