Стивен Кинг
Гретель
1
Такой быстрый бег
После смерти маленькой дочки Эмили пристрастилась к бегу. Сперва добегала до конца подъездной аллеи и там сгибалась пополам, ловя воздух ртом, затем до конца квартала, затем до мини-маркета «Продукты от Коузи» у подножия холма. В мини-маркете она брала хлеб, маргарин и, если в голову больше ничего не приходило, шоколадное поленце «Хо-хо» или круглый «Ринг-динг» с замороженным кремом. Обратный путь Эмили поначалу преодолевала спокойным шагом, потом тоже бегом. Со временем она отказалась от сладостей. Далось это на удивление тяжело: во-первых, сахар был отличным антидепрессантом, универсальной палочкой-выручалочкой, во-вторых, у нее выработалась настоящая сахарная зависимость. В любом случае поленцам «Хо-хо» следовало сказать пока-пока. Поленца канули в Лету: теперь хватало одного бега. Генри называл бег новой зависимостью, новой святыней и, пожалуй, не ошибался.
— Что об этом говорит доктор Штайнер? — поинтересовался он.
— Говорит, бегай сколько душе угодно, пусть эндорфины вырабатываются! — соврала Эмили, которая мало того, что не обсуждала новую святыню со Сьюзен Штайнер, вообще не была у нее после похорон Эми. — Для твоего спокойствия она готова написать «бег» на рецептурном бланке.
Лгать мужу Эмили умела всегда. Даже после смерти Эми. «Родим второго», — спокойно заявила она, присев на краешек кровати, на которой Генри свернулся калачиком и беззвучно глотал слезы.
Генри это утешило, и слава богу, только Эмили рожать больше не планировала: разве можно, если есть шанс в один прекрасный день обнаружить малыша посеревшим и неподвижным? Нет, хватит с нее искусственного дыхания с непрямым массажем сердца, от которых нет проку, хватит дежурных операторов 911, истошно орущих: «Не кричите, мэм, я вас не понимаю!» Но Генри об этом знать не обязательно, Эмили старалась успокоить мужа, по крайней мере поначалу. Она искренне верила, что всему голова — покой, а вовсе не хлеб. Возможно, когда-нибудь покой обретет и сама Эмили, но факт остается фактом: она родила больного ребенка, поэтому снова рисковать не собиралась.
Вскоре начались головные боли, жуткие, как мигрень. Тогда Эмили действительно обратилась к врачу, но не к Сьюзен Штайнер, а к доктору Мендесу, терапевту. Мендес прописал какой-то золмитриптан. На прием к Мендесу Эмили отправилась на автобусе, потом добежала до аптеки, чтобы купить лекарство, а потом — до дома. Получился кросс на две мили. На финише у подъездной аллеи Эмили казалось, что в правый бок, между верхним ребром и подмышечной впадиной, воткнули стальную вилку. Только она не расстроилась: физическая боль пройдет. Зато она устала и чувствовала, что сможет немного поспать.
Спала Эмили весь день и добрую половину вечера. На той самой кровати, где была зачата Эми и рыдал Генри. Когда проснулась, перед глазами расплывались круги — предвестники «Мифеней от Эм» — так она называла приступы головной боли. Эмили выпила новую таблетку, и, к ее вящему удивлению, боль сперва отступила куда-то в затылок, а потом исчезла вообще. «Жаль, от смерти ребенка таблетки не изобрели!» — с досадой подумала Эмили.
Она решила исследовать границы своей выносливости, подозревая, что исследование предстоит долгое. Недалеко от дома был колледж, а вокруг него — гаревые дорожки для бега. Туда она и стала ездить каждое утро, проводив мужа на работу. Генри страсти к бегу не понимал. Трусца — да, пожалуйста, трусцой бегают миллионы женщин. И приятно, и жировые валики исчезают, и живот подтягивается. Правда, у Эм валиков не имелось, и трусца ей не помогала. Помогал только быстрый бег.
Эмили ставила машину у дорожки и бегала до полного изнеможения, пока безрукавка с символикой университета штата Флорида не темнела от пота и спереди, и сзади, пока ноги не переставали слушаться и не подкатывала дурнота.
Генри узнал. Кто-то из соседей засек одинокую бегунью, в восемь утра наматывающую круги на дорожке, и настучал ему. Завязался спор, вылившийся в ссору, которая разрушила семью.
