12 день Первой весенней луны.
Следующим утром я выехал со двора менялы Реймена Венса в совершенно новом облике. Впечатление портила только горшкообразная кофийская прическа, но это ничего, волосы со временем отрастут, ибо в Аквилонии принято носить волосы до плеч или стягивать их на затылке в хвост.
До чего же хорошо быть самим собой!
Явившись после беседы с Мораддином в лавку Реймена, я поразил хозяина неожиданной просьбой — не мог бы месьор Венс подсказать, где в Бельверусе можно купить готовое дворянское платье? Объяснил, зачем. Меняла только рот раскрыл, однако отослал меня на улицу Веретена, к некоей госпоже Кейт — владелице швейных мастерских, у которой одевались не самые знатные, но и далеко не бедные дворяне. Хозяйка приняла меня с распростертыми объятиями, критически осмотрела колет кофийского покроя с дурацким гербом Зимборов, и, кликнув своих белошвеек, немедля приступила к работе. Новую одежду подгоняли прямо на мне по росту и объему, вышивальщицы в это время мастерили плащ с моим фамильным гербом — крылатый золотой меч на алом поле. Такой же символ теперь должен был украшать мою грудь на тунике.
К закату платье было готово, и я не пожалел тридцати ауреев, выложенных за спешные труды.
Боги, наконец-то я избавился от глуповатого облика бастарда Зимбора и оделся в соответствии с традициями моей обожаемой родины.
После мастерской госпожи Кейт мой путь пролег в центр города, к салону «Синий амфитерн».
Меня, как и прошлый раз, сразили неслыханным гостеприимством, накормили до отвала невероятно изысканными блюдами, а служки почтительно косились на родовой герб Монбронов — гербовый щит украшался графской короной с тремя зубчиками в виде лепестков клевера. Между делом я приказал позвать хозяина, пригласил его разделить со мной стол, напоил вином (за мой собственный счет) и начал выяснять, часто ли бывает в этом очаровательном заведении человек, постоянно сопровождаемый большой рыжей собакой?
Хозяин кивал, называл меня то «вашей милостью», то «вашей светлостью», и наконец сообщил, что месьор, непременно таскающий за собой бойцового кофийского пса, заходит обедать в «Амфитерна» через два дня на третий. Платит всегда очень щедро и вообще производит впечатление человека приличного, обеспеченного, пускай и несколько высокомерного.
— Давно он к вам приходит? — небрежно поинтересовался я.
— Годика полтора, ваша милость, — ответствовал владелец «Амфитерна». — Вроде бы дворянин, но гербов никаких. Чувствуется, что кошелек отнюдь не пустой, однако же одевается скромно, хоть и ярко.
Хозяин начал покашливать и хмуриться. Видимо, ему не нравились вопросы, касающиеся его посетителей. Пришлось поддержать разговор с помощью выложенных на стол золотых ауреев.
— Один ходит или с компанией? — продолжал наседать я.
— Однажды, — понизив голос до трагического шепота и воровато оглянувшись, сообщил хозяин, — господин, о котором вы спрашиваете, явился рука об руку с самим месьором Аррасом, придворным магом государя Нимеда. Поели, выпили, но, как я слышал, разругались в пух и прах, и досточтимый Аррас ушел. А так, обычно, с девицами приходит.
«Ясно, — подумал я. — Предок по-прежнему неравнодушен к прекрасной половине рода людского. А про Арраса — весьма интересное сообщение. Надо будет учесть, что Райан как-то связан с королевским дворцом. Однако что делает в Немедии мой бессмертный родственник? Насколько я знаю, ему всегда не сиделось на месте и в любой из стран он задерживался не более чем на полгода или того меньше. Неужели то самое „чужое колдовство“ сумело настолько заинтриговать Райана? Он всегда любил необычные загадки, и чтобы непременно с подвохом и приключениями…»
Я потребовал клочок пергамента, нашел в поясной сумочке свинцовый карандаш и быстро написал по-аквилонски:
«Надо немедля увидеться. Забирался на Башню, посмотрел, ничего не понял. Ежедневно буду приходить обедать в „Амфитерна“ к четвертому полуденному колоколу. Маэль».
