Песни мертвого сновидца. Тератограф - Лиготти Томас 12 стр.

Похоже, кукла все же вспотела, так как ее лоб мерцал от крохотных искр звездного света.

Ведьма отошла назад и сорвала капюшон, открыв белокурую голову. Ей хотелось знать, как я выведал то, о чем она не рассказывала ни одной живой душе. Она обвинила меня в подглядывании, во взломе ее квартиры и в непристойном любопытстве.

— Сними с меня цепи, и я все тебе расскажу, — ответил я.

— Забудь об этом, — ответила она. — Сейчас я позову охрану, и тебя отсюда вышвырнут.

— Тогда мне придется освободиться самому, — и при этих словах оковы вокруг лодыжек, запястий и шеи открылись сами по себе… а цепи спали. — Не стоит отрицать: что-то во мне показалось тебе знакомым. В конце концов, мы были предназначены друг для друга после всего того, что сделали вместе, снова, и снова, и снова. Понимаешь, я всегда знаю желания моих клиентов, если их можно так назвать. Журналисты называют их жертвами. Показывают их лица по телевизору. Я делаю из клиентов знаменитостей, пусть моя роль и остается для всех тайной. А тайна привлекает тебя, ведь так? Трепет от незнания того, что случится в следующий момент. Но я расскажу все, по порядку. Ты слишком надолго застряла в этом нелепом месте. А для людей вроде тебя такая атмосфера может оказаться смертельной. Ты всегда знала о том, что ты — особенная, не отрицай. Всегда верила, что однажды — ведь судьба ждет буквально за углом, правда? — с тобой случится нечто невероятное, что тебе предстоят возвышенные приключения, пусть сейчас не слишком ясные, но, когда придет их время, совершенно реальные. Столь же реальные, как и бархатные объятия любимого плаща с серебряной цепочкой, что стягивает его похожие на занавес крылья на твоей груди. Столь же реальные, как и высокие свечи, которые ты зажигаешь в грозовые ночи. И ты любишь эти бури, когда вереницы капель хлещут по окнам, правда же? И весь этот бедлам сводит тебя с ума. А еще ты представляешь зачаровывающие жестокости, что приносит тебе в сиянии свечей мужчина с блистающими бровями. Представляешь, как беспомощно замираешь от них.

Но сейчас ты в опасности и можешь потерять все, что любишь. Потому я здесь. Тебе нужно выбраться из этого нищенского балагана. Он для деревенщин, он ничтожен. Ты можешь гораздо лучше. Я могу унести тебя туда, где нет конца бушующим штормам и жестокому рабству. Пожалуйста, не уходи от меня. Тебе некуда идти, и я по твоим глазам вижу: ты хочешь того же, что и я. Если ты волнуешься о тяготах странствий к странным неведомым землям — не стоит! Ты уже почти добралась туда. Просто пади в мои объятия, в мое сердце, в… Вот, как легко, правда же?

И теперь она была внутри меня вместе со всеми остальными — ценный экземпляр в моей коллекции хрупких куколок с душами, склонными к бурным ночам, грозам и садистским злодеям. Как я люблю играть с ними!

После ассимиляции я вернулся по своим следам: лестницами вверх и вниз, по коридорам алой тьмы.

— Доброй ночи всем! — попрощался с девушками в вестибюле.

Уже на улице я остановился и проверил, надежно ли она заточена во мне. На ранних стадиях есть вероятность того, что новая пленница сможет расстегнуть меня изнутри, так сказать, и выломать ворота. Она действительно попыталась освободиться. Впрочем, ничего серьезного. Пьяница, мимо которого я прошел, увидел, как в его сторону из-под моей рубашки вырвалась рука, прямо на уровне груди, под идеальным прямым утлом относительно тела. Бродяга отшатнулся, потом с веселым озорством пожал руку, слепо тянущуюся сквозь прутья своей клетки, и отправился своей дорогой. А я пошел своей, как только затолкал ее внутрь невероятной тюрьмы, заключенную моего сердца и его неисчислимых покоев. Какие интересные времена нас ждут: меня, ее и остальных. Я смогу делать с ними что захочу, а хочу я многого. Но им не придется выносить мое отношение вечно. Как только ударит первый мороз в следующем году, я снова отправлюсь в путь, мне снова понадобятся тела, чтобы согреться. К тому времени старые невольницы растают, как сосульки, в промозглых кишках моего родного замка. А пока же я буду зорко высматривать тех, кто идет по этому миру, с охотой подчиняясь мраку.

