– Долго ли умеючи, – отозвался Сашка.
А я вдруг вспомнила:
– Погодите, когда вы к нам приехали?
– В одиннадцать, тебе же говорят…
– А сейчас сколько?
– Лис, ты че, первый час вроде как, – Юрка с любопытством и недоумением уставился на меня. Я опомнилась и отмахнулась:
– Так, ничего, забей…
Итак, куда подевались пять с лишним часов?! Или больше, я запуталась уже?!
Мы переглянулись с Валей, а Дашка воскликнула:
– Да когда же начнется рассвет?!
– На рассвете, – пошутил Юрка.
До рассвета, судя по нормальным, человеческим часам, было еще далеко.
Мы ползали по двору, как сонные мухи, и толку от нас было не больше, чем от этих мух. Спасибо нашим друзьям, они и без нас прекрасно справлялись, только подшучивали над нами, что мы помороженные. Хотели нас отправить спать, но мы хором отказались. С ними мы чувствовали себя как будто безопаснее. Вскипятили чайник, выпили по большой кружке чая, немного взбодрились. И сами не заметили, как посветлело небо на востоке, на улице было свежо, тихо, и лишь вдалеке слышались отголоски грома.
– Гроза прошла стороной, – сказал Сашка, прислушиваясь.
Я посмотрела на вязанку хвороста, лежащую под стеной кухни, она была продавлена и опалена. Как будто кто-то сидел на ней, ага, кто-то большой и очень горячий… Ребята не придали значения вмятине на вязанке, они были заняты, смывали потеки гари с дорожек. Мы потихоньку осматривались. У калитки два крючка были просто вывернуты, втроем еле поставили на место. Ребятам решили не говорить, точно не поняли бы.
– Смотри, ни одного следа, – указала я на землю Вале…
– Стерли, наверное, – зевнув, предположила она. А Дашка, все это время изучавшая горизонт, воскликнула:
– Девчонки, смотрите, какое облако! Это ведь туда последний раскат грома ушел. Надо сфотографировать.
Мы повернули головы: облака были похожи на пышную завесу, опустившуюся на сцену после представления.
– Слушайте, девчонки, а мы молодцы! Пережили эту ночь, – сказала я, глядя на облака.
– Не думаю, что в этом есть наша заслуга, – сказала Валя. Дашка промолчала, увлеченно фотографируя облака на свой телефон.
Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!
Глеб и Олег приехали первой электричкой. Прибежали взволнованные, с бледными от бессонной ночи лицами.
– Что тут у вас случилось? – спрашивал Глеб, осматривая меня со всех сторон. – Лис, ты в порядке? Все живы?
– Да успокойся, Глебон, – остановил его Юрка, – ничего тут не случилось, да и не могло, мы же рядом. – И он самодовольно кивнул на брата.
Мне было стыдно. У Глеба было такое выражение лица, такое… В общем, если бы он заставил меня так волноваться, я бы его убила, честное слово!
– Глебушек, ты нас извини, мы тут немного чуть пожар не устроили, мы просто не знали, что труба не чищена…
Глеб слушал меня, и я видела, как приподнимаются его брови, ясное дело, он недоумевал. Тогда мы все собрались вокруг него и стали наперебой рассказывать о событиях минувшей ночи, опустив подробности о шабаше, разумеется. Олег обнимал за плечи абсолютно спокойную и сонную Дашку, она жалась к нему и блаженно жмурилась. «Вот безумные», – ворковал Олег, то и дело целуя ее в макушку.
Наши рассказы были довольно противоречивыми, и, если бы мне что-то такое поведали, я бы заподозрила рассказчиков во вранье. Но почему-то никто нас ни в чем не заподозрил. Наверно, потому, что парни так волновались, что, найдя нас в целости и сохранности, просто очень обрадовались.
Я вспомнила о том, что надо обязательно показаться на глаза моим бабушкам. А то как-то уж очень нехорошо все вышло. Знала бы, ни за что не согласилась бы на Дашкины уговоры. Но и ругать подругу я не хотела, не было сил.
Договорились с парнями о том, что мы будто приехали сегодня утром все вместе. Привели себя кое-как в порядок и отправились к моим бабушкам.
Конечно, они нам обрадовались. Сразу же стали за стол усаживать. Они нас ждали, потому что я звонила накануне. Вроде бы все сошлось, и я немного расслабилась. Оставалось надеяться на то, что нас никто не видел и не доложит о наших похождениях старушкам.
