— Так по-твоему жизнь — это получение удовольствия?
— В том числе. Что в этом плохого?
— Для странствующего монаха, у которого нет ни дома, ни обязанностей, ничего. У людей цивилизованных есть ещё понятие родины, долга, традиций…
— Ну, положим, о моей родине ты просто ничего не знаешь, — монах зевнул и на лице его возникло вновь то самое выражение сочувствия, с которым он смотрел на шантирца при их первой встрече. — Так же как о долге и традиции. Для начала, Риви, запомни: если судишь о ком-то, сначала узнай о нём как можно больше и попытайся встать на его точку зрения. Я-то стерплю, поскольку у тебя ещё есть возможность поумнеть, а вот если ты дариону скажешь, что их семьи — оскорбление здравого смысла, то такой возможности тебе может уже не представиться.
— При чём тут дарионские семьи? — спросила Коллаис.
— При том, что вы с Номвиллером говорили о разном. У них — я имею в виду кланы, к которым принадлежат он сам и его супруга — супружество не обязательно относится к продолжению рода. Это просто путаница — видимо, тех дней, когда создавали средний язык. Для семьи в вашем понимании у них есть отдельное слово, хаарнид. Его жена — хаарнид давно погибла, во время последней войны. Супруга же, о которой ты его спросила, относится скорее к союзу духовному… ну не знаю даже, я не дарион, чтобы точно объяснить… отчасти, наверное, даже к ремесленному. Прочие отношения не подразумеваются.
— Боги, — поразилась девушка. — Как всё сложно! Почему нельзя было под словом «семья» понимать одно и то же?
— Я уже говорил, — монах пожал плечами. — Все мы отличаемся друг от друга. Порой даже в пределах той же расы. Что уж говорить об иных расах! Почаще читай мои путевые заметки — там описаны вещи куда более поразительные.
— Ладно, — Ользан, молчавший всю дорогу, потянул монаха за рукав. — Похоже вот он, твой указатель. Что нам здесь интересно?
— Я так понимаю, всё, — монах хитро улыбнулся. — Риви, если тебе не удастся отвлечь сестру от драгоценностей, то мои деньги в твоём распоряжении.
Шантирец молча отмахнулся.
— Пойдём все вместе или каждый посмотрит, что ему интересно? — спросил Бревин. — Как там твоё шестое чувство, Унэн? Никто нас сейчас есть не собирается?
— Не собирается, — усмехнулся монах. — Так что гуляйте, где хотите. Меня найдёте во-он в том здании. На всякий случай адрес Номвиллера: Элиггерд, сто тридцать, сто два.
Остальные повторили адрес несколько раз и разошлись. Множество народу сновало вокруг; если не обращать внимания на непривычный источник света, всё выглядело так же, как сотни других торговых заведений. Впрочем, нет. Уж на что Паэрон и Оннд славились масштабами торговли, а до этого города и им, вместе взятым, было далеко.
* * *Километром выше ещё одно существо — похожее видом не человеческого ребёнка, с огромными выпуклыми глазами и чёрными когтями на руках и ногах, недоумённо ходило по скалистой поверхности, прислушиваясь к своим чувствам. Добыча была где-то рядом, если следовать его чутью — но где она была? Стоило отойти на шаг в сторону, как чувство указывало в противоположную сторону.
Пастух, что присматривал за овцами рядом в низине, по-прежнему не оправился от испуга, — увидеть, как тощая, жилистая чудовищная пародия на человека с лёгкостью перепрыгивает через скалы и стелется по земле в поисках неведомо чего, было выше его сил. Попутно существо загрызло и обглодало попавшуюся по дороге овцу. У пастуха хватило ума не вмешиваться. Он слышал, как когтистое чудовище копошится среди скал неподалёку, но боялся выйти и встретить взгляд огромных желтоватых глаз.
Наконец, существо ощутило нетерпение чужого разума, что время от времени указывал, куда двигаться и что искать. Надо было сообщить ему о том, что добыча где-то рядом.
