— Видишь ли… Нэнси совсем не такая, какой ты ее себе представляешь, — заявил он без тени сомнения в голосе.
— Тогда, я думаю, нам надо немедленно во всем этом разобраться, — сказала Гарриет, бросая мужу вызов на откровенный разговор.
— Знаешь, милая, меня долго мучили сомнения, стоит нам вообще обсуждать это или нет. Но теперь я уверен, что лучше тебе узнать всю правду. Дело в том, что когда ты дома, она ведет себя как настоящая паинька — этакая невинность и чистота. Но все это сплошное притворство! Стоит тебе куда-нибудь отлучиться, как она начинает щеголять передо мной в своей прозрачной ночной рубашке и каждый раз при удобном случае пытается подойти поближе и коснуться меня. Я в такие минуты стараюсь всячески избегать ее, потому что никак не могу понять, что у нее все-таки на уме. Но в последнее время я начал думать, что ей просто хочется, чтобы мы с тобой разошлись.
В течение этого монолога недоверие на лице Гарриет постепенно сменялось выражением полного ужаса. И теперь она сидела в напряженном оцепенении, не представляя себе, что ответить и как вообще реагировать на подобное сообщение. Когда же она открыла наконец рот, голос ее походил больше на шепот:
— Берт… Или я что-то не так поняла, или же ты пытаешься убедить меня, будто Нэнси хотела тебя соблазнить?!
Берт весьма умело обошел это щекотливое место, зная, что сейчас ни в коем случае нельзя ни в чем обвинять падчерицу, и поэтому лишь с сомнением покачал головой:
— Нет, я думаю, до этого она еще не дошла. Наверное, ей просто хотелось проверить на мне, насколько она привлекательна в сексуальном отношении, или что-нибудь в этом роде. Ну, ты же знаешь — у молодежи сейчас бывают самые разные закидоны… Хотя, я, например, ни на секунду не сомневаюсь, что она до сих пор еще девственница.
Однако на этот счет у Гарриет были другие сведения.
— К сожалению, это не так, — тяжело вздохнула она. — Когда тот негодяй бросил ее, у Нэнси ведь просто сердце разрывалось… И я совершенно случайно подслушала один их телефонный разговор, из которого мне стало ясно, что они сдали вместе.
Берт грустно покачал головой.
— , Но мне она так и не доверила своей тайны, — продолжала Гарриет, — Потому-то мне и пришлось узнать все самой из их разговора. Нет, я, конечно, и не рассчитывала, что Нэнси слишком надолго сохранит свою девственность — она ведь у нас такая симпатичная, а на дворе давно уже не девятнадцатый век, верно? Секс перестал быть чем-то недоступным, а дети взрослеют так быстро!.. Да и что я могла с ней сделать? Запереть ее на замок или пристегнуть к своей юбке?..
— И то и другое делать уже слишком поздно, — с сожалением вздохнул Берт. — Но, может быть, она просто не смогла до конца смириться с тем, что я ей не родней отец? Может, она задумала как-то спровоцировать или унизить меня, чтобы выгнать из семьи, а самой снова остаться вдвоем с тобой, Гарриет?
— Берт, не говори так! Я в эту чепуху ни за что не поверю! Ведь Нэнси — моя дочь. Моя плоть и кровь!
— Ладно, Гарриет. Если тебя так больше устраивает, можешь закрыть глаза на все наши проблемы и спрятать голову в песок, считая, что с этим все заботы исчезнут. Но позволь только спросить тебя: как ты думаешь, почему я снова начал выпивать?.. Именно из-за твоей дочери! И еще потому, что никак не мог осмелиться первым начать с тобой этот разговор. Ведь я понимаю, как для тебя тяжело узнавать всю эту горькую правду… И вот я начал топить свои проблемы в вине. И старался как можно реже видеться с Нэнси. А сегодня, когда я вернулся домой, а ее не застал, я даже немного обрадовался.
Гарриет ничего не ответила. Она была в полном смятении. Неужели Нэнси действительно ведет себя так, как ей рассказывает об этом Берт?..
С первым мужем Гарриет сильно не повезло. Он изменял ей направо и налево, а она все пыталась закрывать на это глаза, даже когда самые прямые доказательства были уже налицо. Впрочем, она и раньше чувствовала, что она у него — далеко не единственная. Но Гарриет оказалась слишком доверчивой женщиной и слепо боготворила мужа, не желая никого слушать и рассчитывая на ответную искренность с его стороны… Впрочем, после развода она научилась не так сильно переживать подлость близких и относиться к этому немного спокойнее, даже когда жестокая правда вставала перед ней во всей своей неприглядности. Но ожидать такого от собственной дочери?! То, как она поступала с Бортом, было просто отвратительно, немыслимо и ужасно, хотя Гарриет лишь с большим трудом заставляла себя поверить, что муж говорит ей действительно правду.