— Это хобби, — сказала она.
— Джоди Андерсон говорит, ты носилась по дорожке, пока не упала. Джоди испугалась, что у тебя сердечный приступ. Эм, это не хобби, не фетиш, а самая настоящая зависимость! — Генри укоризненно поглядел на нее.
Вскоре после этого Эмили швырнула в него книгу, но жирную точку на семейной жизни поставил именно тот укоризненный взгляд. У нее лопнуло терпение: длинное лицо Генри вкупе с застывшим взглядом делали его похожим на барана. «Господи, я выскочила замуж за безрогого барана, и теперь он блеет сутки напролет!»
Тем не менее Эмили попыталась в последний раз рационально подойти к явлению, в котором, как она подозревала, рациональное начало отсутствовало в принципе. Существует же магическое мышление, значит, существуют и магические действия. Например, бег.
— Марафонцы бегают, пока не упадут, — сказала она.
— Ты собираешься участвовать в марафоне?
— Возможно.
Эмили отвела взгляд и посмотрела в окно на подъездную аллею. Аллея звала и манила на улицу, а улица — в большой мир.
— Нет, — покачал головой Генри, — ни о каком марафоне ты не мечтаешь. Дело вовсе не в этом.
«Вот она, сущность Генри, его гребаная квинтэссенция!» — подумала Эмили, с мрачным торжеством осознавая очевидное. Все шесть лет их брака он как книгу читал ее чувства, планы и намерения.
«Я утешала тебя. — Эмили уже начинала злиться. — Ты лежал на кровати, рыдал, а я тебя утешала!»
— Бег — классическая реакция на душевную боль, психологический ответ на стресс, — серьезным, почти менторским тоном произнес Генри. — Это так и называется — условная реакция избегания. Милая, не прочувствовав боль, ты никогда не сможешь…
Тут Эмили и схватила первый подвернувшийся под руку предмет, которым оказалась «Дочь хранителя тайны» в мягкой обложке. Книгу Ким Эдвардс Эмили гак и не осилила, зато Генри, судя по закладке, уже проглотил три четверти. «Даже литературные вкусы у него как у безрогого барана!» — раздраженно подумала Эмили, швырнула книгу и попала ему в плечо. Генри взглянул на нее круглыми от потрясения глазами и попытался схватить за руку. Вероятно, он собирался обнять и успокоить, но кто знает? Кто знает наверняка хоть что-нибудь?
Чуть больше проворства — Генри поймал бы ее за локоть, запястье или хотя бы за рукав футболки. Но ее выпад сильно обескуражил его. Генри промахнулся, а она пустилась бежать, притормозив, только чтобы схватить поясной кошелек со столика у входной двери. Бегом по подъездной аллее, скорее на улицу, быстрее вниз по холму! Совсем недолго довелось Эмили прогуливаться там с коляской вместе с другими матерями, которые теперь ее сторонились. Однако сегодня она не то что останавливаться, даже скорость сбавлять не собиралась. В футболке с надписью «Поддержите группу поддержки!», шортах и кроссовках на босу ногу Эмили мчалась навстречу миру. Она надела поясной кошелек, застегнула и понеслась по склону. Что она чувствовала?
Эйфорию, самый настоящий кайф.
Эмили бежала по городу (две мили за двадцать две минуты); если загорался красный, она не останавливалась, а бежала на месте. На углу Мэйн и Истерн-стрит мимо проехали два парня на «мустанге» с откидным верхом (погода была как раз подходящая). Один засвистел, и Эмили показала наглецу средний палец. Наглец расхохотался, зааплодировал, и «мустанг» помчался по Мэйн-стрит.
Денег с собой было в обрез, зато имелась пара кредиток. Особенно порадовало наличие «Американ экспресс», ведь с ней можно получить дорожные чеки.
Эмили поняла: домой она не собирается, по крайней мере в ближайшие дни. Понимание принесло не грусть, а облегчение, и у нее мелькнула мысль, что эта мера не временная.
В отель «Моррис» она заглянула, чтобы позвонить, но, поддавшись порыву, решила в нем заночевать. Можно снять номер на одну ночь? Да, конечно. Она протянула администратору свой «Амекс».
— Посыльный вам, видимо, не понадобится, — проговорил он, многозначительно глядя на ее футболку и шорты.