Пока я шел в приятном расположении духа, шел по захудалой улице прочь от Дома Цепей, сигнал на светофоре сменился с янтарного на красный — предзнаменование для моей новой возлюбленной и меня. Теперь мы едины и во плоти, и в снах.

Уже довольно давно я обещал сформулировать свои взгляды на то, как писать рассказы о сверхъестественных ужасах. И тем не менее постоянно откладывал этот вопрос. В свое оправдание могу сказать лишь то, что у меня совершенно не было времени. Почему? Я был слишком занят, писал их, моих любимых и родненьких. Но немало людей по самым разным причинам хотели бы стать писателями ужасов и жаждут совета о том, как к этому приступить. Мне об этом известно. К счастью, сейчас наступил момент, когда мне удобно поделиться своими знаниями и опытом об этом литературном призвании. Что ж, полагаю, сейчас я готов как никогда. Приступим, пожалуй.

Я намерен придерживаться довольно простого плана. Сначала набросаю основной сюжет, персонажей и другие детали рассказа ужасов. Затем изложу свое видение того, как с этими базовыми элементами можно обойтись, используя несколько основных стилей, к которым писатели ужасов прибегали годами. Если все пройдет гладко, новичок в нашем ремесле сбережет немало времени и стараний, которые потратил бы, если бы до всего доходил сам. По дороге, когда будет уместно, я проанализирую особенности различных техник, приду к крайне предвзятым выводам об их намерениях и целях, а также дам общий комментарий о философии хоррора и так далее.

Но прежде всего я бы хотел пояснить, что далее изложу примерный план рассказа, который в своей законченной форме должен был появиться в числе опубликованных работ Джеральда К. Риггерса (это мой литературный псевдоним, если вы не знали). Тем не менее я его так и не завершил. Я просто не смог дистанцироваться от этой истории. Такое случается. Возможно, далее мы разберем подобные случаи непоправимых неудач. Возможно, нет. Как бы там ни было, голый скелет этого сюжета вполне подходит для демонстрации того, как писатели ужасов делают то, что делают. Прекрасно. Тогда вот история перед вами, рассказанная моими собственными словами.

У главного героя, мужчины тридцати лет, назовем его Натан, свидание с девушкой, на которую он страстно хочет произвести впечатление. Именно поэтому небольшую роль в его плане должна сыграть прекрасная новая пара брюк, которую он хочет найти и купить. На пути перед ним предстают несколько препятствий, полностью реалистических, но в конце концов он приобретает вожделенный предмет гардероба по разумной цене. Брюки пошиты идеально, это очевидно. Пока все идет хорошо. Даже очень хорошо, ведь Натан полагает, что личные вещи человека обладают определенными свойствами и качествами. Например, пальто Натана — это красивое и прекрасно сшитое одеяние, которое он заказал у крайне уважаемого продавца элитной одежды; его наручные часы — совершенный хронометр, завещанный Натану родным дедом; его машина — изысканный, но не слишком бросающийся в глаза автомобиль. С точки зрения Натана, определенные сущности есть не только в вещах, но также в некоторых местах, событиях, происходящих во времени и пространстве, а также в манерах поведения. Натан полагает, что каждый аспект человеческой жизни должен сиять сущностями, смыслами, так как именно они делают индивидуума по-настоящему реальным. Так что это за сущности? С течением времени Натан сузил их список до трех; волшебства, вечности и глубины. И пусть мир вокруг него, по большей части, лишен этих трех элементов, Натан считает, что в его собственной жизни их количество хоть и меняется, но всегда остается приемлемым. Есть они и в его новых брюках, определенно; и сейчас Натан впервые в жизни надеется, что будущий роман — который он намерен закрутить с некой Лорной Макфикель — тоже не будет их лишен.

Пока все идет хорошо. Пока не наступает ночь первого свидания Натана.