Конечно, Гарриет всю жизнь приходилось работать, и часто она настолько была занята своими делами, что не могла уделять много времени дочери. Может быть, именно поэтому она что-то и упустила в ее воспитании?..
А если Нэнси расскажет ей совсем другое — кому она тогда должна верить? Ей или Берту?.. Но Гарриет боялась потерять мужа. До второго замужества одиночество и ежедневный труд ради жалкой зарплаты и так чуть не выбили ее из колеи. Она начала уже терять и уверенность в своих силах, и элементарное самоуважение. Берт же был для нее и гарантией надежного благополучия и сейчас, и спасением от одиночества в старости. Ведь на отпрысков рассчитывать не приходилось; вот, например, Терри: преспокойненько живет себе в Калифорнии, а если и пришлет раз в полгода открытку, то и то лишь потому, что ей нужны деньги или что-то еще. По другим случаям она о матери не вспоминает. Вот тебе и благодарность за все труды и страдания, которые пришлось пережить Гарриет, воспитывая в одиночку двух дочерей.
Но в любом случае поговорить с Нэнси необходимо. Надо внимательно выслушать, что она поведает своей матери. В конце концов может быть, это просто какое-то недоразумение, и не стоит так уж отчаиваться…
Взглянув на мужа, Гарриет наконец-то обратила внимание на его перебинтованную голову и участливо спросила:
— Берт, ты на дежурстве поранился? Счастливый оттого, что она первая заговорила об этом, Берт тут же подхватил ее версию, так как сам он все равно ничего более оригинального не придумал.
— Да, нам попался какой-то вдребезги пьяный панк, и произошла небольшая потасовка. Но тут ничего страшного. Мы с Элом его в два счета скрутили, надели наручники и отвезли в участок.
— А что с Элом? Он тоже ранен?
— Эл? Ты что, смеешься? Разве у Эла бывают такие неприятности? Он же у нас счастливчик! Как всегда — ни одной царапинки.
Гарриет протянула к мужу руку и положила ладонь ему на плечо.
— Берт… Мы с тобой в последнее время так мало занимались любовью, что, может быть, из-за этого ты сам начал приставать к Нэнси?
Как только это объяснение пришло ей на ум, Гарриет уцепилась за него, как за спасительную соломинку. Лучше уж верить в это, чем в то, что она больше не устраивает мужа в постели.
Но Берт сильно сжал ее пальцы и укоризненно посмотрел ей прямо в глаза.
— Как ты можешь говорить такое или даже думать об этом! Я люблю только тебя, милая, и страшно боюсь тебя потерять. Конечно, может быть, что очень скоро — в один из ближайших дней — Нэнси придет к тебе и начнет нести всякую чушь, пытаясь свалить все на меня. Но я хочу, чтобы ты твердо знала: между мною и ей ничего подобного даже близко не может быть. Это просто исключено! Конечно, мы должны отнестись к девочке с пониманием и впредь уделять ей побольше внимания. Но самое главное — нам нельзя расставаться.
Тронутая такой искренностью мужа, Гарриет аж прослезилась. Ведь даже если он и виноват где-то в том, что произошло, она не хотела терять ни его, ни свою дочь.
* * *Тем временем Нэнси, Том и Хэнк уже миновали границу Пенсильвании и теперь катили по земле Западной Виргинии. Хэнк закурил сигарету. Нэнси с мрачным видом сидела сзади, погруженная в свои печальные мысли, и не реагировала на все старания Тома хоть как-то развеселить ее. Наконец он немного приглушил приемник и радостно воскликнул:
— Я просто тащусь от этих гор! Там ведь нет ни одного кустика или даже травиночки — вообще ничего зеленого, кроме сосен. Какая прелесть! Сегодня на ночь мы обязательно остановимся в Голубых горах, а если повезет — то и у самой реки Шенандоа. А ты, Нэнси, случайно не знаешь такой песни — «Шенандоа»? Может, споешь ее нам?.. А то завтра и послезавтра все вокруг будет только зеленеть с каждой милей… Чем дальше на юг… И так на всем нашем нелегком пути в прекрасную, сказочную Флориду.
