— А если я не буду отвечать? Убьете? Вышлете обратно в Аквилонию? Такой оборот событий грозит мне немедленной отставкой и бесчестьем, что гораздо хуже смерти. Или что-нибудь третье?
— Верно, третье, — кивнул Хостин. — Мы просто не дадим тебе работать. Влада Зимбора станет задерживать стража за пьяные безобразия в кабаках, за драки в борделях, все, к кому ты придешь в гости, откажут тебе от дома, ибо среди дворянства пойдут слухи о… ну, допустим, о болезненном пристрастии месьора Зимбора к маленьким девочкам. Или мальчикам. Тебе что больше нравится? Станет известно, что кофийский бастард употребляет лошадиные порции лотоса, болен дурной болезнью или, например, сам промышляет контрабандой стигийской отравы…
— Хватит, хватит, мне уже страшно, — поморщился я. Ничем новым месьор Хостин меня не порадовал. Обычный набор средств, призванных отторгнуть человека от общества и скомпрометировать его. — Тогда и у меня есть вопросы.
— Я отвечу, — легко согласился королевский пес. — Причем правду. Либо не отвечу вовсе, если вопрос будет затрагивать мои личные интересы. Итак?
— Я не знаю, зачем меня сюда прислали, — с предельной честностью сказал я. — Я лишь обязан передать депешу короля Конана герцогу Мораддину Эрде и наблюдать за событиями в вашей столице…
— Ты меня за дурачка держишь? Только личное послание для герцога? Наблюдение? Вот интересно, чем в таком случае заняты его светлость посол Аквилонии и полсотни напыщенных хлыщей, служащих при посольстве? Для чего в Бельверусе околачивается месьор Венс и множество ему подобных? Они ведь обязаны наблюдать за происходящим! И докладывать вашему Гленнору! Граф, не надо меня разочаровывать, ибо, когда я разочаровываюсь, я становлюсь грустным, а когда я грущу…
— Клянусь, это правда! — пылко вскричал я, видя, что господин Хостин изволит гневаться и гнев предводителя Королевского Кабинета способен вылиться в последствия, весьма плачевные для меня. Вдруг действительно примут за мелкую сошку и попросту зарежут? Хладный труп подбросят к аквилонскому посольству с записочкой вроде: «С наилучшими пожеланиями». — Хорошо, я признаю, я проиграл, еще не сев за стол. Не ожидал, что Королевский Кабинет настолько осведомлен. Такое можно было бы подумать о Вертрауэне, но вовсе не о личной страже короля…
— Рассказывай, — потребовал Хостин, пропустив мою попытку подольститься мимо ушей. — Во всех подробностях. Или месьор Волчонок вновь пройдется по твоим ребрам тяжелым сапогом.
— Хорошо, хорошо, — согласился я, пытаясь на ходу придумать хоть сколь-нибудь правдоподобную байку.
Если буду твердить, будто ничего не знаю и все задание состоит только в работе курьера между Тарантийским замком и домом герцогов Эрде, меня очень быстро сочтут бесполезным.
Вывод очевиден? Боги, что бы такого наплести? Я в Немедии всего второй день, почти ничего не знаю!.. Есть!
Я выдохнул, взглянул на месьора Хостина отвратительно честными глазами и изрек:
— В Аквилонии полагают, что готовится устранение короля Нимеда. Барон Гленнор и Конан Канах поручили мне выяснить, насколько истинно это предположение. Если оно подтвердится, мне нужно попытаться предотвратить смерть короля, трудясь вместе с тайными службами Немедии.
— Ну, знаете… — верный слуга короля Нимеда ладонью вытер пот со лба, сел за стол и уставился на меня. — Значит, ты утверждаешь, что тебя прислали в одиночку спасать Немедию? Придется, видимо, написать благодарственное письмо барону Гленнору за столь ценную поддержку… Может быть, Волчонок слишком сильно приложил тебя головой о камень?
— Не веришь? — с невинным видом спросил я.
— Конечно, не верю. Для Аквилонии нет особой разницы, кто сидит на престоле Дракона — Нимед-отец или Нимед-сын. Сам подумай! Наш король стар, у него непонятное душевное расстройство. Конан Канах быстрее договорился бы не с больным стариком, а с молодым и энергичным наследником. Не могу поверить в сострадательность и добросердечность барона Гленнора и вашего короля, решивших всенепременно спасти жизнь немощного старца. Будешь ты наконец говорить правду?