Чёрная тень упала на существо. Пара когтистых лап схватила его, глубоко вонзаясь в добычу и не обращая внимания на жалобные, почти детские вопли. Пастух увидел, как огромная птица поднимается по спирали ввысь, унося с собой тот ужас, который три часа бродил рядом с ним по низине.
Высоко наверху когти разжались.
Пастух провожал взглядом падающую фигурку и поспешил туда, куда она упала — то, что можно ранить, можно и убить. А ему ещё предстояло ответить за пропавшую овцу.
По пути он раздавил башмаком крохотный, почти невидимый прозрачный камушек и, к своему счастью, обнаружил наверху лишь отвратительные, разбросанные повсюду ошмётки плоти и костей. Непонятно было только одно: у останков был такой вид, словно они несколько недель лежали под палящим солнцем.
* * *Коллаис быстро вернулась к месту, о котором говорил Унэн. Глаза у неё разбегались и без сумки, гружёной золотом, делать здесь было нечего: взять хотелось буквально всё. Здесь и было всё, что можно было себе вообразить: тысячи алхимических составов и сотни ингредиентов, магические и более привычные лекарства. Одежда, сшитая и неведомо как ещё изготовленная для любой расы мира; оружие и утварь, драгоценности и книги, а также предметы, которые просто невозможно было никуда причислить.
Хотя более всего её, конечно, потрясли посетители. Здесь бродили те, кого в детстве им описывали как исчадий ада — низкие и высокие, в чешуе и мехе, в одежде и без. Все вели себя совершенно естественно — как вёл бы себя на приличном базаре всякий уважающий себя обыватель. Для девушки такое обилие странного народу оказалось последней каплей и она поспешила вернуться.
Она обнаружила монаха посреди толчеи, куда приходили, чтобы услышать либо прочесть новости — или же чтобы поведать о них. Унэн, сидя в своей обычной позе — скрестив ноги — читал большому количеству слушателей одну из своих сутр. На удивление девушки, некоторые слушали его, не посмеиваясь и не указывая руками. Сама она слышала эти проповеди — отрывками — уже множество раз и вскоре ей наскучило. Тем более, что остальных поблизости не было.
Как-то сами собой ноги привели её к Храмам — в отличие от Оннда и всех городов и селений, через которые она проехала в своём путешествии на юг, здесь было всего три Храма — все отличались изяществом очертаний и неповторимостью. Стены не были украшены ни гравюрами, ни росписью; множество статуй не наблюдали за теми, кто проходил мимо; зелень и деревья не украшали собой землю — ничто из растений внешнего мира не смогло бы выжить в этих условиях. И всё же строения не казались бедными или убогими. Форма их производила достаточное впечатление.
Ни храмовая стража, ни жрецы не попались на глаза девушке, когда она решилась войти за ограду одного из Храмов. Посетителей было немного и никто не обращал на неё внимания.
Внутри царила та же строгая геометрическая красота. Единственным добавлением была статуя божества — похожая на барельеф, к которому Номвиллер обращался с таким почтением. Бог смотрел на неё каменными глазами, но ничем не выдавал своего настроения. Однако девушка так и не осмелилась подойти поближе к статуе, за спиной которой виднелся крытый проход. Присутствие покровителя дарионов было здесь настолько сильным, что не требовало ничего более для охраны священного места.
Девушка испуганно поклонилась неотрывно следящей за ней статуе и ей показалось, что надменно сжатые губы чуть шевельнулись. Сковывавшее её напряжение тут же оставило свою жертву и Коллаис поспешила наружу. Ей нечего было принести Владыке Глубин.
* * *Ользан так же блуждал, довольно бесцельно, погружённый в мысли о том, куда они направляются. Похоже, что Сунь Унэн был прав: любопытство заставляет мышь выглянуть туда, где обитают голодные кошки и тогда всё сразу же меняется. Совсем недавно — полгода назад — он был художником, странствующим по сытому и довольному собой Югу, и не нуждался практически ни в чём. Любопытство привлекло к нему странные силы — и, однако трудно было назвать их как добрыми, так и злыми. Словно ветер — который движет лопастями мельниц и топит корабли — силы были безразличны к нему. Благосклонные сейчас, они могли оказаться злокозненными миг спустя.
