Вера ГОЛОВАЧЕВА
ДУХ СВЯТЯЩЕЙСЯ МАСКИ
ГЛАВА 1
Собираться в школу – не такое уж и хлопотное дело, по крайней мере, лично для меня. Проснулась, умылась, причесалась, подкрасила реснички, и вперед. Мама все равно не увидит такого легкого макияжа. Это не потому, что у нее слабое зрение, просто сейчас ей не до меня – она занята сборами отца. А это уже гораздо серьезнее. Нужно настрогать кучу бутербродов, завернуть их в фольгу, сложить в пакет и положить в сумку. Только в этом случае папа сможет благополучно провести рабочий день. Я с пятого класса обхожусь своими силами. Сейчас я уже в седьмом, и я считаю себя вполне самостоятельной девчонкой. Делаю пару бутербродов, вешаю рюкзак на плечо, открываю дверь и, сломя голову, лечу к автобусной остановке.
Просыпаться мне приходится, честно сказать, рано, а для школьницы – вообще чересчур рановато. Когда все мои одноклассники только-только раскрывают слипшиеся ото сна глаза, я уже стою на остановке и прилежно дожидаюсь свою колымагу.
Но вот сегодня привычный распорядок дня был сразу же нарушен тем, что как только я вышла из квартиры, мое настроение резко ухудшилось. Еще бы! Увидеть такое с самого утра!
Когда я закрыла дверь на ключ сделала первый шаг, мой взгляд сразу же упал на… красную крышку гроба. Я не удивилась бы даже воскресшему динозавру, но увидев такое, я немного оторопела.
– Что это? – мысленно спросила я себя.
– Крышка гроба, – ответил внутренний голос.
– Но что он здесь делает?
На этот вопрос внутренний голос так и не дал ответа. От страха мне показалось даже, будто эта самая красная крышка медленно ползет по стене – прямо по направлению к лестнице. Я зажмурилась, ожидая, что, как только я их открою, это плавное передвижение прекратится. Так и случилось. Крышка, украшенная атласными лентами такого же цвета, стояла на своем прежнем месте.
Я перевела дыхание, взяла себя в руки и оторвала, наконец, взгляд от этой проклятой крышки, напоминающей людям о том, что все мы не вечны. Быстро сбежав со своего второго этажа, я с радостью и облегчением вдохнула свежий морозный воздух и, решив не думать об утренней неприятности, направилась к автобусной остановке.
«Да, денек выдался что надо! А главное – начинается очень забавно», – подумала я и снова отогнала от себя грустные мысли.
Но, как оказалось, невезение затягивает человека, как старое бездонное болото. Следующей неприятностью стал автобус. Нет, он не был страшным, хотя и красивого в нем было тоже мало. Просто рейс задержали на целых десять минут, в течение которых я переступала с ноги на ногу и грела свой чувствительный нос, укрывая его пуховой варежкой. Десять минут во второй половине дня – это мелочь, но, когда речь идет о зря потраченных утренних десяти минутах, то это – катастрофа.
При таком раскладе я могу и на урок опоздать. Благо, что первой будет физкультура, и мне не составит труда пристроиться к бегущей веренице одноклассников, делающих легкую разминку в начале урока. Но это возможно только в том случае, если физкультурник куда-нибудь отвернется и решит сделать перекличку только в конце занятия.
Я с большим трудом влезла в переполненный автобус и каким-то чудом пристроилась у бокового окна. Хорошо, что мой рост не превышает ста пятидесяти пяти сантиметров, а вес – сорока пяти килограммов. Благодаря этому я могу легко перемещаться даже в самом переполненном транспорте. Я всегда любила стоять у окна, за перегородкой. Стоишь себе спокойно, никто тебя не трогает, не задевает по голове своими неподъемными котомками и не тычет локтем в спину, продвигая вперед, к самой кабине водителя.
День был на редкость солнечным. Всю ночь шел снег, и на утро люди просто проваливались в высокие сугробы, проклиная модные и совершенно непрактичные сапожки, плохо защищающие от такого огромного потока снежной массы, хлынувшего на землю.