— Ладно, — поморщился я и сделал вторую попытку: — Нас беспокоит усиление кофийской партии и принца Тараска.
— Уже теплее, — согласился Хостин. — Скажем так, немного похоже на истину. Весьма немного. Ну, сделай последнее усилие и доскажи до конца.
Я, не размышляя долго, попытался ударить в лоб:
Существует мнение, будто Коф ведет крайне опасную игру. После поражения в войне с Аквилонией Балардус пытается восстановить прежнее величие своей страны, которого невозможно достичь без поддержки третьих стран.
— И? — насторожился хозяин Королевского Кабинета. — Дальше?
— Балардусу позарез требуется союз с Немедией. Ни король, ни наследник к такому союзу не расположены. Барон Гленнор полагает, что неясная смута, обуявшая Немедию, направляется извне. Скажем, из Кофа. Возможно, речь идет об устранении правящей династии. Раздавить гадину, так?
— Горячо, горячо, — пробормотал месьор Хостин. — Но я уверен, на подобное они никогда не решатся.
Что, неужели я угадал? На лету сочиняя отдаленно похожие на правду сказки, поразил острием копья цель?
Если уж Хостин говорит «горячо», значит, я кое в чем прав?
— Тебя проводят, — буркнул Хостин. — Еще раз приношу извинения за грубость своих подчиненных. Я не стану тебе мешать в изысканиях и, как полагаю, у герцога Мораддина тоже хватит ума смотреть на чересчур любопытного Влада Зимбора сквозь пальцы. Я не прошу становиться моим осведомителем, но если вдруг ты, как человек в Бельверусе новый и видящий острее, узнаешь нечто… нечто важное, вывеси в одном из окон своих комнат фонарь, затянутый желтой слюдой. Тебя немедленно отыщут.
— Один момент! — я встал, но к дверям не пошел. — Как насчет обещанного ответа на мой вопрос? Ты владеешь Королевским Кабинетом, значит, осведомлен. Король Нимед употребляет лотос? Или его намеренно травят стигийским зельем, подсыпая его в пищу?
— Все кушанья Его величества готовятся под строжайшим надзором Королевского Кабинета, а поваров назначаю лично я, — отрезал Хостин. — Какой лотос? А-а, понимаю! Твое вчерашнее приключение? Просто принц Тараск любит мило пошутить. Ты уже потерял сознание, а твой приятель, граф Эдмар, приказал перенести бесчувственное тело в повозку, когда блюдо с куриным филе принесли барону Мириду, известному курильщику лотоса. Вследствие этого господин барон пришел в буйное и безобразное веселье, на потеху достойнейшей публике. Его светлость Тараск смеялся больше всех.
Митра Всеведущий, какой же я, оказывается, дурак…
— До скорой встречи, — не без оптимизма попрощался месьор Хостин. — Желаю счастливо поохотиться на кофийских соотечественников.
«Эти слова надо воспринимать как намек? — подумал я, шествуя по мрачным подземным коридорам вслед за безмолвным проводником. — Начальники тайных служб редко разбрасываются столь откровенными намеками…»
Дома, вернее, в лавке месьора Реймена Венса, я оказался лишь после полуночи.
10 день Первой весенней пуны,
Сейчас поздний вечер, я сижу в своем маленьком кабинете на втором этаже и пытаюсь очинить перья — надо бы срочно послать в Тарантию отчет о происшедшем, хотя, как предполагаю, он будет не первым и не последним.
Посол Аквилонии, военные посланники, конфиденты Латераны, купцы и представители торговых домов, просто частные лица — обычные подданные трона Льва, живущие в Бельверусе — наверняка корпят над письмами, чтобы завтра утром или грядущей ночью гонцы отправились на Закат, в сторону аквилонской границы.
А весть у всех будет одна: на десятый день Первой весенней луны 1294 года, вскоре после того, как солнце вошло в зенит, неподалеку от своего дома неизвестными злодеями был убит великий канцлер Немедии, первый советник короля, его светлость Тимон, герцог Айнбекк.
С ним погибли несколько человек охраны и секретарь канцлера Клайвен. По непроверенным мною сведениям, к покушению имеют прямое отношение подчиненные месьора Мораддина.
