Его убили, и теперь Еве нечего делать в Чернокаменске, все нити оборваны, перерезаны острым ножом, разумнее как можно быстрее убраться из города и попытаться найти какой-нибудь другой способ. Возможно, она перепробовала еще не все, и еще не все потеряно, надо лишь собраться с мыслями…
Замурлыкал телефон, звонил Гера. Не отвечать бы, просто не отвечать, но тогда брат разволнуется не на шутку, еще, чего доброго, явится за ней следом. Или пришлет кого-нибудь из своих псов. Так что лучше ответить и постараться, чтобы голос звучал бодро.
У нее получилось, сказывались годы тренировки! Гера поверил, что у сестры все хорошо. Ну, или сделал вид, что поверил. Попрощались тепло, по-родственному. Проявлять родственные чувства на расстоянии Еве было значительно проще, чем при личном общении. Такой уж она уродилась. Уродилась уродиной…
Она уже хотела отложить смартфон, когда заметила значок непрочитанного сообщения. Сообщение отправил ей полчаса назад Марк Витальевич, и это означало, что в это время он был еще жив. Вот только она из-за дорожных перипетий не заметила, не услышала сигнала, пропустила. Письмо было коротким, написанным словно второпях и странным…
«Ева, не нужно приезжать ко мне, встретимся в полдень в Кутасовской усадьбе. И ради всего святого, не появляйтесь на Стражевом Камне!»
Значит, вот так. Значит, ей нужно в Кутасовскую усадьбу и нельзя на Стражевой Камень. Пожалуй, она не станет уезжать из Чернокаменска прямо сейчас, а задержится на пару деньков.
Ева повернула ключ зажигания, утробно и успокаивающе заурчал мотор. Вслед за мотором заурчал голодный желудок, напоминая о том, что в последний раз Ева ела больше двенадцати часов назад, намекая на уютное кафе с открытой верандой. Если есть кафе, должен быть и кофе. А к кофе, возможно, круассаны или пирожные. Или хоть что-нибудь съедобное, чтобы унять тошноту, которая накатывала беспощадными приливами, сводила внутренности судорогой.
От мыслей о еде Еве сделалось стыдно. Погиб хороший человек, а она, вместо того чтобы вызвать полицию, размышляет о кофе с круассанами. Она бы вызвала. Честное слово – вызвала! Если бы могла верить, что останется в стороне. Что ее не станут допрашивать или, чего доброго, обыскивать. Если бы знала, как объяснить свой визит к ювелиру. Наверное, стоило бы продемонстрировать их с Марком Витальевичем интернет-переписку, но в таком случае вопросов возникло бы еще больше, и вряд ли Ева смогла бы дать на них вразумительные ответы. Уехать прямо сейчас – вот самое разумное решение в сложившейся ситуации.
– Так и будет, – пообещала Ева самой себе, разворачивая джип. – Когда-нибудь так и будет…
В кафе оказалось малолюдно. По случаю жары немногочисленные посетители расположились на террасе. Ева уселась за дальний столик, рассеянно повертела в руках вазочку с искусственными васильками, придвинула к себе меню. На быстрое обслуживание она не рассчитывала. Немолодой бармен и две девочки-официантки вели оживленную беседу у стойки, девочки казались напуганными, бармен озабоченным. Снова тревожно екнуло сердце. «Они уже знают, – подумалось вдруг, – они уже знают об убийстве!» Ей даже послышалось, как одна из девочек сказала громким шепотом:
– Это настоящий кошмар! Говорят, там все было в крови…
– Леночка, – бармен виновато улыбнулся Еве, давая понять, что инициатором этого неприятного разговора является не он, а вот эта самая Леночка, – мне кажется, девушка уже готова сделать заказ. Вы же готовы?
Нет, она не была готова. Ей хотелось бежать сломя голову из кафе, где с утренним кофе подают новости о кровавых убийствах, но теперь уже точно поздно. Теперь на нее смотрели не только бармен, но и официантки. Та самая Леночка – блондинка с простоватым, румяным личиком. И вторая – чернявая, худощавая, с избыточным макияжем и по-мужски грубыми татуировками на запястьях. Чернявая окинула Еву быстрым взглядом и слегка поморщилась. Ева ей не понравилась. В этом не было ничего удивительного: Ева нравилась очень немногим. Да и те немногие обитали не в реальном, а в виртуальном мире, прятались за никами и аватарами, так же как и она сама. Захотелось если уж не убежать, то хотя бы спрятаться за папкой с меню, но сама виновата, никто ее силой в Чернокаменске не держал, не заставлял остаться и прислушиваться к чужим разговорам.