– Ох, ноне гроза была, – покачала головой старшая сестра Натуся, прихлебывая чай, – знатная гроза!
Мы с девчонками переглянулись.
– А дождь так и не прошел, стороной снесло, – поддержала ее младшая – Клавдия, – сухая гроза была.
– В такие ночи из дому лучше носу не показывать, – кивнула Натуся.
– Почему? – наивно хлопнув глазами, спросила Дашка. Я с силой наступила ей на ногу под столом.
– Нечистый гуляет, – ответила Натуся, – а с ним и вся его рать.
– Долго гуляет? – спросила слегка побледневшая Дашка.
– До самого Юрьева дня, до Георгия Победоносца то есть.
– А разве этот день не сегодня? – удивилась Дашка.
– Нет, Юрий Вешний шестого мая будет. – Натуся улыбнулась одними уголками губ.
Я стукнула себя ладонью по лбу, звук получился очень звонким, все повернули ко мне головы.
– Вот дура! – воскликнула я. – Совсем забыла! В Интернете пишут: Вальпургиева ночь и Юрьев день – одно и то же. Но я-то знаю, что Георгий Победоносец шестого! Могла бы хоть в календарь глянуть!
Бабушки опять чему-то тихо улыбнулись, мне даже показалось, что они едва сдерживаются, чтоб не засмеяться.
– Что, девчонки, время шабаша перепутали? – хохотнул Юрка. – Эх вы! – Остальные подхватили шутку, заулыбались. Но только не Дашка.
– Ничего мы не путали, – набросилась она на Юрку и снова обратилась к бабушкам: – А вы не знаете, в вашей местности бывают шабаши? Вообще, когда они случаются? Вот я читала, что самое излюбленное время для всякой нечисти это неделя перед Рождеством, потом Юрьев день, когда зори встречаются, еще Троицкая неделя, или в народе ее еще называют – русалии, ночь на Ивана Купалу и тридцать первого октября.
Бабушки слушали внимательно, но никаких ответов не давали. Ждали чего-то. А Дашка опять увлеклась своими рассуждениями:
– Мне просто интересно, чисто теоретически, что будет, если в такую ночь окажешься где-нибудь… – Даша закатила глаза, – в поле, например, или в лесу?
– Это – кому как повезет, – Натуся быстро взглянула на нее и снова уткнулась в свою чашку. – Хорошему человеку, может, и ничего не будет, особенно если с молитвой. А худому… – и она многозначительно замолчала.
Клавдия одобрительно кивнула.
– В такие ночи в лес ходить не следует, да и на горы лучше не подниматься, – добавила она, – а то разбирайся потом, хороший ты аль нет…
Я почувствовала, как кровь прилила к щекам, и опустила глаза.
– Опять же, пожаров сколько случалось! – вспомнила Клавдия. – Охо-хо…
– Да, бывало, и скотина, а то и люди горели, – подхватила Натуся.
Я быстро взглянула на их лица. Старушки определенно о чем-то знали или догадывались. Валя не выдержала первая.
– Теть Клав, теть Натусь, да мы же ничего такого, – залепетала она виновато, – вот и парни с нами были, правда же? – обратилась она к ребятам. Те дружно загудели:
– Да!
Бабушки взглянули на нас внимательнее.
– Натворили чего? – спросила Клавдия.
Мы дружно заверили их, что ничего такого не натворили, просто у Глеба на летней кухне в трубе загорелась сажа, но все обошлось.
– Вы уж нас простите, но мы тут со вчерашнего вечера, – я вздохнула виновато.
– Да уж наслышаны, – кивнула Клавдия.
– Как вы узнали?! – ахнула Дашка.
– О, нашла чему удивляться, – усмехнулась Натуся, – Валюшкина мамка заходила, сказала, что вы за березой поплыли.
Мы с Дашкой и Валей смущенно переглянулись. Я понимала, вся вина полностью на мне. Я точно знала, в деревне ничего не скроешь. Но вчера меня словно бес попутал… вот именно! Я же была против затеи с шабашем с самого начала, но потом почему-то она показалась мне привлекательной.
– Что же не зашли-то? – спросила Натуся. – Мы вас ожидали.
Стыдно было ужасно. Пришлось оправдываться, мямлить всякую чепуху. Бабушкам, видимо, надоело слушать наше вранье. Натуся хлопнула ладонью по столу и сказала:
– Ну, дело молодое. Главное, чтоб не натворили чего.