— Я уезжала в спешке.
— Поня-атно… — протянул администратор тоном, из которого следовало обратное.
Эмили схватила ключ и быстро зашагала к лифту, с трудом подавляя желание побежать.
2
Судя по голосу, ты плачешь
Ей хотелось купить одежду: пару юбок, пару блузок, двое джинсов и шорты, но до шопинга следовало позвонить Генри и отцу в Таллахасси. Начать решила с отца. Телефон автопарка, где он работал, Эмили не помнила, зато номер сотового знала наизусть. Отец ответил после первого же гудка.
— Привет, Эм, как ты? — закричал он под аккомпанемент рева моторов.
Щекотливый на первый взгляд вопрос в тупик не поставил.
— Пап, со мной все нормально. Я в отеле «Моррис», потому что, кажется, ушла от Генри.
— Навсегда, или это пробный шар? — уточнил отец.
Ни капли удивления в голосе: он воспринимал новости спокойно, что очень нравилось Эмили. Рев моторов стал тише, а потом заглох, Эмили представила, как папа входит в кабинет, закрывает дверь и, вероятно, берет ее портрет с заваленного всяким хламом стола.
— Трудно сказать, но пока возвращаться не думаю.
— Из-за чего поссорились?
— Из-за бега.
— Из-за бега?
— Ну, не только, — вздохнула Эмили. — Порой одно на деле означает совсем другое, понимаешь? Или целые слои совсем другого.
— Из-за ребенка, — заключил отец.
Со дня внезапной смерти внучки он называл ее не Эми, а просто «ребенок».
— Да, а еще из-за того, как я справляюсь с горем. Очевидно, совсем не так, как хотелось бы Генри, а вот мне вздумалось поступить по-своему.
— Генри — хороший парень, но да, собственные взгляды у него имеются. Как же иначе?
Эмили промолчала.
— Я могу чем-то помочь?
— Да, — сказала Эмили и объяснила, чем именно.
Отец согласился. Эмили знала, что он согласится, но сперва выслушает ее историю до конца. Ей очень хотелось выговориться, а старый Расти Джексон слушать умел. Иначе он вряд ли превратился бы из рядового автомеханика в одного из самых важных людей университетского городка (в этом Эм уверяли другие, сам отец не стал бы хвастать ни перед дочерью, ни перед кем-то еще).
— Я пришлю Мариэтту прибраться в доме, — сказал он.
— Пап, не надо, я в состоянии прибраться сама.
— Нет, там давно нужна генеральная уборка. Чертов дом закрыт почти целый год. С тех пор как умерла твоя мама, на Вермиллион-Ки я почти не выезжаю: в Таллахасси всегда дел невпроворот.
Покойную жену, равно как и маленькую внучку, Расти по имени не называл. После похорон (Дебра Джексон умерла от рака яичников) она превратилась в «твою маму».
«Ты точно не возражаешь?» — едва не вырывалось у Эм, но такие вопросы задают, когда просят об одолжении посторонних, ну или когда с отцом другие отношения.
— Ты бегать там собираешься? — поинтересовался Расти, и Эмили поняла, что он улыбается. — Пляжи на Вермиллионе бесконечные, плюс длинный участок хорошей дороги. Толкаться не придется: теперь до самого октября отдыхающих не будет. Тишина и покой!
— Я собираюсь там думать. Подумаю и, вероятно, поставлю точку на скорби по Эми.
— Вот и хорошо, — отозвался отец. — Забронировать тебе билет?
— Пап, я сама справлюсь.
— Разумеется, справишься. Эм, ты точно в порядке?
— Да.
— Судя по голосу, ты плачешь.
— Да, немного. Все случилось слишком быстро! — пожаловалась она, вытерла лицо и чуть не добавила: «Совсем как смерть Эми». Бедная крошка проявила себя маленькой леди: из «радионяни» не донеслось и слабого писка. «Уходи тихо, дверью не хлопай», — нередко слышала Эмили от мамы, особенно в подростковом возрасте.
— Генри ведь не заявится в отель и не станет тебе докучать?
Перед словом «докучать» Расти замялся буквально на секунду, но Эмили паузу расслышала и улыбнулась, хотя по щекам вовсю текли слезы.
— Тебя интересует, не поколотит ли меня Генри? Нет, это не в его стиле.