— Передать записку месьору с собакой, — распорядился я, передавая краткую депешу владельцу салона и тем самым еще более усиливая его подозрения.
Хозяин мельком глянул на незнакомый ему аквилонский алфавит, а я отчетливо различил, какие мысли ровным строем маршируют за его вспотевшим лбом: чужестранные конфиденты, аквилонские лазутчики, контрабанда лотоса, незаконная торговля… А то и хуже — колдовство!
Пришлось лениво объясниться:
— Месьор Райан разводит кофийских бойцовых собак, а в Аквилонии такая порода весьма редкостна. Хочу купить полдесятка щенков.
— Да-да, конечно, теперь я все понял… — зачарованно пробормотал хозяин. — Удивительные животные. Особливо по линии изумительно плоского профиля, злобности и слюнявости. Как же, Месьор граф, передам. Непременно.
Я покинул «Амфитерна», терзаясь подозрениями — ну как донесет куда следует? В Королевский Кабинет?
А что, собственно, такого? В каком законе сказано, что благородный аквилонский дворянин не может встречаться с другим дворянином на предмет приобретения замечательно брудастых псов кофийской бойцовой породы?
Бельверус, Немедия.
11 день Первой весенней луны.
Таким образом, молодой человек, выдававший себя за незаконного отпрыска знатного кофийского рода, вовсе не являлся таковым. Звали его не Владом Зимбором, а Маэлем Монброном из Аквилонии, и, как я совершенно верно заподозрила, его ремесло имело прямое отношение к департаменту, коим заведовал мой отец.
С одной маленькой разницей — граф Монброн занимался известными темными делишками в пользу Аквилонии.
Я совершенно не ожидала, что стану третьей участницей разговора между аквилонским конфидентом и главой Вертрауэна.
Все получилось как-то сумбурно и неожиданно: вот отец поднимается по широкой лестнице, а наверху нас ожидает взволнованная Цинтия — песочные кудри растрепались, нервно стиснутые руки прижаты к груди, серо-зеленоватые глаза лихорадочно поблескивают.
Цици, похоже, выскочила из комнаты следом за мной, но деликатно обождала, дав отцу и дочери встретиться без лишних свидетелей.
— Вашу милость отпустили! — обрадованно возопила Цинтия, когда мы достигли верхней площадки. — А я… а мы так переживали! Что ж такое делается? Неужели месьора канцлера в самом деле убили? А кто? Ой, я совсем запуталась! Об этом ведь нельзя говорить? Это секрет?
— Это загадка, решения которой я пока не отыскал, — его светлость Мораддин со всем положенным пиететом раскланялся с немедленно смутившейся Цици. — Госпожа Целлиг, я никогда бы не мог пожелать лучшего друга для нашей семьи, нежели ты. Однако при нынешних обстоятельствах считаться знакомым нашего дома становится небезопасно.
— Фи! — горделиво вскинула головку Цинтия. — Королевская немилость — облако в чистых небесах. Рано или поздно ветры унесут его прочь. Но раз меня изгоняют… — она состроила насмешливо-оскорбленную гримаску. — Я удаляюсь в изгнание, поселюсь где-нибудь в пустынных горах Стигии и буду питаться исключительно сушеными кузнечиками! Можно мне придти еще завтра? Если, конечно, меня пропустит королевская стража?
— И завтра, и послезавтра, и когда пожелаешь, — Мораддин Эрде, несмотря на плохое настроение, все же слегка улыбнулся. — Передавай мои наилучшие пожелания твоим уважаемым батюшке и матушке.
— Непременно! — Цинтия побежала вниз, звонко выстукивая каблучками по ступенькам. У дверей обернулась, беспечно помахав нам на прощание.
