Они все больше и больше отдалялись друг от друга, и он чувствовал, что та истрепанная ниточка, связывающая их дружбу, постепенно истончавшаяся до толщины пленки мыльного пузыря, скоро с треском лопнет.
После обеда они с Дианой пошли на пляж.
Вдоволь искупавшись, они разлеглись на полотенцах и некоторое время молчали.
— Похоже, Стропов успокоился, — лениво проговорил Вит, переворачиваясь на живот и зажмурив глаза.
— Вроде бы… — Девушка достала из пакета бутылку минеральной воды и, открутив крышку, сделала глоток. — Хотя иногда мне кажется, что твой дружок окончательно чокнулся.
— С чего бы? Ты имеешь в виду аварию?
— Ты не понял, — тоном, не терпящим возражений, перебила его Диана. — По-моему, по нему плачет психушка. Ты в курсе, что у него лунатизм? — спросила девушка, доставая крем.
— Он что, по ночам ходит? — Вит недоуменно посмотрел на Диану.
— Не только. Эти приступы… Порою с ним происходит такое, что страшно вспомнить. Во время этих припадков он абсолютно ничего не помнит, хотя может разговаривать и двигаться. Ну ты что, не знаешь, что ли? Это началось у него после того, как он в детстве грохнулся с дерева и сильно повредил голову. Врачи вживили ему в череп металлическую пластину, и с тех пор с ним иногда это происходит…
— Да что происходит?
— Со стороны это выглядит просто жутко, — словно не обращая на Вита внимания, говорила девушка, — вроде бы это он, но в то же время совсем другой человек, словно… словно неумело вылепленная копия из воска, которая ожила, что-то говорит и вращает глазами…
Диана принялась натирать свои стройные ноги кремом.
— Однажды это произошло у меня дома, — продолжила она. — Мы смотрели телевизор (он принес свои любимые кассеты с фильмами фэнтези), я пила колу, он, как всегда, — пиво с чипсами. Неожиданно он поперхнулся. Уронил стакан, залил мне весь ковер пивом. Чипсы тоже полетели вниз, и я уже хотела возмутиться, потому что подумала о том, как мне влетит от мамы, как… увидела его лицо. Оно посинело, изо рта язык торчит. И давай мычать что-то типа «а-а-о-о-о-и-и…».
Несмотря на серьезный тон Ди, Вит с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться, когда она попыталась воспроизвести звуки, издаваемые Дмитрием.
— Мне стало страшно, я принялась тормошить его, хлестать по щекам, а он завалился на диван и стал сползать на пол. Я вскочила и бросилась к телефону, чтобы вызвать «Скорую». Вдруг он приподнялся и посмотрел на меня. Лицо стало нормальным, язык убрался. И как в замедленных съемках он стал вставать. Он был похож… — Ди наморщила лобик, подбирая подходящее сравнение, — на зомби в фильмах ужасов. Эти ледяные глаза… Улыбка живого мертвеца. Он достал из кармана перочинный нож и открыл лезвие. Я в шоке, думаю, сейчас как заору! Прижалась к стенке, руками ищу дверную ручку. А Стропов так вроде как с неохотой давай себе руку кромсать этим ножом.
Виталий остолбенело слушал девушку. Ди, помолчав немного, продолжила:
— Потекла кровь. Мне было так страшно, но я почему-то думала, что мама свернет мне шею. Затем он протянул мне нож и произнес: «На, возьми… Только ты и я!!! Только ты и я! Ты и я, ты и я, ты и я…» — Несмотря на крем, на лице Ди проступила бледность.
— Потом он посмотрел на меня, — продолжила девушка. — Наверное, у меня был такой вид, что он сам испугался; он вытащил из кармана бандану и начал перевязывать себе руку.
Вит округлившимися глазами смотрел на Ди.
— Мне об этом ничего не известно, — выдавил он, — я слышал, что у него были какие-то проблемы после операции, но чтоб такое…
— Вот так. Теперь понимаешь, почему я избегаю находиться с ним наедине? А после этой аварии у него окончательно крыша поехала, все болты из своей черепной коробки растерял, уж можешь мне поверить. Ты знаешь, я очень волнуюсь за Ольгу. Чего она поперлась с ним в лес? А если у него там опять будет планку сносить, тогда что?
Диана закончила заниматься ногами и стала осторожно накладывать крем на обгоревший живот. Несмотря на то что кожа на животе начала шелушиться, Вит отметил, что выглядит он чертовски привлекательно.