— Когда уходит жена, и не просто уходит, а бегом сбегает, волей-неволей изменишь своему стилю.
— Генри не такой, — возразила Эмили. — Он скандалить не станет.
— Может, сначала заглянешь в Таллахасси?
Она замялась. С одной стороны, ей хотелось, но с другой…
— Если честно, мне нужно немного побыть одной. Все случилось слишком быстро, — повторила она, хотя подозревала: сегодняшний взрыв назревал давно, возможно даже таился в ДНК их брака.
— Ну хорошо. Эм, я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя, папа! Спасибо. — Она нервно сглотнула. — Огромное спасибо.
Генри действительно не стал скандалить, даже не поинтересовался, откуда она звонит, и лишь сказал: «Вероятно, тайм-аут нужен не только тебе, он пойдет на пользу нам обоим».
Эмили подавила желание, нормальное и одновременно абсурдное, поблагодарить мужа. Разумнее было промолчать, и следующая фраза Генри подтвердила правоту ее решения:
— И к кому ты обратилась за помощью? К королю автопарка?
На сей раз Эмили подавила желание спросить, не звонил ли Генри любимой мамочке: тактика «зуб за зуб» редко дает хорошие результаты.
— Я собираюсь на Вермиллион-Ки, — с подчеркнутым спокойствием объявила она. — У папы там дом.
— Избушка из ракушек! — фыркнул Генри, и Эмили мысленно нарисовала себе его усмешку.
Дома с тремя комнатами и без гаража Генри всерьез не воспринимал, равно как и бисквитные пирожные «Твинки» с шоколадными поленцами «Хо-хо».
— Ладно, доберусь — позвоню, — бросила она.
Повисла тишина, Эмили представила, как Генри стоит в кухне, прислонившись к стене, сжимает трубку так, что костяшки побелели, и пытается совладать с гневом ради шести лет их в основном счастливого брака. Эми надеялась, что у него получится (конечно, если она попала в точку со своими фантазиями).
— Кредитки взяла? — осведомился Генри вполне спокойным, но усталым голосом.
— Да, но транжирить деньги не собираюсь. Мне нужна лишь моя половина… — Эмили осеклась и закусила губу. Надо же, едва не назвала бедную малышку «ребенком». Разве это правильно? Возможно, отцу это подходит, но самой ей так нельзя! Эмили начала снова: — Мне нужна половина отложенного на колледж Эми. Наверное, там немного, но…
— Больше, чем ты думаешь, — перебил Генри, в голосе которого снова зазвучало разочарование. Копить на колледж ребенка они начали не когда родилась Эми и даже не когда забеременела Эмили, а когда они окончательно решили обзавестись потомством. Попытки воплотить решение в жизнь растянулись на четыре года. Супруги уже подумывали о лечении от бесплодия и усыновлении, но тут мечта осуществилась. — Иначе как блестящими наши инвестиции не назовешь, особенно в акции производителей софта. Мы, как говорится, оказались в нужном месте в нужное время. Эмми, ты ведь не намерена залезать в ту кубышку?!
Ну вот, Генри опять указывает, чего можно хотеть, а чего — нет.
— Доберусь — сразу сообщу адрес, — процедила Эмили. — Со своей половиной поступай, как заблагорассудится, а на мою выпиши чек.
— Все бегаешь, — проговорил Генри, и Эмили промолчала, хотя менторски-профессорский тон мужа пробудил горячее желание швырнуть в него еще одну книгу, на сей раз в твердом переплете. — Слушай, Эм, — прервал затянувшуюся паузу Генри, — через пару часов я уеду, так что можешь забрать вещи и так далее. На комоде оставлю немного наличных.
Эмили чуть было не согласилась, но потом ей пришло в голову, что деньги на комодах и столиках обычно оставляют шлюхам.
— Нет, — твердо произнесла она. — Хочу начать с чистого листа.
— Эм! — горестно вздохнул Генри. Молодая женщина представила, как муж борется с эмоциями, и перед глазами снова потемнело. — Нашей семье конец, да, детка?
— Не знаю, — ответила Эмили, стараясь говорить как можно спокойнее. — Время покажет.
— Если бы я строил прогнозы, то сказал бы «да». Сегодня я осознал две вещи: во-первых, молодая здоровая женщина способна убежать далеко.