Я ехала и абсолютно ни о чем не думала. Нельзя сказать, что я большая ветреница, не способная сосредоточить свое внимание на каком-то определенном предмете. Например, большую роль в моей жизни играют звуки. Любые звуки, какие бы они ни были – гармоничные или режущие слух, нежные или грубые. Я могу сравнить себя даже с живой копилкой, внутри которой хранится великое разнообразие звуков. Вот и сейчас я ехала, ни о чем не думала и впитывала в себя все, что слышу.
Наверное, способность различать и запоминать звуки должна быть присуща любому музыканту, к «братству» которых я и принадлежу, но у меня это происходит как-то не так, как у других.
Бывают минуты, когда я могу полностью «выключаться» из настоящего времени, и переноситься в прошлое. Воспоминания освещаются так ярко, они становятся зримыми и слышимыми до такой степени, что мне представляется, будто все происходит на самом деле, в реальной жизни. И все это благодаря звукам! Иногда мне кажется, если я оглохну, я перестану жить, потому что вместе со звуками исчезнет все – и краски, и запахи, и слова, и чувства.
Могу с уверенностью сказать, что я не ошиблась, когда услышала этот невероятный звук.
Автобус тарахтел и рычал так сильно, что люди вынуждены были напрягать свои голосовые связки и просто-напросто кричать, чтобы перекинуться парой слов с соседом.
И этот странный звук выделялся из общего хора мужских и женских голосов, в которых слышалось утреннее раздражение и стремление невыспавшихся пассажиров как можно быстрее войти в ритм рабочего дня.
– Что это такое? – подумала я про себя и настороженно посмотрела по сторонам. – Этот звук такой высокий! Наверное, только комар может издавать что-то подобное. Но какие комары зимой? Да и разве можно услышать какого-то там писклю-комара в таком шуме-гаме?
Я еще раз оглядела людей. Кажется, никто из них, даже те, кто ни с кем не общался, в одиночку рассматривая мелькающие улицы, не замечал ничего странного. Мне же хотелось схватиться за голову и со всей силы закрыть свои чувствительные уши. Неужели этот назойливый хрипящий звук слышу только я?
Рука напряжено вцепилась в поручень. Я закрыла глаза, потому что почувствовала, как медленно начинаю терять над собой контроль. И вот раздался последний всплеск, протяжный писк оборвался и… я пришла в себя.
Никто даже не обратил внимания на то, что девчонка с огромным, набитым книжками рюкзаком еле-еле стоит на ногах и мертвой хваткой держится за поручень. Я машинально потянулась к форточке. Мне необходим был свежий морозный воздух.
– Ты что? – раздался старческий голос у меня за спиной. – Тебе жарко, а людям холодно! – Кто это зимой форточки в транспорте открывает?
Я оставила затею с форточкой, решив, что надышусь воздухом после того, как выйду из этой общественной бани на четырех колесах. И тут появилось «она»…
Все началось с того, что я зажмурилась от ярких бликов, играющих на стекле. Мимо автобуса с бешеной скоростью мчались разноцветные «легковушки». На их блестящие крыши, окна и крылья падали солнечные лучи, которые играли на стеклах машин маленькими непоседливыми «зайчиками». Но мне ни разу в жизни не приходилось видеть картину, которая была нарисована не красками, а бликами.
Передо мной появилась какая-то непонятная маска. Наравне с автобусом ехала темно-синяя иномарка с тонированными стеклами. Остановившись перед светофором, эта красавица засверкала под солнечными лучами, и на стекле появилось чье-то страшное отражение, напомнившее мне маскарадную маску. Если бы я собственными руками сделала подобную маску из белого картона, то она означала бы только одно – смерть.
Блики расположились так, что я увидела огромные раскосые глаза, прямой нос и злобно улыбающийся рот. На миг мне показалось, будто это страшное отражение дернулось, и от этого глаза немного сузились. Такое выражение обычно появляется на лицах людей, которые внимательно к чему-то присматриваются, а в душе хранят надежду причинить зло объекту своего наблюдения.
– Нет, мне это только кажется, – сказала я самой себе вслух.
Проходящая мимо кондуктор покосилась на меня, подумав, наверное, что я еще не проснулась и поэтому болтаю с утра всякую чепуху.
