Он снова вернулся к созерцанию полотен с львовскими улицами, когда в гостиную вернулся хозяин, неся две чашки чая.
– Вижу, они вам понравились, – сказал тот, передавая одну чашку Максу. – Трудно поверить, но еще каких-то неполных сто лет назад Львов был одним из культурных центров Европы. Сегодня об этом уже никто и не помнит… Ну вот, что это я, – спохватился он, – ведь ни в данном случае, ни вообще – память нас не интересует. Вы же здесь совсем по другому поводу.
С таким же успехом он мог сказать: «Ты просто приволок сюда свою любопытную задницу глянуть на чудака, который развешивает подобные объявления, и даже не подумал потрудиться, чтобы состряпать сколько-нибудь пристойную легенду».
Макс поставил чашку горячего чая на широкий подлокотник кресла, который мог вполне сойти и за небольшой столик для одного человека, и увидел протянутую ему руку.
– Леонтий, – представился хозяин. Макс, чуть приподнявшись с кресла, пожал его руку и представился сам. Рука у лысого была худой, но цепкой и холодной. Обычно после такого соприкосновения еще несколько минут чувствуешь, будто обменялся рукопожатием с крабом.
Сделав шаг к своему креслу, Леонтий едва не наступил на распластавшегося внушительной кучей шерсти кота и, едва удержав равновесие, пнул того с неожиданной злобой.
– Пошел отсюда, тварь!
Пинок вышел приличный, однако здоровенный кот всего лишь издал короткий «мяк» и, с видимым трудом поднявшись на лапы, тут же рухнул снова на бок в четверти метра от прежнего места.
– И чем же вы занимаетесь? – осведомился лысый, помешивая ложкой сахар в чашке. Макс не мог определить, действительно Леонтия интересует эта тема или тот задал вопрос для поддержания беседы. Ему еще никогда не доводилось оказываться в настолько дурацкой ситуации: сидеть в чужом доме, распивая чай с незнакомцем, который годился бы ему в деды, и понятия не иметь, о чем с ним толковать. Разве что о любви к животным? И самое занятное, что он сам являлся инициатором этой странной встречи. Макс в очередной раз поразился: каким, спрашивается, полушарием своей задницы он пытался соображать, когда надумал направиться по здешнему адресу. Но, похоже, это был один из тех риторических вопросов, что иногда как будто умышленно скрываются от нашего понимания.
– Так значит передо мной будущий студент, – получив ответ, кивнул лысый так, словно это все объясняло, включая появление пятен на солнце и существование снежного человека. – Что ж, тем еще интереснее, намного интереснее, – теперь он, казалось, о чем-то про себя размышлял. Тем не менее, посвящать Макса в эти загадочные размышления он явно не торопился, отчего и без того нелепая ситуация окончательно превратилась в некое подобие сюрреалистической пьесы, которая даже не нуждалась в зрителях.
– Просто чертовски интересно, – повторил Леонтий.
Подавив новый приступ желания скорее выбраться из этой квартиры, Макс взял чашку с чаем, сделал глоток и посмотрел на часы. Было почти одиннадцать. Если церемония прощания не слишком затянется, в чем, как надеялся Макс, не приходилось сомневаться, то к полудню он успеет встретиться с Леной; вряд ли она куда-нибудь уйдет из дому так рано.
Чай оказался настолько приторным, что у Макса, должно быть, все отразилось на лице, поскольку хозяин моментально среагировал на его невольную гримасу:
– Ну вот, кажется, снова переборщил сахару! Люблю, знаете ли, сладкое… Ради бога, простите старика – давняя привычка класть четыре ложки.
– Ничего страшного, – улыбнулся одними губами Макс, хотя подумал, что «переборщил» в данном случае – явно заниженная оценка тех, как минимум, пяти или шести (если не еще больше) ложек сахара на его средних размеров чашку, которые превратили чай почти что в сироп и призывали серьезно пересмотреть взгляд на фигуральность поговорки о слипшейся заднице.
– Если откажитесь, я не обижусь, – сказал Леонтий с плохо скрытым смущением. – А еще лучше, позвольте я заново… – он собирался было уже подняться (или только сделал вид, что собирается), но Макс остановил его жестом, мол, все нормально. Про себя он решил, что чем быстрее ему удастся справиться с приторной дрянью в чашке, тем скорее он сможет оказаться на улице. А это сейчас было единственным, чего ему хотелось.