Ничего себе, а? Воображаю, какая свистопляска началась бы в Аквилонии, если бы кто-нибудь зарезал старика Публио прямиком на площади святого Эпимитриуса!
Конан запросто спустил бы шкуру барону Гленнору, командирам городской стражи и гвардии, и в таком виде отправил ловить убийц. Заодно и сам бы пошел.
Полагаю, немедийцы тоже оскорблены в своих лучших чувствах (Тимона не слишком любили, но уважали) и теперь Вертрауэн, Королевский Кабинет, тайные службы принцев, военной управы и всех высших чиновников, толкаясь и наступая друг другу на ноги, бросятся по следу.
За ними, соблюдая правила этикета, рысью побегут Латерана, шпионы Кофа, Зингары, Турана и все желающие принять участие в общем веселье. Город превратится в огромный котел, в котором заварят опасное зелье.
Я уже знаю, что Вертрауэн закрыл все городские ворота, кроме Аквилонских и Восходных, выпускают только посольских гонцов, людей, едущих по поручению короля, и военных. Въезд в Бельверус, однако, не запрещен.
На улицах — тройные патрули стражи, ищейки герцога Мораддина начали перетряхивать все притоны и даже ту часть подземелий столицы, где обосновались контрабандисты, бандиты и просто мелкое жулье.
Хотелось бы узнать, как после эдакой пощечины чувствует себя Мораддин?
Конан, соверши барон Гленнор столь непростительную ошибку, немедленно выслал бы главу Латераны на отдых в крайне отдаленном поместье, и хорошо, если тем все кончится.
Но только после того, как Гленнор принесет королю голову убийцы.
Начнем по порядку.
…Три дня назад, после весьма напряженного разговора с месьором Хостином Клеосом, я ворвался в дом менялы, поднял хозяина от праведного сна и начал орать на Реймена в голос.
Демоны вас всех побери, тайная служба называется тайной потому, что никто не должен знать о ней!
А тут меня ловит какой-то Королевский Кабинет, мне показывают секретные знаки Латераны, сообщают, что заштатный меняла с улицы Гвоздик едва ли не почтенный гость Бельверуса и один из самых уважаемых конфидентов Аквилонии…
Бьют по лицу, в конце концов!
Месьор Реймен сел на постели, сонно на меня воззрился, пожал плечами и преспокойнейше вопросил:
— Чем, собственно, ты недоволен в первую очередь? Тем, что тебя настолько быстро опознали или тем, что побили для острастки?
— Как ты можешь? — взвился я. — Моя миссия! Моя честь, в конце концов!
— Честь? — кашлянул меняла. — Мужчина не расстается с честью, получив десяток тумаков. Обидно — да, не спорю. Но разве ты не знал, в какие игры играешь? На мой взгляд, ничего особенно страшного не произошло.
— Я был вынужден им все рассказать! — сокрушенно признался я.
— Что — «все»? — искренне изумился Реймен. — Что ты служишь барону Гленнору? Что тебя прислали в Бельверус наблюдателем? Что ты везешь письмо герцогу Мораддину? Невеликий секрет. Больше тебе и рассказывать нечего… Хостин ведь не видел письма, если судить по твоим объяснениям, даже не потребовал его предъявить? Малыш, поверь, когда дело касается интересов сразу двух держав, их безопасности и спокойствия, Латерана будет трудиться вместе хоть с самим Сетом-Змееногом, лишь бы получить результат. Посему — иди, пожалуйста, спать. И умойся, у тебя вся верхняя губа в крови. Доброй ночи.
Реймен задул свечку, укрылся пледом и отвернулся к стене. Я пошел наверх, вызвал домоправительницу, приказал доставить кувшин крепчайшего черного эля, какой варят только в Немедии, и банально напился в компании своего отражения в серебряном зеркале.
Утро, конечно же, началось с похмелья.
Целых два дня я страдал как неосознанными, так и вполне реальными страхами. Гулял по городу, пытаясь заметить соглядатаев, и подозревал каждого встречного, поехал в гости к графу Эдмару (тут мне показалось, что и молодой гвардейский капитан трудится на Королевский Кабинет), тратил деньги в самых дорогих лавках, покупая совершенно ненужные мне вещи (драгоценности я потом подарил любовнице Эдмара, очаровательной госпоже Иоланте, а остальное за гроши отдал старьевщику). Меня не беспокоили. Таинственный Королевский Кабинет словно бы забыл о моем существовании. Эдмар водил меня в гости, знакомил со своими друзьями. Кофийского бастарда принимали весьма любезно.