— Я хорошо понимаю, что он долго тебя уговаривал организовать эту поездку, рассчитывая таким образом восстановить наши прежние отношения. Не хочу. Не могу и не хочу ничего. Если у Ольги с Игорем ничего не получится, пусть кадрит Олю.
— По-моему, он уже ее закадрил, — не мог не улыбнуться Вит, вспомнив, какими глазами Ольга глядела, как Стропов метал ножи.
Наступила пауза.
— Тем не менее, — отважилась ее нарушить Ди, — между нами все кончено, и он это, кажется, понял. Жаль только, что он на меня теперь озлобился.
«Только ты и я?» — промелькнуло у нее в голове.
В лесу…С громким хлопком крышка слетела с бутылки, чуть не попав мне в глаз, и я торопливо приник губами к прохладному горлышку, не давая пролиться пивной пене. После чего надел футболку (чертовы комары, как наркоманы, уже привыкли к мазям, которые взяла с собой Ольга, и принялись жалить нас с удвоенной силой) и уселся подле девушки, осмысливая происшедшее.
Оля оказалась девственницей, и это никак не укладывалось в моей голове. Да, она была стеснительной, возможно, у нее есть какие-то комплексы. Но в современное время встретить двадцатитрехлетнюю девственницу, да еще москвичку, — согласитесь, большая редкость.
Когда дело дошло до самого интересного, я тем не менее не забыл предварительно достать из кармана презерватив — у меня всегда имелся по крайней мере один на всякий случай.
Я всегда буду помнить слова отца, опускающего мне в карман куртки презерватив: «Всегда носи с собой это. Даже если наступит момент, когда тебе будет казаться, что ты не в силах сдержаться, помни об этой штуке. Я не хочу видеть своего несовершеннолетнего сына среди молодых дураков — алиментщиков». Тогда мне было четырнадцать лет, и он, отпуская меня на дискотеку, дал еще немного денег. Эти слова запомнились мне на всю жизнь.
(Ты… ты девушка?! — … — Почему ты сразу не сказала? — А это что-нибудь изменило бы? — В общем, нет, но… — Тогда обними меня…)
Ольга сидела, укутавшись своим тренировочным балахоном, и выжидательно смотрела на меня. Сейчас она была просто прекрасна. Я не замечал, что из-за моей щетины на ее нежной коже появилось раздражение, не замечал ее всклокоченных волос. Я видел ее чистые глаза и сияющее лицо, а остальное не имело значения.
Пока я пил пиво, она осторожно водила пальчиком по моей левой руке, задержавшись на татуировке на предплечье. Будучи в армии, я наколол себе яростно скалящуюся морду рыси, рисунок был неплохой, но качество татуировки оставляло желать лучшего. После демобилизации один мой знакомый татуировщик поверх полуразмытой физиономии семейства кошачьих изобразил мне немыслимо переплетенный кельтский орнамент, символизирующий, как он выразился, победу над темными силами.
— Дим…
— А? — неохотно откликнулся я.
— Больно было?
— Мне? — Я удивленно посмотрел на нее. — Это мне нужно тебя спросить об этом, прелесть моя.
Она засмеялась:
— Да нет, я не об этом. Я имела в виду татуировку.
— Нет, конечно. — Я машинально приосанился и немного напряг мышцу. Подумал и протянул ей бутылку. Неожиданно вид Ольги с небрежно растрепанными волосами, пьющей пиво, вновь возбудил во мне желание. Дождавшись, когда она поставит пиво, я повалился на нее, ища ртом ее губы. Она мягко оттолкнула меня, сказав:
— Слушай, не надо… Мне сейчас немного не по себе и… Не обижайся, но я пока не хочу.
Я со вздохом отстранился от нее и поглядел на часы. Они показывали три часа дня, пора собираться.
Мы оделись. Ольга, торопливо скомкав, убрала в пакет с пустыми бутылками свои трусики в пятнах крови. Туда же последовал окровавленный носовой платок.
Вдруг Ольга прильнула ко мне и, страстно поцеловав в губы, горячо прошептала:
— Мне очень хорошо с тобой.
Я неопределенно кивнул и, поддерживая ее за талию, направился к ручью. Оля крепко держала меня за руку.