Желтый глаз светофора моргнул и погас. Загорелся зеленый свет, и синяя иномарка рванула вперед. Ее место занимали другие машины, и на окнах каждой из них появлялось это ужасное отражение. От него у меня холодели и без того замерзшие руки, и волосы под шапкой начинали медленно шевелиться.
– Вы ничего не видите? – не выдержав такого страха и напряжения, спросила я у моей старушки-соседки в смешном пуховом берете.
– Что, детка? – непонимающе переспросила меня вежливая бабуля. Ей явно хотелось мне помочь, но она не знала, что у меня стряслось.
Я поняла, что мне не услышать вразумительного ответа на мой бессмысленный вопрос. Никто, кроме меня, не замечал ничего подозрительного, поэтому я решила бежать из этого проклятого автобуса куда глаза глядят.
Приняв решение выйти на следующей остановке, я тут же остановилась. В голове пронеслось множество самых невероятных мыслей.
– А если Оно там? Сзади меня? – подумала я и вообразила, что позади действительно стоит какое-то худощавое существо с таким же злобным выражением лица, как у страшного отражения на стеклах машин.
Пока я стояла, закрыв глаза, чтобы не видеть зловещую «маску», автобус закрыл двери и поехал дальше. Да, теперь придется ехать прямо до школы.
По плечу постучали. Наверное, в этот момент я даже ростом уменьшилась. Никак не могла найти в себе силы, чтобы оглянуться. Оно там! Это существо преследует меня…
– Маринка! Спишь что ли?
От сердца моментально отлегло. Я в очередной раз за сегодняшнее утро перевела сбившееся от страха дыхание и посмотрела назад.
– Катя! Как я рада тебя видеть!
От изумления у Катьки даже лицо вытянулось. Мы уже несколько дней с ней не разговариваем. Поссорились из-за какой-то ерунды, я уже даже и не помню, из-за какой именно. Но сейчас я обрадовалась вредной Кате больше всего на свете.
– Марин, ты чего? – хлопая огромными, густо накрашенными ресницами, спросила одноклассница.
Я прикусила язык, поскольку наконец-то окончательно пришла в себя и решила, что этой сплетнице не нужно знать все мои мысли. Но вдруг противный писк, который я слышала несколько минут назад, возобновился. Я схватилась за уши и машинально посмотрела в окно, хотя при других обстоятельствах я бы ни разу в жизни больше туда не взглянула.
Звук резко оборвался, и маска исчезла. Но дело не в этом. Дело в том, как именно она исчезала.
Мы выехали на перекресток, и нас не обгоняла ни одна легковая машина. Это значит, что солнечные лучи не падали на окна проезжающих мимо машин. Но, несмотря на это, отражение не исчезло. Оно просто висело в воздухе! Потом начало медленно растворяться в воздухе: глаза еще больше сузились, а рот, наоборот, широко раскрылся. В этот момент мне показалось, что тонкий писк, который так назойливо раздражает мои уши, выходит именно из этого ужасного рта!
Это существо живое! И оно издает звуки, как бы говоря со мной на неведомом мне языке.
ГЛАВА 2
Я забыла про Катьку, растолкала ничего не понимающих пассажиров и выскочила из автобуса. Хорошо, что он как раз открыл двери на остановке. Мне повезло, так как это была моя остановка.
Катя догнала меня, схватила за руку и спросила:
– Марина, да что с тобой? Куда ты бежишь?
Я поняла, что выгляжу ужасно глупо, собрала свою волю в кулак и как можно непринужденнее ответила:
– Душно там очень. Воздуха не хватает, вот и выбежала.
– А теперь лучше?
В глаза Кати была неподдельная тревога. Не такой уж она и плохой человек. В конце концов, мы все не идеальные люди, в каждом из нас есть свои недостатки. Я дружелюбно посмотрела на нее и сказала:
– Пойдем. Со мной уже все в порядке. А то на физкультуру опоздаем.
Катя посмотрела на часы и обреченно вздохнула. Этого было достаточно для того, чтобы понять – мы опоздали, и торопиться уже бесполезно.
– Вот и хорошо, – как ни в чем не бывало сказала я, чтобы взбодрить и без того напуганную одноклассницу.