И ещё он понял совершенно точно: то, что мощной спиралью раскручивалось где-то в тайниках его сознания, по-прежнему развивалось и двигалось — только исподволь, почти незаметно, словно тень под солнцем. Будет ли конец этому движению? Что нового подарит ему безразличная сила, и что потребует взамен?
Он понимал, утраты чего боится в наибольшей степени, но не позволял этой мысли посетить свой разум. Едва не столкнувшись со спешащим куда-то человеком, он услышал неподалёку неторопливый, бесстрастный голос Унэна, читающего проповедь и поспешил отойти в сторону.
Совершенно случайно он наткнулся на прорицателя. То был древний старик — человеческого племени, неведомо как оказавшийся здесь, глубоко под землёй, в чуждом ему царстве. Посетителей у него было немного и Ользан развлечения ради подошёл к погружённому в свои мысли старцу. Рядом с ним стоял человек, лицо которого было бы трудно не запомнить — оно было изборождено многочисленными шрамами от ожогов и, вероятно, ножевых ран. Искалеченный не обращал внимания на удивлённые и сочувствующие взгляды а, казалось, наблюдал за предсказателем судьбы.
— Расскажите мне о будущем, — попросил старика художник и две пары глаз — прорицателя и человека со шрамами — повернулись в его сторону. Старик долго сверлил его усталым взглядом и покачал головой.
— Тебе незачем узнавать об этом, ты сам создаёшь своё будущее, — произнёс он и Ользан заметил, как лицо со шрамом чуть дёрнулось. — Тобой движет пустое любопытство. Вот мой ответ: ты сам выберешь себе дорогу, даже если будешь это делать неосознанно. — И отвернулся, не желая продолжать беседу.
Хорошо предсказание, усмехнулся про себя Ользан и вышел наружу. Не зная об этом, он двинулся в сторону Храмов и долго смотрел на величественные старинные здания, как и Коллаис несколькими минутами спустя. Как и она, он вошёл и вышел. Художники здесь были ни к чему, а сравниться с дарионами по части резьбы и скульптуры ему было не дано.
* * *Бревин двигался туда, куда нёс его поток окружающих его людей — в широком смысле, ибо собственно людей здесь было немного. Он несколько раз останавливался возле рептилий, что двигались по торговым павильонам так спокойно, как если бы были у себя дома и разглядывал их краем глаза. Убрать чешую и хвост и добавить всё, что положено человеку, подумал он, и чем они будут отличаться от нас?
Что имел в виду Унэн, когда говорил, что все мы различны? Не может этого быть. Все хотят жить и избегают смерти; все выращивают потомство и охраняют своё добро. Как может быть иначе? И что останется от Шантира, если ниспровергнуть традиции? Ничего, кроме могил. Как может человек отказываться от всего, что накопили его предки? Чтобы остаться ни с чем?
Что с того, что его сестре не по нраву положенная ей предками судьба? Силы выше её понимания привели её в этот мир женщиной. Правда, если что-то является судьбой, то скрыться от неё всё равно не удастся. Он помотал головой. Доводы Унэна невозможно было опровергнуть, но сами они не оставляли от Шантира ничего, кроме скопления бессмысленных обычаев и суеверий. К чему тогда он, Бревин Шаальтар, стремится?
Не зря некоторые говорят, что философы — это те, кто готов часами молоть языком, лишь бы не заниматься чем-либо стоящим. На том шантирец и успокоился. В конце концов он вернулся к указателю и застал там всех остальных, уже закончивших свои путешествия и подуставших.
XXXII
— Здесь начинаются рудники, — указал Номвиллер в соседний проход, откуда слышались периодические удары и тянуло сыростью. — Отсюда нам примерно день ходу. Можно взглянуть, если вам интересно.
Они шли несколько часов от границы города — ничем, на взгляд путешественников, не выделявшейся. Дарион, побуждаемый сосредоточенным вниманием своих спутников, рассказывал им о подземных городах и мостах, их соединяющих (судя по всему, что-то вроде порталов наземного мира); о временах войн и переселений; о чудесах подземного мира и его опасностях; о сгинувших племенах и неожиданных находках. О своём ремесле он мог рассказывать особенно долго — но слушатели, впитывая совершенно неожиданные и новые знания, довольно быстро устали.