– Можно тебя кое о чем спросить? – посмотрел на него Леонтий.
– Конечно, – Максу оставалось сделать последний глоток самого отвратительного чая в его короткой жизни.
– Кто-нибудь еще знает о том, что ты собирался придти сюда?
Сороконожка между лопаток Макса устроила вдруг такую возню, что он бы не удивился, если б выяснилось, что к нему под футболку действительно забралось какое-то крупное насекомое. С другой стороны вопрос был задан слишком уж в лоб, чтобы скрывать какой-то зловещий подтекст. И даже этот резкий переход на «ты», учитывая их разницу в возрасте…
«Но ведь ему зачем-то нужно это знать. О таком не принято спрашивать у гостя даже ради поддержания не клеящейся беседы».
Да и что мог сделать ему шестидесятилетний старик? Изнасиловать под фугу Людвига ван Бетховена или порубить на куски разделочным кухонным топориком, дабы устроить своему огромному коту-обжоре праздник утонченного гурмана? Сегодня в нашем меню жаркое а-ля «любопытный студент», маринованные глазные яблоки по-сицилийски, форшмак из печени с луком и приправами… От этих мыслей даже у Хулио едва не разыгрался приступ мигрени.
В общем, полнейший бред.
– Нет, никто, – наконец сказал Макс.
Интересно, уловил ли лысый заминку в его ответе? Но если и так, то по лицу хозяина это было трудно прочитать.
Тьфу, черт, да какая разница! – мысленно вспылил на себя Макс, – заметил или не заметил, главное, этот гадкий сироп уже переместился из чашки в его желудок, и больше его тут ничего не держит – он уже расхлебался за свое дурацкое любопытство, причем в самом буквальном смысле.
Он поблагодарил за чай и поднялся, намереваясь распрощаться.
– Да-да, конечно, – засуетился лысый, – не стану вас больше задерживать. Как видите, – он имел в виду свое спортивное облачение, – я и сам как раз собирался сделать небольшую пробежку. Спасибо за компанию.
От его последней фразы Макс едва не прыснул и подумал мельком, что рассказ об этом странном визите по объявлению прозвучит, наверное, весьма забавно, когда он встретиться с Леной.
Леонтий проводил его к двери. Рукопожатие хозяина на сей раз было удивительно вялым и безжизненным, будто трясешь за ладонь покойника. После чего Макс сбежал вниз по ступеням и наконец-то очутился на свободе.
Только на свежем воздухе он сполна ощутил, насколько же приторной гадостью его напоил лысый. Хотелось чего-нибудь срочно выпить или хотя бы прополоскать рот обычной водой, чтобы язык не прилип к нёбу и не посклеивались губы. На короткие мгновения Максу казалось, что помимо вязкой горчеватой сладости во рту он чувствует какой-то странный привкус. Но он не обратил на это особого внимания, поскольку больше думал, как выйти к ближайшему магазину или лотку, где сможет купить бутылку минеральной воды. Такого кошмарного желания пить ему еще не доводилось испытывать ни разу в жизни.
Будущий рассказ Лене о встрече с этим странным типом Леонтием больше не выглядел таким уж смешным. Честно сказать, к тому моменту Макс всерьез засомневался, что вообще захочет посвящать ее в некоторые события этого утра.
Правда в том, что он здорово испугался. Хотя, казалось, никакой опасности ему не грозило. Однако что-то настаивало на обратном, и сороконожка придерживалась того же мнения, – как будто могла располагать большими сведениями, чем он.
Макс заметил в нескольких десятках шагов впереди витрину магазина и прибавил ходу. Да, он пошел на поводу у своего любопытства и выставил себя ослом; да, в определенном смысле что-то его заставило даже испугаться, но – довольно об этом, потому что все закончилось.
До одурения хотелось курить, но всему свое время – сначала нужно было унять липкую жажду во рту. Еще сильнее он желал бы услышать голос Лены, прямо сейчас; нужно будет обязательно выпросить у отца бабло на мобильный телефон, сразу как они с матерью вернуться из своего «медового месяца» на Кипре. Макс взлетел по ступеням, ведущим к входу в магазин, который располагался в бельэтаже дома, открыл дверь со специальным устройством для плавного автоматического закрытия, шагнул через порог и увидел лицо Леонтия, склоненное над ним.
Просто так, безо всякого перехода. Вот он делает шаг, входя в магазин, и в следующий момент – уже сидит в том самом кресле, низком с широкими подлокотниками, в гостиной лысого, которую покинул пять минут назад.