Западный склон ложбинки, куда мы спустились, был немного круче восточного. Хватаясь за растущие на склоне мелкие кустарники, мы забрались наверх и оказались на ровной поверхности. Идти мешал густой подлесок, и нам пришлось обогнуть утыканные шипами заросли, но каждый раз, огибая куст, я старался не сбиться с выбранного курса. Я ничуть не волновался, поскольку был уверен, что от запруды мы ушли недалеко и она должна появиться с минуты на минуту.
Однако, пройдя несколько десятков метров, я нахмурился. По моим подсчетам, мы уже давно должны были выйти к нужному месту, либо в крайнем случае к ручью, однако никаких признаков того, что мы двигались в правильном направлении, я не видел. Более того, на какое-то мгновенье мне даже показалось, что мы шли прямо в противоположную сторону. Определить по следам, откуда мы пришли, не представлялось никакой возможности, поскольку под ногами у нас хрустел горный щебень.
На всякий случай я решил еще пройти метров пятьдесят, прокручивая в голове, сколько времени мы шли за черепахой. Пять минут? Двадцать? Черт, мы так были увлечены беседой и наблюдением за ней, что о времени никто из нас не думал.
Ольга, оглядываясь по сторонам, что-то рассказывала, но я едва ли ее слушал.
(Держитесь ручья. Не бойтесь, это шакалы.)
И хотя я прекрасно знал, что кабаны просто так не нападают на людей, шрам от клыка на бедре Клима вдруг ясно предстал у меня перед глазами.
Метров через сто перед нами неожиданно возник крутой спуск. «Когда мы направлялись сюда, его здесь не было», — пронеслось у меня в мозгу, и я решительно повернул назад. Ольга замолчала.
— Дима, мы заблудились? — В голосе ее пока не чувствовалось страха, скорее любопытство, смешанное с удивлением.
— Разумеется, нет, — бодро ответил я, напряженно всматриваясь вперед. «Дерево, нужно вернуться к поваленному дереву. А там я уже сориентируюсь», — твердил я себе.
Мне вспомнились советы заблудившимся в лесу, когда, для того чтобы идти все время по прямой, рекомендовалось выбирать какой-нибудь ориентир. Сюда мы шли, никуда не сворачивая, теперь же нужно было вернуться обратно и не заблудиться при этом. Я запоминал каждое дерево, куст, бугор, торчащий камень и шел к нему. Отгоняя нависшую над нами тучу мошкары и комарья, я выбрал ориентиром высокую березу, примерно в тридцати метрах от нас. Далее мое внимание сконцентрировалось на заросшем мхом валуне.
«Идти от ориентира к ориентиру — дело, конечно же, хорошее, и ты, возможно, идешь по прямой, но не уводит ли это тебя от цели?» — прошептал внутренний голос.
Надсадный писк комаров сводил с ума. Гравий скрипел под ногами, оглушающе трещали цикады. Вскоре щебенка сменилась на мягкую лесную землю, растительности стало больше (где же это чертово дерево?!), но ничего похожего из того, что мы проходили, я не узнавал. Пройдя еще метров сто вперед, я окончательно понял, что мы заблудились. Ольга шла рядом, немного побледневшая, но всем своим видом стараясь показать, что плевать ей на этот лес и найти тропинку к ручью — вопрос двух-трех минут.
Стремясь заполнить возникшую неловкую паузу, я лихорадочно вспоминал какие-нибудь истории, чтобы отвлечь Ольгу, но в голову лез какой-то бред.
— Послушай, не думай о том, что мы потеряли дорогу. Я чувствую, что тропинка где-то здесь, и мы вот-вот к ней выйдем. Лучше я расскажу тебе одну историю о несчастной любви (мне вспомнилась одна байка, которыми в огромном количестве пичкали нас в пионерских лагерях) юноши и девушки.
— Это имеет какое-то отношение к нашей ситуации? — лукаво спросила Ольга, но по ее глазам я видел, что она оживилась.
— Судить тебе.
— Так вот, однажды жил-был юноша Рико. В один прекрасный день он увидел прекрасную девушку Жанну, в которую влюбился с первого взгляда. Он тоже пришелся ей по душе, и вскоре они поженились. Но существовала одна проблема — она была богата, он — беден. Родители Жанны с большой неохотой помогали молодоженам, но в то же время старались сделать все, чтобы этот брак распался. Но, как говорится, это к делу отношения не имеет.