Так что к тому моменту, когда перед ними возникли просторные проходы, ведущие к рудникам, дарион в основном ограничивался ответами на вопросы.
— А можно? — спросила Коллаис и добавила осторожно. — В Федерации считается, что работа на рудниках — тяжёлая и опасная для здоровья.
— Несомненно, — кивнул Номвиллер. — Но мы там долго не задержимся. Если вам, конечно, интересно. На глубинном уровне, например, добывают алмазы.
— Конечно, интересно, — немедленно ответила девушка, и дарион пригладил бакенбарды, скрывая улыбку. Проход заканчивался широкой каменной площадкой с небольшим столбиком у самого края — дальше начиналась пропасть.
— Это подъёмник, — пояснил дарион. — Месторождения разрабатываются очень давно, спускаться приходится всё глубже и глубже.
— Не боитесь, что когда-нибудь всё рухнет на голову? — спросил Бревин, осматриваясь по мере того, как площадка принялась медленно опускаться.
— Нет, — покачал головой дарион. — Строят здесь надёжно. Кроме того, большинство пустот здесь — естественного происхождения. Вам, наверное, кажется, что горы — сплошной камень. Это не так. Если собрать всё доступное под землёй пространство, площадью оно превзойдёт наземный мир во много раз.
Не менее десятка минут опускалась площадка; постепенно окружающий их камень потемнел и видом своим напоминал застывшую лаву. В конце концов площадка остановилась и широкий полукруглый тоннель открылся перед путешественниками.
Они шли довольно долго — не было ни ответвлений, ни знаков. Верхняя часть тоннеля слабо светилась — гораздо слабее, нежели в самом Дварне. Свет был скорее помехой, чем помощью, но позволял замечать все препятствия. В конце концов Бревин зажёг факел и путешественники сразу же почувствовали себя гораздо лучше. Правда, видимость сразу же сократилась.
Неожиданно все почувствовали слабые содрогания почвы и шантирцы немедленно застыли, как вкопанные, озираясь по сторонам. Унэн тоже был удивлён, но признаков страха не выказывал.
— Землетрясение? — шёпотом спросил Ользан. Дарион покачал головой.
— Нет, конечно. Но лучше не двигаться.
Вибрации то, казалось, отдалялись, то приближались. Иногда они доносились словно бы сверху, иногда снизу. Наступила пауза, и шантирец вопросительно кивнул вперёд. Дарион отрицательно помотал головой и сделал знак — не шевелись.
Слева и спереди от путешественников небольшая часть стены, поперечником сантиметров сорок, ярко вспыхнула и исчезла.
Наружу выползло, извиваясь, тёмное, блестящее, излучающее невиданный жар тело. Оно замерло и подняло переднюю часть. Вид у неё был внушительный — множество коротких, но острых клыков выглядывали по всему периметру сложного, почти что круглого рта. Глаз у него не было видно. Существо открыло пасть и яркий белый свет выплеснулся наружу. Казалось, оно принюхивается.
Камень под диковинным червяком, что был вдвое длиннее человека, быстро накалялся. Голова качнулась в сторону Коллаис и та едва не закричала от страха. Так же равнодушно червь опустился на потрескивавший от жара пол и скользнул в направлении другой стены. Вошёл в неё, словно раскалённый нож в брусок масла и был таков.
Тёмно-багровая извилистая полоса на полу постепенно остывала.
— Что это было? — спросил, наконец, шантирец, вытирая со лба пот дрожащей рукой.
— Хозяин глубин, — произнёс дарион и остальные ощутили уважение в его интонации. — Каменный червь. Тот, кто приносит нам все дары подземного мира.
Бревин хотел было скептически усмехнуться, но обратил внимание на медленно покачавшего головой Унэна и сдержался.
— Ой, что это? — девушка присела перед оплавившейся частью стены и кончиком кинжала высвободила небольшой, неправильной формы прозрачный камень. Он холодно сверкал под неровным светом факела.