Но… получалось, что в действительности он никуда не уходил? И что же тогда, черт возьми, происходит?! Ведь он отчетливо помнит…
– Выходит, уже подействовало, – произнес старик, с оценивающим интересом разглядывая его, как подопытную свинку, которой только что ввели новую вакцину.
Максу стало так скверно, что он сумел выдавить только одно слово:
– Как…
– Так, – обронил лысый и плюхнулся в свое кресло, бормоча под нос: – Значит, скорость реакции в первую голову зависит не от объема дозы, а от температуры в момент приема. Кто бы мог подумать… Ну да, все верно! – он снова перевел взгляд на Макса, который едва мог дышать, не то что сдвинуться с места, и опять вскочил на ноги, зашагав по комнате.
– Развитие памяти и прочее – для меня не больше чем увлечения молодости, хобби, которое я давно перерос. Вот! – Леонтий резко остановился в метре от Макса, протягивая к нему обе руки, словно хранитель музея к экспонату, что давно считался утерянным и был обнаружен в бюро находок. – Вот моя главная работа! Труд моей жизни!
– Чем вы меня подпоили? – Макс с ужасом открыл, что не в состоянии ни выбраться из кресла, ни даже пошевелить рукой, словно его телом овладел паралич. Единственным, что его еще кое-как слушалось, оставался язык.
– Идиоты! – вновь продолжил метаться взад-вперед по гостиной лысый, не обращая на слова Макса ни малейшего внимания. – Они смеялись надо мной! Корпели над своими пасквильными статейками, жалкие бездарные ничтожества!
– Что вы со мной сделали? – выдохнул Макс, собрав с огромным трудом остатки сил.
Старик подскочил к креслу и склонился над ним с чокнутым блеском в глазах от ликования и какого-то внутреннего волнения, которое не мог скрыть даже весь его теперешний стебанутый вид.
– Это совершенно новый подход, новое слово, метод, который они оплевали… мой особый метод, – сказав это, он внезапно успокоился, прошелся по комнате с мечтательным выражением на лице, попутно ткнул кота в толстый бок носком кроссовка (тот, видимо, по привычке почти не среагировал), затем опять приблизился к Максу. На его губах играла загадочная и в то же время весьма гаденькая улыбка.
– Вперед, юноша… – и тюкнул его сверху кулаком по голове. Не сильно, но Максу стало так дурно, что он не сумел бы даже вымолвить «мама». Комната задрожала, словно отражалась в воде, на которую падали огромные дождевые капли, образовывая бегущие концентрические круги.
Макс решил, что вот-вот умрет. Лысый продолжал что-то говорить, но его слова превращались во все более и более неразборчивое эхо. Водяные круги становились шире, сливаясь в один сложный узор и искажая комнату, будто видимую в кривых зеркалах. По неподвижному телу Макса разлилась мертвенная бесчувственность, отдаваясь в конечностях квазарами пульсирующего онемения.
Последнее, что увидел Макс, был кот, который вдруг проявил неимоверную для себя прыть, вскочив на все четыре лапы и зашипев куда-то в сторону. Макс успел разглядеть чью-то маленькую фигуру, скорее даже только абрис, возникший рядом с лысым. Но, не смотря ни на что, казалось, лишь этот силуэт сохраняет четкость в искаженном пространстве комнаты.
И все пропало.
Всё не так и даже слишком
Он очнулся сидящим на скамейке у Оперного театра. По «Стометровке» – так называемой среди горожан аллее, что вела от центрального входа в театр до небольшой площади с памятником Шевченко, – мельтешили прохожие. Никто не обращал на Макса внимания. Похоже, он очутился здесь без посторонней помощи – вслед за этим выводом пришли и смутные воспоминания, как он проделал путь от Пекарской сюда, словно все происходило во сне, который вот-вот выветрится в никуда с первым звонком будильника.
Глянув вниз, Макс увидел три окурка у своих ног – все верно, теперь он вспоминал, как просидел здесь, выкуривая одну сигарету за другой. Но что же, черт возьми, произошло?
Ага, он, кажется, собирался к Лене, но… все верно, перед этим Макс хотел заскочить по адресу в объявлении, которое сунул вчера в карман, расклеивая те дурацкие афиши Батута. Ну, и что было дальше? Дальше… Конечно, он там побывал. И познакомился с лысым стариком по имени Леонтий. Странный тип. А потом… о Господи! Макс будто заново увидел, как тот приближается к нему с многообещающей улыбкой проктолога, и – вспомнил все остальное.