Идя рядом с ней, я подумала, что, наверное, мы снова подружимся. Да, раньше мы были очень хорошими, близкими подругами. Потом рассорились, как всегда, из-за пустяков, потом эта недавняя размолвка… Но теперь все позади. Я решила простить Катю и ее острый болтливый язычок и снова ходить к ней в гости и гулять во дворе.
Морозный воздух остудил мои пылающие щеки, и, наконец, я перестала боятся. На миг мне показалось даже, будто все это происходит во сне. Я проснусь, и все пройдет. Но окружающий мир и люди были слишком уж реальными, чтобы можно было усомниться в их истинном существовании.
Итак, я не сплю. Только что мне пришлось серьезно понервничать. Красная крышка гроба и отражение белой, мертвецкой маски в окне чуть не сделали из меня психопатку.
Мы с Катей не спеша шли по расчищенной дворниками дорожке, ведущей к школе. Я решила, что нам не стоит именно сейчас затевать разговор про нашу дружбу. И вдруг ни с того ни с сего я спросила:
– Кать, как на тебя действуют высокие звуки?
– Никак не действуют, – с недоумением в голосе ответила подруга. – Что, вчера много занималась? – А эта фраза уже была сказана с сочувствием. Катя, наверное, подумала, что я целый вечер не выпускала из рук скрипки и смычка.
– Да ты не думай, что я перетрудилась. Просто сейчас в автобусе я слышала такой отвратительный писк! Ты даже представить не можешь, до чего он был противный.
– Когда ты его слышала?
– И до того, как мы с тобой встретились, и после. А ты ничего не слышала?
– Нет, конечно, а ты температуру не мерила? Может быть, ты болеешь, и у тебя высокая температура?
Я улыбнулась. Но в душу снова закралось сомнение. Еще совсем недавно я успокоила себя тем, что все это мне только представилось, но сейчас … Почему эта проклятая маска привиделась именно мне? Причем тут я?
– Знаешь что, – не выдержав такого напряжения, сказала я. – Иди-ка ты в школу, а тут еще минут пять поброжу и приду к следующему.
– Чего это ты меня прогоняешь? – надулась Катька и стала похожей на обиженного малыша.
– Я тебя не прогоняю, ты не думай так, просто сейчас мне было ужасно страшно. Мне нужно побыть одной. А вообще, – воодушевившись, сказала я, – давай снова гулять по вечерам. Хватит нам дуться друг на друга.
Я хотела сказать еще какие-то примирительные слова, но Катька затараторила:
– Я тоже тебе хотела об этом сказать. Тебя про меня все наврали. Никому я не говорила, что тебе Женька нравится.
Услышав это имя, я невольно опустила глаза и нервно сжала скулы. Зачем она о нем вспомнила? Только душу травит? Мне и так плохо из-за проклятого видения, а она … А Катерина продолжала без остановки говорить, размахивая руками и пакетом с кроссовками:
– Ты же знаешь, что это Галька сказала Наде, а она…
И пошло, и поехало. Больше всего в девчонках мне не нравится их тяга к тому, чтобы выудить у человека как можно больше информации и потом передать ее всем своим и даже чужим знакомым. Мальчишки тоже страдают этим недугом, но все-таки не в такой степени. Особенно Женька… Полтора года назад я написала для него очень красивую мелодию, сыграла ее сначала на скрипке, а потом на фортепиано. Думала, он посмеется, но он даже не улыбнулся, серьезно выслушал, похвалил и записал мою игру на кассету. Говорят, она до сих пор лежит в его столе. Он вообще был не таким, как все. Он особенный, и фамилия у него тоже особенная – Перезвон. Но эта тема для меня закрыта.
Катя перехватила мой взгляд и все сразу поняла.
– Извини, – тихо пробурчала она, – я больше не буду напоминать тебе… о нем. – С этими словами Берестова быстро развернулась и, проваливаясь в еще не утоптанный снег, пошла к зданию школы.
Я осталась одна посреди этой белой и почему-то безлюдной пустыни. Все нормальные люди сидели в школах, на работе или грелись в теплых квартирах, а я стояла и тупо смотрела на заснеженную ель. Ровно год назад здесь стоял и Женька.