Увлекшись рассказом, я не заметил, как лес постепенно превращался в непроходимую чащобу, корявые ветви, будто костлявые лапы, цеплялись за одежду, за шиворот сыпалась труха, мошкара тучей нависла над нашими головами, монотонно гудя. Я изменил направление, взяв немного левее. Ольга послушно шла рядом.
— …Несмотря на это, они сильно любили друг друга и уже хотели завести ребенка, как однажды случилось несчастье. Купаясь осенью в реке, девушка заболела воспалением легких и слегла. Молодой человек каждый день навещал ее, экономя на всем, покупая ей самые дорогие цветы и лекарства, — продолжал я.
Мельком я взглянул на часы и едва сдержался, чтобы не выругаться. Мы бродили уже почти час, а ручья все не было.
«Похоже, сегодня нашей постелью будет лесная земля, а одеялом — ночное небо», — подумал я и сглотнул подкативший к горлу комок. Стараясь, чтобы мой голос звучал как можно беззаботней, продолжал:
— Как-то раз этот юноша в очередной раз пришел навестить девушку в больнице. Она лежала вся бледная и, когда увидела его, сказала: «Рико, у меня к тебе одна просьба. Обещай, что ты ее выполнишь». — «Все, что угодно, любовь моя!» — вскричал молодой человек. Жанна продолжала слабым голосом: «Мне осталось жить совсем немного, и я хочу, чтобы ты пообещал никогда не приходить ко мне на кладбище…» Рико застонал: «О чем ты говоришь?! Ты не умрешь, потому что после твоей смерти я умру в следующее мгновенье!»
Ольга искоса поглядывала на меня, кусая ноготь на большом пальце.
— Так вот. Чтобы успокоить девушку, Рико пообещал ей не приходить к ней на могилу в случае ее смерти. Однако на следующий день врач сообщил парню, что она скончалась.
Внезапно я увидел, как впереди, на спуске блеснула извивающаяся полоса ручья, и, глубоко выдохнув, обнял Ольгу. Она тоже увидела ручей, и в ней затеплилась надежда.
— Это ведь наш ручеек, правда, Дима? — заглядывая мне в глаза, доверчиво спросила девушка.
Я ничего ей не ответил, в душе надеясь, что мы вышли на правильную дорогу. Правда, вокруг в изобилии росла бузина, а память мне подсказывала, что, когда мы шли сюда, ее не было. Ну да и черт с ним. Главное, мы вышли к ручью.
Спустившись к воде, мы первым делом утолили жажду. Я стал осматриваться, пытаясь определить, в какую сторону нам идти. Поразмыслив немного, я все же решил спускаться вниз. В конце концов, с горы мы спустимся к морю, а там уже по берегу доберемся до дома, успокаивал я себя.
— Ну, что было дальше? — Ольга дотронулась до моей руки.
— Дальше? — рассеянно произнес я. — А… В общем, когда девушка умерла, Рико долгое время безутешно рыдал, не в силах смириться с ее смертью. В то время родители девушки установили ей памятник на кладбище, а также могильные плиты — белая внизу и черная вверху.
Тем временем мы снова поднялись на пригорок, и я заметил, что ручей суживался с каждым пройденным нами шагом. Его ширина уже не превышала десяти сантиметров. Бузина закончилась, ее сменили колючие кустарники со странными овальными лепестками бледно-голубого цвета.
— Как-то раз молодой человек чересчур перебрал спиртного в баре и, несмотря на данное любимой девушке обещание, решил пойти к ней на могилу. Когда он пришел на кладбище, уже смеркалось. Рико присел на могильные плиты и начал плакать, сетуя на судьбу. Он машинально что-то крутил пальцами на плите, даже не глядя, что делает. Стал накрапывать дождь. Решив, что ему уже пора, Рико вдруг обнаружил, что выкрутил один из болтов, скрепляющих плиты. Испугавшись, что он наделал, Рико присел на колени и стал торопливо прикручивать болт на место. Сверкнула молния, и дождь забарабанил по мрачным надгробиям…
Ольга пихнула меня в бок.
— Мне и так страшно, а ты тут еще страсти рассказываешь!
Мы спустились в небольшой овраг и попали в густые заросли ежевики, которые угрожающе ощетинились шипами. Лес вокруг нас снова стал сгущаться, нас окружил легкий полумрак. Из-под ног, крича, с шумом вылетали птицы, недовольные посторонним вторжением.