Мисс Макфикель живет в респектабельном пригороде, но дорога от дома Натану к ее дому пролегает через самые опасные районы города. Нет проблем: Натан держит машину в идеальном состоянии. Если он не будет открывать двери и окна, все пройдет безупречно. Несчастливый жребий, разбитые бутылки на разбитой улице и спущенная шина. Натан паркуется у обочины. Он запирает часы деда в бардачке для перчаток, снимает пальто, аккуратно складывает его и прячет под приборной доской. Что же касается брюк, то ему просто придется с невероятной аккуратностью и в рекордные сроки поменять шину в районе города, известном как Лазейка Надежды.

И вот, пока Натан меняет шины, он чувствует в ногах нечто странное. Он мог бы счесть, что виновником тому физический труд, которым он занимается в брюках, не слишком подходящих для подобных издевательств. Впрочем, так он лишь обманул бы себя. Ведь Натан помнит, что ему уже было не по себе, пусть и не так явно, когда он примерил брюки дома. В магазине ощущения от них казались совершенно иными, иначе он бы не купил их. И Натан бы вернул эту пару, но до свидания с Лорной Макфикель оставалось слишком мало времени, и найти другие, столь же хорошо сидящие брюки было невозможно, хотя они и оказались далеко не столь идеальными, как только начали странно воздействовать на Натана. Но насколько странно? Кожу слегка покалывает, а еще она как будто дрожит. Чушь — Натан всего лишь нервничает из-за встречи с прекрасной Лорной. И трудности, с которыми он столкнулся, не слишком помогают успокоиться.

Вдобавок ко всем несчастьям, уже обрушившимся на Натана, за тем, как он меняет шину, наблюдают два неопрятных подростка. Он старается не обращать на них внимания, и ему это удается, даже слишком. Он не замечает, как один из явных преступников подходит к машине и открывает переднюю дверь. Ужасное невезение — Натан забыл ее запереть. Дерзкий хулиган крадет пальто нашего героя, и оба малолетних ничтожества исчезают в полуразрушенном здании.

Дальше все происходит очень быстро. Натан кидается в погоню за грабителями, забегает по-видимому в нежилой многоквартирный дом и там падает, скатываясь по лестнице в грязный подвал. И дело не в гнилых ступеньках, нет. У Натана отказывают ноги. Они больше не работают. Покалывание и дрожь усилились и вывели из строя все тело от поясницы и ниже. Натан пытается снять брюки, но они не слезают, словно стали его второй кожей. Со штанами явно произошло что-то ужасное. Далее идет объяснение, что же именно. За несколько дней до того, как Натан купил брюки, некая женщина пришла в магазин и вернула их, потребовав назад деньги. Она сказала, что ее мужу брюки не понравились, так как вызывали странные ощущения в ногах, и это было истинной правдой. Правда, она не сообщила, что ее супруг умер от сердечного приступа буквально через несколько минут после того, как примерил обновку. Желая спасти хотя бы что-то после трагедии, женщина одела покойного в пару из грубой парусины, прежде чем сделать следующий ход. Бедному Натану, разумеется, ничего об этом не рассказали. Тем временем хулиганы, укравшие его пальто, видят, что он лежит беспомощный в мерзости подвала, решают воспользоваться ситуацией и избавить нашего героя от ценных вещей… начав с дорого выглядящих брюк и тех сокровищ, что таятся в их карманах. Но когда они снимают их с протестующего и парализованного Натана, то оставляют все мысли о дальнейшем грабеже. Они видят ноги Натана — зловонные конечности разлагающегося человека. Нижняя часть тела нашего героя гниет на глазах, и верхняя тоже должна умереть в плену бесчисленных теней этого проклятого здания. В агонии и безумии от осознания своей скорой кончины Натана переполняет отвращение и тоска при одной мысли: скорее всего мисс Макфикель решит, пусть и ненадолго, что он обманул ее уже на первом свидании, первом из числа множества встреч, что по велению самой судьбы должны были увенчаться волшебным, вечным и глубоким союзом двух сердец.

Между прочим, если бы этот рассказ получил свое воплощение, то скорее всего получил бы название «Романс мертвеца».

Как я уже говорил, существует несколько способов написать рассказ ужасов. Истину или ложность подобного заявления легко продемонстрировать. В этом разделе мы проанализируем три основные техники, которые авторы довольно давно используют при создании рассказов ужасов. Это реалистическая техника, традиционная готическая и экспериментальная. Каждая служит тому, кто решил ею воспользоваться, по-разному, они нужны для решения разных задач — это очевидно. Только изучив собственную душу, перспективный писатель хоррора может осознать, какую из этих техник ему следует выбрать для достижения своих целей. Итак.