— Где погода как раз соответствует моей одежде, — мрачно заметил Хэнк.
— А я там вообще буду день и ночь ходить в одних плавках! — в предвкушении солнца и тепла улыбнулся Том.
— Ну, а ты нам что-нибудь скажешь? — спросил Хэнк и повернулся к Нэнси, с интересом разглядывая г»ту странную девушку. — Мы тебя везем «на халяву», а ты молчишь всю дорогу и портишь нам праздничное настроение…
— Я очень устала, — извинилась Нэнси.
— Э-э, старушка, а ты представляешь себе, как ты вымотаешься, когда мы проедем еще хотя бы тысячу миль? — вызывающе скривился Хэнк.
— Что-то я, братцы, проголодался! — вдруг выпалил Том, резко меняя тему разговора Он снизил скорость до тридцати пяти миль в час: они подъезжали к небольшому поселку в южной оконечности штата. Хэнк снова включил музыку на полную мощность, и все трое принялись осматривать этот сонный поселок с удивительным названием Вишневая Горка. Впрочем, в этой местности городков с такими странными именами было более чем достаточно — на дорожных указателях им попались уже и Человек, и Ручей у Хижины, и Сотня, и даже Порох. В Вишневой Горке имелся небольшой универмаг, продовольственный магазин, несколько непривлекательных с виду забегаловок и оптовый магазинчик, торгующий оборудованием для шахт. Все население поселка, судя по одежде, состояло из фермеров, шахтеров и охотников. А во всех пикапах, в беспорядке припаркованных у магазинов и кабаков, через задние стекла в огромных количествах виднелись карабины, охотничьи ружья и обрезы.
— Ну и ну! Вот так местечко! — покачал головой Том. — Здесь, пожалуй, придется быть поосторожнее.
— Это почему же? — фыркнул Хэнк.
— Потому что кое-кто из этих любителей пострелять может грохнуть нас из-за одного нашего нездешнего вида.
— Да ты, видать, насмотрелся разной фигни по телевизору! — усмехнулся Хэнк. — У меня вот все предки из Теннесси, и они всегда говорили мне, что южане — вовсе не такой народ, каким его частенько выставляют в книгах и фильмах. На самом деле они гораздо дружелюбнее.
— Но все равно мне кажется, что здесь нам лучше ничего даже не пробовать, — настаивал Том, и Нэнси сразу насторожилась при этих словах, с тревогой пытаясь разгадать, что задумали ее двое попутчиков. — Ты знаешь, иногда ты мне кажешься обычным трусишкой, — заявил Хэнк. — Тебе это известно? Пора бы уже понять, что в таком захолустье никогда ничего не происходит. И если у тебя на плечах голова, а не что-либо другое, то при некоторой сноровке все обязательно пройдет нормально. Я уверен, что все обойдется.
Обеспокоенная такой беседой своих спутников, Нэнси наконец подала голос:
— А что, собственно, должно пройти нормально, а?
Мельком взглянув на нее, Хэнк бросил через плечо:
— ВСЕ должно пройти гладко. Я имею в виду… — Тут он запнулся, помолчал немного, а потом обратился уже к Тому: — Ты разве не знаешь, что в таких дырах полиция после полуночи уже видит десятый сон?..
— Да что вы задумали? — потребовала объяснений Нэнси.
И тогда заговорил Том. Он старался объяснять все спокойно и не спеша, опасаясь, что девушка может неправильно понять его или сделать поспешные выводы относительно их с Хэнком планов:
— Ну, наверное, тебе можно рассказать, раз ты путешествуешь вместе с нами. Мы с Хэнком… ну, словом, не слишком богатые люди. Хэнк, правда, получает кое-что за игру в футбольной команде, но этого ему едва хватает на образование. А я живу на то, что перепадает иногда от родителей плюс подрабатываю немного в студенческой столовой. Поэтому, прежде чем уехать из института, мы с Хэнком сели и тщательно рассчитали весь наш скудный бюджет. Получилось, что если мы платим за бензин, то не хватает на еду, а если расплачиваемся за питание — не остается денег на бензин. И поэтому мы решили по пути немного обворовывать продуктовые магазины, чтобы добраться из Массачусетса до Флориды. Вот так мы и поступаем теперь каждый раз, когда нам хочется есть. Но если после всего, что ты теперь знаешь о нас, ты не захочешь больше иметь с нами дело — что ж, ты вольна поступать как тебе нравится Можешь подыскать и другую попутку…