Вдох, задержка дыхания, выдох… Когда Ева переворачивала страницы меню, ее пальцы уже не дрожали. Не нужно паниковать. И даже не потому, что она не сделала ничего плохого, а потому, что, совершенно очевидно, речь шла о каком-то другом убийстве. Иного и быть не могло, слишком мало прошло времени, чтобы о смерти Марка Витальевича узнал весь город.
– Я буду черный кофе без сахара. – Ева захлопнула меню.
– И? – Леночка подошла к ее столу, машинально поправила вышитую льняную салфетку под вазочкой.
– И чего-нибудь поесть. – Ева выдавила из себя вежливую улыбку.
– У нас есть пирожные. – Леночка махнула рукой в сторону витрины-холодильника, а Ева тут же вспомнила другую витрину, разбитую. – Все вкусные и свежие, но лучше возьмите пирожки с яблочным джемом. Их печет Эмма Львовна, и они просто волшебные. Их раскупают почти сразу же. Пирожные не берут, а пирожки Эммы Львовны любят все! – Она говорила торопливой скороговоркой, и румянец на ее щеках разгорался все ярче. – Я вот, к примеру, могла бы за один присест съесть сразу пять штук, но фигура. – Она похлопала себя по крутым бедрам, смущенно улыбнулась.
– Ленка у нас все время на диетах! – Оказывается, чернявая девица прислушивалась к их разговору.
– Брось ты, Динка! – огрызнулась Леночка. – Не всем же так повезло с фигурой, как некоторым. Ты вот, когда психуешь, что делаешь?
– Курю, – хмыкнула чернявая Динка.
– А я ем! Психую и ем, как не в себя.
– А почему вы психуете? – спросила Ева. Не нужно было спрашивать. Оно как-то само вырвалось. – День такой хороший. – День не был хорошим, но ей не привыкать врать.
– Видно, ты не местная. – Леночка вздохнула и плюхнулась на стул напротив. Переход на «ты» у нее получился весьма гармоничный, словно бы Ева хоть и не местная, но все равно давняя знакомая. – У нас тут такое творится…
– Леночка, – с мягкой укоризной сказал бармен, – девушка не за тем к нам зашла. И вообще…
– А что «вообще», Дмитрий Палыч? – вскинулась Леночка. – Вы вот сами только что сказали – девушка! И я девушка, и Динка! – Динка снова скептически хмыкнула, поскребла татуированное запястье. – А он на кого нападает? Уж точно не на мужиков! Он как раз на девушек и нападает! А она вообще не местная, она не знает ничего. Еще сунется куда по дури, и что потом?
– Что потом? – спросила Ева, из последних сил стараясь не отодвинуться вместе со стулом подальше от Леночки. – Ты про что вообще?
– Она, детка, про тот ужас, что у нас тут в Чернокаменске приключился. – На террасу вышла крупная, статная женщина в цветастом платье и повязанном поверх него белоснежном переднике. Полные руки она скрестила поверх передника, бросила неодобрительный взгляд сначала на Динку, потом на Леночку, спросила строго: – Вы работать сегодня вообще собираетесь? Вон клиент необслуженный сидит.
Клиент и в самом деле сидел. Высокий мужчина в солнцезащитных очках и низко надвинутой на лоб бейсболке. Вид у него был расслабленный, длинные, скрещенные в лодыжках ноги торчали из-под стола, занимая часть прохода, пальцы рассеянно барабанили по столешнице.
– Что желаете? – Динка перестала чесаться, оттолкнулась от барной стойки, направилась к клиенту.
– Ромашковый чай и три фирменных пирожка с яблочным джемом!
Голос у мужчины оказался приятный, с бархатным подтоном. Услышав про фирменные пирожки, женщина одобрительно усмехнулась, из чего Ева сделала вывод, что она и есть та самая уникальная Эмма Львовна. Динка хмуро кивнула и, вихляя тощими бедрами, удалилась обратно к стойке, будто опасалась, что клиент одумается и закажет что-нибудь еще.
– Уже две, – сказала Леночка громким шепотом.
– Чего две? – спросила Ева. Похоже, у Леночки была скверная привычка не договаривать фразы до конца.