Реалистическая техника. С тех самых пор, как появилось на свете сознание, неутомимые языки спрашивали: реален ли мир и живущие в нем люди? Да, отвечает реалистическая литература, но только когда и он, и они нормальны. Сверхъестественное и все, что оно представляет, — явление глубоко неправильное и, следовательно, нереальное. Мало людей готово поспорить с этими умозаключениями. Прекрасно. Поэтому высочайшая цель писателя, работающего в русле реалистического хоррора, — доказать в реалистических терминах то, что нереальное реально. Встает вопрос: можно ли это сделать? И есть ответ: разумеется, нет. Исполняя подобный трюк, трудно не выставить себя дураком. Следовательно, автор реалистического хоррора, пусть и в совершенстве овладев искусством пустых доказательств и постулатов, довольствуется лишь видимостью того, что сглаживает этот неразрешимый парадокс. Для достижения такого эффекта сверхъестественный реалист должен досконально знать нормальный мир и считать само собой разумеющейся его реальность (ему поможет, если он и сам будет нормален и реален). Только тогда ирреальное, аномальное и сверхъестественное можно контрабандой протащить в сюжет под видом простой коричневой коробки с надписью: «Надежда, Любовь и Печенья с предсказаниями» и маркой «Граница Неизведанного». И не только неизведанного, но и кресла любезного читателя. В финале, разумеется, сверхъестественное объяснение истории будет полностью зависеть от придуманного иррационального принципа, который в нормальном мире выглядит так же неуклюже и глупо, как розовощекий фермерский паренек в логове зловонных дегенератов. (Возможно, их стоит поменять местами, чтобы получился розовощекий дегенерат в логове зловонных фермерских пареньков.) Тем не менее такой фокус можно с успехом провернуть. Это очевидно. Просто помните, что читателя надо успокаивать, и по всему тексту в определенных местах необходимо расставить маячки, говорящие: сейчас можно и даже нужно поверить в невероятное. Вот как историю Натана можно рассказать, пользуясь реалистической техникой. Вперед!

Натан — нормальный и реальный персонаж, или, по крайней мере, близок к этому. Возможно, он не столь нормален и реален, как ему бы хотелось, но он стремится к этой цели. Пожалуй, даже слишком, но все же не переходя за грань нормальности и реальности. Мы уже выяснили, что у Натана есть фетиш на «волшебство» (и это слово сейчас лучше заключить в кавычки, помня о том, что хоть протагонист и вкладывает в него позитивное значение, оно будет полностью сметено к концу рассказа, когда мир черной магии обрушится на голову Натана), «вечность» (и снова кавычки — для кого как, а для нашего героя время точно истекает) и «глубину». (В этом понятии есть сложность, которой в других нет. «Волшебство» и «вечность» иронически и довольно банально связаны с событиями рассказа. С «глубиной» все не так. У этой «сущности» нет ауры, по крайней мере, для реалистического писателя. Пока не будем ее трогать.)

Натан постоянно ищет эти качества, что может показаться несколько необычным, но уж точно не аномальным или сверхъестественным. (А чтобы сделать главного героя еще более реалистическим, снабдите его пальто, часы и машину названиями каких-нибудь брендов, автобиографически позаимствовав их из собственного шкафа, с запястья или из гаража.) Троичная формула, преследующая Натана — похожая на девиз с фамильного герба, напичканного латинизмами, — призраком следует по тексту рассказа, словно рефрен в песне. Можно выделить ее курсивом, как монотонный речитатив, ритуально звучащий в подсознании нашего антигероя, можно не выделять. (Постарайтесь без искусственности: помните, у нас тут реализм.) Натан хочет, чтобы его роман с Лорной Макфикель, как и все в жизни, что он считает ценным, был волшебным, вечным и, в некоем расплывчатом смысле, глубоким. Для Натана именно эти свойства дают ощущение нормальности и реальности в беспорядочной вселенной, где все вокруг постоянно угрожает стать аномальным и ирреальным для любого человека — не только для него.