Итак. Старик что-то подмешал ему в чай, а когда эта дрянь подействовала, с ним начала твориться абсолютная чертовщина. Макс также хорошо помнил, как ему показалось, будто он сперва вышел из дома, где жил лысый, а затем вдруг оказалось, что ничего этого не было. Леонтий нес околесицу про некий особый метод – из чего выходило, он что-то собирался сделать с ним. Макс внимательно прислушался к себе. Но, похоже, он был совершенно цел и невредим, если не считать легкой головной боли, которую можно было приписать чему угодно. Во всяком случае, никакого видимого ущерба лысый ему не причинил.
Спохватившись, Макс посмотрел на часы. Почти три?! Так что же с ним происходило все это время? Где он был?
Допустим, ему потребовалось около получаса, чтобы дойти до Оперного театра, плюс еще десять минут на истребление трех сигарет. Незадолго перед тем, как он собирался уходить, чтобы поспеть к двенадцати встретиться с Леной, на часах было одиннадцать. Получалось, он пробыл у лысого лишних три часа – целую прорву времени, о которой совершенно ничего не помнил…
Макса затошнило. Старик действительно таки что-то с ним сделал, что-то, что он сейчас даже боялся вообразить.
Боже…
Ему вдруг подумалось, что этот спятивший бегун может наблюдать за ним прямо сейчас откуда-то неподалеку в своем легком спортивном костюме и белых кроссовках. Макс осмотрелся по сторонам, но никого подозрительного не заметил: ни Леонтия, ни кого-нибудь похожего на него.
Жаркий день стоял в самом разгаре и, хотя была среда, по центру Львова гуляла уйма народа.
Находясь в полной растерянности, Макс просидел на скамейке еще пятнадцать минут. О том, чтобы сейчас вернуться к прежним планам, поехать, например, к Лене – решительно не могло идти и речи. Он вообще не представлял, как сможет теперь не думать о случившемся в квартире этого Леонтия (Леонтий… ну и имечко вдобавок ко всему). Потому что там с ним что-то сделали.
Хреново.
Моторошное чувство необходимости что-нибудь предпринять заставило Макса наконец подняться со скамейки. Его слегка шатнуло, но головокружение быстро минулось уже через секунду-другую. Он собирался сделать единственное, что оставалось – отправиться прямиком к лысому и потребовать объяснений.
Однако ноги Макса внезапно подкосились, и он вновь очутился на деревянном сидении скамейки, плюхнувшись на задницу. Ни улицы, ни дома, ни этажа, ни номера квартиры старика – Макс не помнил. Воспоминания о том, что происходило в квартире, сохранились четко, словно ножницы, которые потрудились над его памятью, аккуратно вырезали лишь проделанный путь к обители лысого сумасшедшего и частично его дорогу сюда под Оперный театр. Макс обшарил карманы, однако объявление исчезло. Кем бы ни был лысый старик, он основательно позаботился, чтобы Макс не нашел дороги назад.
Еще хреновее.
Между тем на улице стало заметно холодать. Макс посмотрел вверх, ожидая увидеть наплывшие тучи, но солнце светило так же ярко, как раньше, и небо оставалось чистым и ровно голубым, как льняное покрывало.
Макс поднялся на ноги и побрел вдоль «стометровки» к площади с памятником Шевченко. Тут он вспомнил еще кое-что. Чью-то маленькую тщедушную фигурку, которая возникла рядом с лысым стариком за несколько мгновений до того, как Макс потерял сознание. Она напоминала скорее дымный фантом, чем реальный предмет. Однако во всем ее облике присутствовало что-то до боли знакомое, кажется, связанное с детством – что-то из книжек для малышей – ну да, похожее на одну из известных картинок. Не буквально, но на сам образ. Макс еще больше замедлил шаг. Точно, на доктора Айболита! Но какого черта? – он даже усмехнулся. Хотя в тогдашнем состоянии он мог бы запросто узреть и Элвиса Пресли, справляющего нужду с облака на грешную землю. Но если этот маленький доктор ему только привиделся, то чем тогда объяснить странное поведение кота? Макс готов был поклясться, что кот зашипел, глядя прямо на этот силуэт, будто увидел привидение. Господи, в какое же дерьмо он вляпался?..