И мы снова стали оправдываться. Вообще все почувствовали себя неловко. Хотя ребята тут были совершенно ни при чем, но они тоже вроде бы считались соучастниками. Сашка с Юркой распрощались и укатили по делам. Валя тоже ушла домой, пообещав вечером зайти. Глеб с Олегом отправились приводить в порядок двор после ночного погрома. Остались мы с Дашкой, расстроенные и виноватые.
Бабушки вели себя как обычно, ни словом не упрекая нас. Но мы бродили по дому понурые и постоянно предлагали свою помощь. После бессонной ночи вид у нас был тот еще, и бабушки довольно скоро отправили нас выспаться.
Мы вошли в маленькую комнату с лежанкой и старинной никелированной кроватью, на которой обычно спали с Дашкой, когда гостили у сестер. В комнате из-за закрытых штор было сумрачно и сонно. Пахло свежими травами. На лежанке стояла корзина. Дашка немедленно сунула туда свой нос и сразу же приглушенно вскрикнула.
Я резко повернулась к ней. Дашка стояла с широко распахнутыми глазами и открытым ртом.
– Вот, – она протягивала мне свой фотоаппарат, потерянный прошлой ночью.
Вместо эпилога
– Я знала, я знала, – твердила Дашка как заведенная. Мы проверили фотоаппарат, в нем ничего не сохранилось, ни одного снимка. Остались только те кадры, которые Дашка снимала на телефон – небо и облачная завеса.
Но мне, честно говоря, не было жаль этой глупой фотосессии.
– Да что ты знала? – спросила я у взволнованной подруги.
– Они были там, на горе, ночью!
– Кто?!
– Бабульки твои, вот кто!
– Почему ночью? – не поняла я. – Утром, наверно, ходили, я знаю, они собирают всякие полезные травки. Вот только разобрать не успели на просушку, потому что мы пришли. А фотик они нашли, наверно…
– Нет! – перебила меня Дашка. – Я их видела ночью! Когда меня эти притащили на гору и стали издеваться, я сознание потеряла, но перед тем, не знаю даже, как объяснить, у меня все мутилось в голове от страха и отвращения… Я упала, но успела увидеть, увидеть… вроде бы женщина, или несколько женщин, так, знаешь, двоилось в глазах… Мне показалось, что они шли прямо на меня, они что-то пели или приговаривали, я не помню, но вонь отступила, это я почувствовала. Как будто эти женщины отогнали нечистых. Не могу объяснить, – Дашка мотнула головой и добавила: – Выходит, это были твои бабушки.
Мы молча посмотрели друг на друга, потом Дашка повернулась резко и вышла. Я побежала за ней.
Мы нашли сестер во дворе, они перебирали семена и негромко говорили о чем-то очень будничном.
– Наталья Степановна, Клавдия Степановна, – дрогнувшим от напряжения голосом торжественно начала Дашка, но под удивленными взглядами сестер смешалась, сбилась и замолчала. – Я только хотела сказать, – собралась с силами она, – поблагодарить за… – Дашка явно не знала, как и что надо сказать. – Мы поступили глупо, и если бы не ваша помощь, то… Я не знаю, что со мной сейчас было бы, – уже едва слышно произнесла она.
– Да что ты, детка, – вполне искренне удивилась Клавдия. – Что случилось?
– Бабушки, нам правда очень стыдно. – Я хотела поддержать Дашку и извиниться перед бабушками. Я все еще не очень доверяла Дашкиным видениям, да и вообще события прошлой ночи стали казаться мне какими-то размытыми и нереальными. Как будто приснился дурной сон. А фотик – да обронили мы его вчера на горе, вот и все…
– Все хорошо, что хорошо кончается, – сказала Натуся, ни к кому конкретно не обращаясь.
Они нас простили. И даже, кажется, не обиделись. Фотик они нашли утром на горе, как я и предполагала. Во всяком случае, так сказала Клавдия.
Насчет всего остального – честное слово, я сейчас не смогу с полной уверенностью сказать, было, не было… но повторить не решилась бы.