– Две жертвы у него уже. Сегодня ночью нашли вторую. Мне сосед рассказал, он в полиции сторожем работает. Так что информация из первых рук, можно сказать.
– Из первых рук, говоришь? – Эмма Львовна уперла кулаки в бока, велела: – Обслужи девочку, а потом расскажешь.
– Потом у нее может и аппетит пропасть, – хмыкнула Леночка и с явной неохотой встала из-за стола.
– Я не брезгливая. – Перед глазами встала недавно увиденная нарисованная кровью картина. – И я не боюсь.
– Плохо, что не боишься, – сказала Эмма Львовна и уселась на освободившийся стул. Стул жалобно скрипнул, но выстоял. – Те бедняжки тоже не боялись. Ленка, ты там скоро? – повысила она голос, а потом без перехода спросила: – Надолго к нам?
Наверное, рассмотрела номера на Евином джипе, а может, просто знала всех горожан в лицо. В последнее верилось слабо, но как знать? Можно было сказать, что вот сейчас она выпьет кофе с фирменным пирожком и уедет из Чернокаменска навсегда, но станут ли с ней, совсем посторонней девицей, после такого разговаривать? Расскажут ли историю, которая, судя по всему, потрясла весь Чернокаменск? Ева вдруг решила, что очень важно услышать эту страшную историю. Показалось, что все страшные истории в этом городке могут быть связаны.
– Я пока не знаю, – ответила она честно. – Зависит от того, как пойдут дела.
Не было у нее здесь больше никаких дел, но город не отпускал, находил тысячу причин, чтобы задержать Еву, расставлял ловушки вроде вот этого уютного кафе, заманивал в них фирменными пирожками и страшными историями.
– А какие у тебя дела? – гремя у стойки посудой, спросила Динка. – Что такая цаца забыла в наших краях?
Хотелось заметить, что это не Динкино дело, а работа официантки заключается совсем в другом, но вместо этого Ева сказала:
– Я журналист. Фрилансер, – уточнила зачем-то, хоть и подозревала, что слово это будет присутствующим непонятно. – Пишу статьи для интернет-изданий. Тут много материала, – добавила многозначительно.
– Материала много – это точно, – кивнула Эмма Львовна, – но только если ты, детка, строчишь заметки для какого-нибудь полицейского вестника.
– Я для разных вестников строчу заметки, – заверила ее Ева, с удручающим спокойствием осознавая, что коготок уже увяз, как бы теперь всей птичке не пропасть.
– Кофе и пирожки! – Леночка оказалась расторопнее Динки. Наверное, оттого, что ей не терпелось рассказать наконец свою страшную историю.
– Чай и пирожки! – Динка бухнула поднос перед мужчиной в бейсболке, едва не выплеснув чай прямо на лежащий на столе смартфон. – Еще чего-нибудь? – спросила таким тоном, что разумный человек сразу понял бы, что заказывать больше ничего не стоит.
– Нет, спасибо. – Мужчина отодвинул смартфон на безопасное расстояние, сам снял с подноса чашку и блюдце с пирожками. – Вы очень любезны! – Прозвучало это вполне искренне. Так искренне, что Динка озадаченно хмыкнула и поскребла татуировку.
Как только она отошла от столика, мужчина откусил от пирожка и снова уткнулся в смартфон.
– Так что там за новости из первых рук? – спросила Эмма, разглаживая складки на переднике. – Второе убийство?
Леночка кивнула и сказала все тем же громким шепотом, который слышен был во всех уголках террасы:
– И снова на озере. Ее кто-то из местных нашел, лежала головой в воде, а вода вся красная от крови.
– Приятного аппетита, – бросила Динка ехидно, и Эмма зло на нее шикнула.
– Снова девушка? – спросила Ева, прижимая ладонь к груди, словно у нее приключился приступ сердечной боли.
– Да. – Леночка кивнула. – Сосед говорил, не городская, из дачного поселка, что возле озера. Блажь какая – в таком страшном месте коттеджей настроить! Будь я мэром…
Договорить ей не дали, ее возбужденный голос заглушил рев мотора. На стоянке рядом с Евиной машиной приткнулся знакомый джип. Он был чумазый, с налипшими на протекторы и арки комьями грязи. Эта же грязь засохла серой пленкой на лобовом стекле, оставляя относительно чистыми лишь те места, до которых дотягивались «дворники».