Не последовало никаких намеков на то, что толстяк Хостин задался целью скомпрометировать меня в глазах благородного общества.
Ничего полезного узнать не вышло. Всего несколько достойных внимания мелочей. Заинтересовавший меня принц Тараск, оказывается, владеет отрядом численностью в двести пятьдесят мечей, над каждой полусотней стоит свой командир, а среди оных особо отличается уже не раз упомянутая Дженна. В отряде состоят кофийцы, нищие немедийские дворяне (младшие сыновья и безземельные рыцари) и наемники из самых разных земель.
Живет Тараск во дворце наследника Нимеда-младшего, представляет собой идеал достойного рыцаря, но в то же время «своим» в Немедии не стал и вряд ли когда-нибудь станет.
Вот и все. Общедоступные сплетни. Мне не удалось ничего вызнать ни о связях принца, ни о том, есть ли у него влиятельные друзья при дворе…
Создавалось впечатление, будто Тараск — нечто вроде редкого экзотического животного, содержащегося при замке короля. Он интересен, загадочен, красив, богат, словом, владеет всеми располагающими качествами, но одновременно Тараск — своеобразный изгой. И это тоже добавляет пикантности к его фигуре.
Скукотища…
Сегодня утром наконец свершилось. Неприятности, которых я подсознательно ожидал, все-таки случились. И начались они с явления… О, об этом следует рассказать отдельно!
После рассвета я решил вновь проехаться по городу.
Следовало изучить Бельверус досконально, чтобы впредь не плутать. Для того я заглянул в лавку торговца манускриптами, приобрел за два аурея подробнейший план столицы Немедии, вырисованный на стигийском папирусе, и отправился исследовать полуночную часть города, а именно — благородные кварталы.
Отыскал проезд Черного Леопарда, где стояла резиденция его светлости герцога Мораддина, полюбовался сквозь решетку ограды на мокрый парк и темнеющее за деревьями строение. Решил ближе к вечеру заглянуть в гости — сейчас герцог наверняка во дворце или в замке Вертрауэна.
Затем направился на одну из главных улиц, спешился, бросил поводья мальчишке, прислуживавшему у коновязи, и решил устроить себе поздний завтрак (или ранний обед) в одной из самых приличных таверн Бельверуса — «Синем амфитерне».
Название только кажется вычурным, ибо на самом деле «амфитерн» — многоученое наименование одной из разновидности драконов, толстых змееподобных тварей, не умеющих летать по воздуху.
Обслуживание здесь было достойно лучших салонов Аквилонии. «Амфитерна» даже таверной-то не назовешь: чистые белые скатерти, ничуть не чадящие восковые свечи, подают изысканнейшие блюда, прислуга на удивление почтительна… Разумеется, здесь дорого, но «Синий амфитерн» стоит запрашиваемых денег.
— Итак, приступим, — сказал я лакею, устроившись за небольшим круглым столиком. — Куриный бульон с сыром и зеленью, соленую грудинку с капустой, телятину с грибами и винным соусом… Э-э… Кроличий паштет. На сладкое? Пусть будут фаршированные дыни и горячие яблоки с кремом.
— Какое вино, ваша милость? — подобострастно вопросил служка.
— К холодным блюдам — белое пуантенское, к горячим — красный «Либнум» урожая не раньше 1285 года.
— Как будет угодно вашей милости, — человек в ливрее мгновенно исчез, побежав на кухню.
— А твоя милость, случаем, не подавится? — раздался за спиной странно знакомый голос. — Маэль, ты всегда был обжорой.
Я повернулся на звук и обомлел. О, нет, это невозможно!
— Только не ты! — я издал стон, идущий из самых глубин души.
— М-да, как приятно встретить любящего родственника. Позволишь присесть?
Мой обожаемый предок, Райан Танасульский, возник словно из небытия. Из воздуха. Из ниоткуда.
Лучше бы он вернулся в свое «ниоткуда» и остался там навсегда!