Проклятье русалки
Сумасшедшая
Приключения начались еще на вокзале перед отправлением электрички, на перроне к ним привязалась какая-то сумасшедшая. Сначала она стояла поодаль – маленькая, худая женщина, еще не старая, но ее пышные, некогда, наверно, очень красивые волосы казались тронутыми инеем или частой сеткой – сединой. Женщина зябко куталась в бесформенную кофту, прятала маленькие кисти рук в растянутые рукава. Она стояла и пристально смотрела на них. Илья повернулся к ней спиной, чтоб не видеть ее изможденного лица с огромными глазами. У него возникло стойкое ощущение тревоги, даже страха, незнакомка выглядела так, будто только что выбралась из холодильника, и хотя Илье не приходилось еще бывать в морге, но что-то подсказывало ему: там именно такие лежат – синевато-бледные, покрытые инеем…
Через мгновение она очутилась рядом и смотрела теперь уже только на Анну.
– Я тебя узнала, узнала! – бормотала незнакомка. Анна равнодушно покачала головой:
– Вы ошиблись…
– Оставь детей, оставь, – не унималась сумасшедшая.
Анна отвернулась. Кивнула ребятам «давайте отойдем…».
– Верни мне его, верни! – истошно крикнула женщина. Она напугала Машу, та, пискнув, спряталась за Ильей. Илья невольно улыбнулся, ему было приятно осознавать себя Машкиным защитником.
Анна поморщилась. Виктор – ее парень, молча взял ее за руку и повел прочь.
Все поспешно отступили от странной незнакомки. Подошла электричка, ребята начали грузиться, Илья оглянулся и увидел эту женщину, она так и стояла на платформе, невидящими глазами уставившись куда-то в пустоту.
Парень поспешно вошел в вагон. Сестра Наташа повернулась к окну и тоже наблюдала за незнакомкой.
– Несчастная женщина, – сказала она.
– Дома у нее не все, – друг Ильи – Пашка покрутил пальцем у виска.
– Не в себе, это точно, – согласилась Анна. Она не выглядела ни испуганной, ни озадаченной, скорее невозмутимой.
– Ты ее знаешь? – удивилась Наташа. Услышав вопрос сестры, Илья с любопытством повернулся к Анне. Он снова заметил тень недовольства, проскользнувшую по ее лицу, но остальным тоже стало интересно, и Анна, пожав плечами, ответила:
– Нет, не знаю, точнее, знаю заочно. Болтают всякое…
– Кто болтает? – не отставала Наташа.
– Это просто сказки, – Анна скупо улыбнулась. И хотя она всем своим видом показывала, что не хочет об этом говорить, ребята так заинтересовались сумасшедшей незнакомкой, что начали наперебой расспрашивать и требовать рассказа.
Рассказ Анны
– Ну хорошо, – согласилась она, – но предупреждаю, это всего лишь сказки, местные легенды, если хотите, и, скорее всего, эта женщина никакого отношения к легенде не имеет. Просто ездит в электричке какая-то ненормальная, а местные ей приписывают всякие ужасные истории, просто потому, что подвернулась. – Ребята глубокомысленно закивали, соглашаясь. – Места у нас красивейшие, сами увидите. Леса девственные, почти нетронутые человеком, заповедные, болота, чащобы, лесные озера, луга с травой в человеческий рост, да что в человеческий – как раньше говорили, всадника с конем скроют, вот такие луга. А людей совсем почти нет. Туристы рвутся на Валдай, а наши места хоть и неподалеку, но в другой стороне, и знают о них немногие, только те, у кого старики еще живут в полузаброшенных деревнях. Или такие, как мы, приезжающие в наследную избу, как на дачу.
Скажете, для дачи далековато от Москвы, но это пока вы не побывали у нас, – девушка улыбнулась загадочно. Ребята склонились к ней, предчувствуя, что вот сейчас Анна расскажет невероятную историю.
Наша деревенька раньше была довольно многолюдной и весьма не бедной. Даже называлась она – городок. От нее до Бологого километров двадцать, правда, дороги нет, на машине можно проехать, но только в сухое время. Шли годы, деревня почти вымерла, сами увидите…
Она рассказывала неторопливо, негромко, отрешенно, глядя куда-то сквозь ребят, как будто не видела. Чем дальше, тем ближе и теснее сбивались они, склонялись головами, завороженные то ли голосом Анны, то ли ожиданием чего-то необычного, тревожного, Илья даже почувствовал, как по его позвоночнику пробежал холодок, а кожа покрылась пупырышками. Все притихли, даже никогда неумолкающий Пашка. Видимо, и на него подействовало обаяние Анны, или дорога, или незнакомка на платформе, или все, вместе взятое…