– Это ж где его так? – задала риторический вопрос Эмма и снова поправила свой безупречный передник.
Ева знала где – на лесной дороге, во время грозы. Вот только ее джип тоже побывал на той дороге, но по сравнению с этим механическим големом казался почти чистюлей.
Мужчина в бейсболке взглянул в сторону стоянки и снова уткнулся в экран смартфона. А из джипа уже выбирался недавний Евин знакомец Роман Елизаров. Впрочем, встреть она его при других обстоятельствах и без машины, ни за что не узнала бы. Да и как она могла его узнать, если там, в лесу, толком даже и не рассмотрела. Тогда не рассмотрела, а сейчас вот разглядывала без особого стеснения, совсем как Динка. Разве что татуировку не чесала. Впрочем, на Евином теле не было ни одной татуировки, не могла она себе такое позволить.
В отличие от Евы Роман Елизаров переодеться не успел или не захотел. На нем по-прежнему были насквозь промокшие кроссовки, уже подсыхающие, но все еще влажные джинсы. Куртку он снял еще в машине и сейчас демонстрировал всем желающим в меру рельефный торс, обтянутый черной футболкой, и в меру жилистые руки. На левом запястье Ева разглядела часы, с виду простенькие, на металлическом браслете. На правом – плотно сидел широкий кожаный браслет с железными клепками. На лицо Романа Елизарова Ева посмотрела в последнюю очередь. А куда торопиться? Очевидно же, что в кафе он не на секунду заглянул. Лицо было самое заурядное. В меру симпатичное, в меру небритое, в меру нахальное. Если бы не широкая улыбка в тридцать два зуба, было бы оно нахальным не в меру, а так ничего, терпимо. Правой рукой, той, что с кожаным браслетом, он пригладил влажные русые волосы. Волосы вились и очевидно нуждались в пристальном внимании хорошего парикмахера, но такие мелочи Романа Елизарова не беспокоили.
Ева усмехнулась. Нашла к чему придираться. Сама она по вполне понятным для нее и необъяснимым для окружающих причинам с детства не пользовалась услугами ни парикмахеров, ни маникюрш. Оттого и ходила с гривой отросших до середины бедра волос и с коротко обрезанными ногтями. С волосами, наверное, можно было бы попробовать что-нибудь сделать самостоятельно, но Ева освоила лишь нехитрое искусство плетения кос, на большее ее не хватило. Да и ладно! Речь сейчас вообще не о ней, а вот об этом товарище, который с каким-то уж слишком пристальным вниманием осмотрел Евин джип, а потом взбежал по ступенькам веранды и громко поздоровался:
– Доброе утро!
Улыбка его стала еще шире, на небритых щеках обозначились ямочки. Наверное, подобное сочетание безотказно действовало на всех его знакомых дамочек, и он это знал.
– Доброе, коли не шутишь, – усмехнулась Эмма и оправила передник.
– Здравствуйте! – Румянец на широком Леночкином лице сделался еще ярче, даже кончик носа покраснел.
– Привет! – буркнула Динка и поскребла татуировку.
Бармен молча кивнул, а мужчина в бейсболке и вовсе никак не отреагировал на приветствие. Очевидно, что магия щетины и ямочек на мужиков не действовала.
– Скажите, пожалуйста, оголодавшему, аки зверь, человеку, что тут в вашем райском уголке можно съесть? – Роман Елизаров, игнорируя пустующие столики, направился прямиком к Еве, плюхнулся на стул напротив, глянул не слишком приветливо, буркнул:
– Привет!
– Давно не виделись. – Ева впилась зубами в пирожок. Он оказался мягким, теплым и неожиданно очень вкусным.
– Вот и я о том же! – Улыбка Елизарова перестала быть обаятельной, а сделалась вполне себе волчьей. Ямочки куда-то подевались, а серые глаза смотрели хмуро и не слишком приветливо. – Виделись-то мы с тобой недавно, да вот расстались не особо красиво. Тебя, хвостатая, не учили людей за помощь благодарить?
– Почему хвостатая? – Вопрос был глупый, но в самом деле – при чем тут хвост!
– Поэтому! – Носком грязного ботинка Елизаров хотел поддеть кончик Евиной косы, свисавшей до самого пола, но не успел. Она дернула косу, перекинула через плечо и для надежности через левый локоть. Все-таки надо бы постричь, чтобы вот такие, с волчьими оскалами, не пинали…