— Она прелесть, правда? — вполголоса заметил отец. — Удивительно, каким чудом ее беспутный папаша сумел воспитать эдакое сокровище. Хэлкарс Целлиг — человек, которого способна угомонить только смерть. Мошенник по призванию, тип, не решающийся открыто враждовать с законом и не собирающийся ему подчиняться. Мог отыскать лазейку там, где все остальные расшибали лбы всмятку. Сколько он мне крови попортил, пока я не припер его к стене и не убедил, что пора заняться чем-нибудь более полезным, нежели продажа несуществующих золотых рудников в Коринфских горах и подделка закладных писем уважаемых торговых домов! Мне, и госпоже Лиа Целлиг, с величайшим трудом удалось вернуть этого неплохого, в сущности, человека к скромным радостям домашнего очага. Теперь барон Целлиг развлекается тем, что от случая к случаю безжалостно обдирает в кости любого противника и коллекционирует редкости.
Его галерея, пожалуй, может считаться самой обширной в Бельверусе.
Я невольно фыркнула. Да, барон Целлиг, если верить мнению отца и моим собственным умозаключениям — личность весьма примечательная.
Мой первый урок мастерства лазутчика прошел более чем увлекательно.
Вскоре я от души посочувствовала бедняге Монброну — он отчаянно старался как можно лучше выполнить возложенные на него поручения, а в итоге оказался всеобщим посмешищем. Те, кто послал его в Немедию, сделали все, дабы привлечь внимание к своему порученцу, и преуспели в своих намерениях.
За шесть дней своего пребывания в Бельверусе Маэль успел: побывать во дворце, став невольной жертвой розыгрыша принца Тараска, свести близкое знакомство со зловещим Хостином Клеосом, главой личной тайной службы короля и заклятым приятелем Вертрауэна, стать свидетелем убийства канцлера Тимона и, наконец, увидеть нечто, называемое им «красным сиянием».
Услышав это, я вскочила и случайно вдребезги расколотила драгоценный кубок из черного мориона.
Таинственное красное сияние, чьи следы я упорно разыскивала в библиотеке, само шло ко мне в руки! Я хотела узнать об этой вещи или явлении все, однако Монброн при всем желании не мог мне помочь.
Ночью он побывал на Башне Висельников и заметил какое-то переливающееся оттенками красного и багрового облако, висевшее над городом.
Облако не походило на отраженный отблеск городских огней и, похоже, изрядно напугало молодого человека. Еще он заметил какую-то кружившую в воздухе странную тень, вроде бы смахивавшую на огромную птицу.
Что это могло быть, затруднялся предположить даже отец. Зато мой многомудрый родитель, оказывается, знал ответ на мучившую меня загадку о тайне слова «Лан-Гэллом».
Услышав его толкование, я впала в глубочайшую задумчивость. Крепость Роты-Всадника? Матушка что, решила изощренно подшутить надо мной? У меня не хватит ни знаний, ни храбрости, ни решительности, чтобы преодолеть сотни лиг от Бельверуса до Нордхеймского побережья, и потом разыскивать там останки цитадели, затонувшей тысячи лет назад! Я, хвала богам, еще не сошла с ума.
Маэль Монброн из Аквилонии просидел у нас почти до шестого полуденного колокола, почтительно внимая моему отцу и вопросительно-удивленно косясь на меня.
Наверное, не мог взять в толк, за какие заслуги благородную, но вопиюще юную девицу допускают к обсуждению столь важных и тайных вопросов. Я и сама не знала. Раз отец решил, значит, у него имелись причины. В конце концов, в глубине души я и Вестри подозревали, что нам не позволят остаться в стороне.
Занятия наших родителей наложили глубочайший отпечаток на их жизнь, и наверняка затронет и нашу. Дети главы Вертрауэна — это не только привилегии и роскошь, но еще и долг перед страной.
Как положено хозяйке дома, я отправилась проводить гостя. Месьор Монброн, изрядно обескураженный и встревоженный, стоял на верхней площадке лестницы, крутя в руках рекомендательное письмо, адресованное Хэлкарсу Целлигу. Это была идея моего отца — отправить молодого человека на растерзание Цинтии и ее несколько эксцентричному семейству. Зато Цици сможет провести незадачливого посланца короля Аквилонии во дворец и познакомить с теми, кто окружает короля и принцев, создавая яркий, порой режущий глаз блеск придворной мишуры.
— Навещая Целлигов, главное — не испугаться, — искренне напутствовала я нашего гостя. — Они милейшие люди, хотя на первый взгляд предстают взбалмошными сумасбродами.
— Б-благодарю за совет, — чуть растерянно ответил Маэль Монброн и поспешно удалился. Наверное, отправился в ближайшую таверну — приходить в себя и соображать, не лучше ли удрать из этого Бельверуса, пока цел? Я бы его не осудила,
— Понравилось быть ищейкой Вертрауэна? — ехидно осведомился отец, когда я вернулась в кабинет.
— Интересно, — кивнула я. — Захватывающе. Неожиданно. Понравилось или нет, сказать не могу — пока слишком мало знаю о вашем… нашем ремесле. Однако мне показалось чрезвычайно занятным искать и связывать воедино крупицы разбросанных там и сям сведений. Что общего между усилением интереса к древностям в Аквилонии и нашими нынешними трудностями? Что собирается предпринять достопочтенный Хостин в связи с гибелью канцлера? И самое главное — что намерен делать ты, герцог Мораддин Эрде?
— Для начала я собираюсь дать тебе задание и написать письмо старому другу, — задумчиво откликнулся отец. — Задание таково — отправляйся в библиотеку и попытайся разыскать какие-нибудь книги по магическим искусствам. Сдается мне, что в этой истории не обошлось без колдовства в какой-то его разновидности. Коли нам придется иметь дело с волшбой, я предпочитаю обратиться за советом к тому, кто хорошо в этом разбирается. Мне бы чрезвычайно хотелось побеседовать с загадочным предком месьора Монброна, однако в ближайшие дни этого явно не произойдет.
— Рискнуть обратиться к Аррасу? — предположила я.
— Напрасные труды, — отец покачал головой и придвинул к себе чистый листочек папируса. — Он может оказаться заинтересован в том, чтобы секрет этого красного сияния или свечения оставался неразгаданным. Я поступлю по-другому.
Он обмакнул перо в чернильницу и принялся быстро заполнять лист ровными строчками немедийских букв, между делом поясняя:
— Эта депеша отправится в Пограничье. При королевском дворе Эрхарда Оборотня промышляет один мой давний знакомый, имевший неосторожность родиться в Стигии и стать неплохим магом из числа последователей Равновесия. Его зовут Тотлант, сын Менхотепа. В прошлом он не раз выручал меня, когда речь заходила о загадках волшебства. Как, говоришь, матушка называла это сияние?
— Любящим власть, — подсказала я. — Холодным и родившимся на другом конце времен.
— Так и напишем… — отец углубился в послание, а я сидела и терпеливо ждала, с отстраненным интересом размышляя, сколько может быть у отца знакомых и как причудливы связи между людьми.
Этот молодой дворянин, Маэль Монброн, побывал корсаром и лазутчиком на королевской службе, он в приятельских отношениях с нынешним правителем Аквилонии… Познакомить бы его с Вестри, Маэль наверняка быстро нашел бы с моим братцем общий язык.
— Готово.
Отец на всякий случай написал два письма. Скрутил пергаменты в узкие тугие трубочки, обвязал синими шерстяными нитями, запечатал своей личной печатью и аккуратно вложил в закручивающиеся медные цилиндрики с кольцами на крышках.
После чего мы отправились во внутренний двор, к конюшням, где в укромном теплом уголке переступали с лапы на лапу, встряхивались и приглушенно клекотали любимцы Вестри, матери и мои — десяток охотничьих соколов.
В отдельной клетке обитали временные крылатые постояльцы, явившиеся сюда с посланиями, и те, которым только предстояло пуститься в долгий путь.
Поскольку я обращалась с птицами получше отца, мне пришлось поочередно вытащить из клетки сначала одного очень недовольного перепелятника, затем другого — у каждого на крылышке был полустершийся отпечаток краски в виде одного из символов Пограничья: дубового листочка.
Значит, птицы приехали в нашу столицу из скромного полуночного королевства, постепенно набирающего силу и готовящегося вскоре стать достойной и уважаемой соседями державой Заката. Обоим посланцам нацепили на лапки кожаные полоски, к которым накрепко прицепили тубусы с посланиями. Ястребки косились на меня злыми желтыми глазами и норовили цапнуть.