– Ну, Лён… – процедила я сквозь зубы. – И куда ты его определил?
– Никуда, – оторопел паренек. – Он животину распряг и смылся.
– Да не мужика, коня!
– А… Ну, я его, значит, почистить хотел, токо он не дался, зубы выщерил, насилу я его в стойло загнал. Вон в то, слева от твоей кобылки. А утром прихожу – сидит, гад, у ней, как будто так и надобно. Женихуется.
Я заглянула сквозь щель в закрытое стойло. Все чин-чином, свежая соломка, подогнанные доски, перегородка в четыре аршина и столько же от нее до потолка.
– Кусачий, стервь! – ругался конюх. – Вечор таз отобрал. Вцепился зубами, ровно пес, гриву взъерошил, копытом гребет, ну, я и испужался, выскочил – еще грызянет, неровен час, холера эдакая.
«Холера» конфисковала у конюха тазик с хлебными корками, щедрый дар Школьной столовой. Часть слопала, часть втоптала в навоз. Значит, конюх не ошибся дверью, вчера конь безобразничал в одиночном загоне.
Ромашка положила голову мне на плечо и томно, умиротворенно вздохнула.
– Оседлай ее, – приказала я пареньку, похлопала лошадь по шее и отправилась на поиски черного шкодника.
А тот и не собирался убегать, бесстрашно подпустив меня на расстояние вытянутой руки. Калитка скотного двора была распахнута настежь, но жеребец замер возле нее, будто вкопанный, нагнув голову и зыркая исподлобья, как загнанный в угол бродячий кобель. Коротко остриженная грива топорщилась платяной щеткой.
Мы посмотрели друг другу в глаза. Не знаю, произвела ли я впечатление на коня, но мне его мрачный взгляд определенно не понравился. Глаза у жеребца были черные, глубоко посаженные, время от времени фосфоресцирующие зеленым, и я с содроганием отметила, что их зрачки сужены вертикально, как у змеи.
Конь издал злобный рокочущий храп, больше похожий на приглушенное рычание.
Ласковое воркование «коник, хороший коник» застряло у меня в горле. Черного жеребца было очень трудно назвать коником, тем более хорошим. «Плохой песик» подходило ему куда больше. Рука, в которой я держала сладкую морковку, мелко задрожала. Только это меня и спасло – конь неожиданно сделал выпад вперед и клацнул зубами у самых моих пальцев.
Морковка даже не хрупнула. Выронив огрызок, я отскочила от коня, как ошпаренная, – мне примерещились четыре острых клыка среди двух рядов безупречно белых зубов.
– От то-то и оно, – глубокомысленно заключил конюх, наблюдавший за нами с безопасного расстояния. – Не иначе, сам мракобес к его мамке в гости заворачивал!
Тем временем конь углядел грядки с селекционной капустой, фыркнул, топнул копытом, развернулся и неспешно потрусил в их направлении.
– Потравит, собака… – испуганно всхлипнул конюх.
Но вороному не суждено было сорвать кампанию по уборке даров природы. Из-за угла конюшни появился Лён. Услышав мелодичный свист, конь прижал уши, словно нашкодившая собачонка и, подбежав к хозяину, ткнулся мордой ему в плечо.
– Ну, ну, не балуйся, – Лён почесал жеребца за ушами, заботливо вытянул репей из короткой гривы. – Что, Вольт, обижают тебя вредные адептки?
– Твой конь провел ночь в стойле у моей кобылы, – отчеканила я, скрещивая руки на груди в преддверии серьезного разговора. – Может, ты объяснишь мне, как он перебрался через перегородку?
– О, – задумчиво сказал вампир. – Надеюсь, он не терял времени даром?
Жеребец протяжно фыркнул Лёну в плечо.
– Лён, что происходит? – напрямик спросила я, делая страшное лицо в сторону конюха. Парень понял намек и ретировался.
– Что конкретно тебя интересует?
– Все. Зачем ты приехал в Стармин?
– На стрельбища, – невозмутимо повторил вампир.
– Лжете, подсудимый. Свидетели утверждают, что ранее вы относились к подобным увеселениям с вопиющим равнодушием. Что заставило вас изменить свое мнение?
– Приз понравился. – Лён вызывающе смотрел мне в глаза. – Эй, Вольха, перестань. Мы же друзья. Хватит меня допрашивать. Летом я отдал тебе на разграбление Догеву, позволь же мне развлечься в Стармине. Честное слово, я не задумал ничего противозаконного. И не шпионю, тем более – на эльфов.
Все возражения мигом вылетели из головы. И в самом деле, какое мое дело? Пусть развлекается на здоровье. Авось и мне что перепадет.
– Развлечемся, только не сейчас, – подтвердил Лён. – Мне нужно еще кое-куда заехать, навестить старых знакомых. Давай встретимся через час в центре рыночной площади?
– А ты ее найдешь?
– «Не язык, так телепатия до Ясневого Града доведет», – напомнил Лён известную эльфийскую пословицу.
– Но Учитель сказал… – неуверенно начала я, не зная, как потактичнее объяснить Лёну, что роли поменялись и тухлым яйцом, с которым следует носиться, не выпуская ни на минуту, стал он сам.
– А ты его часто слушаешь? – подмигнул вампир, вспрыгивая на коня. Черный жеребец ехидно заржал и исчез в туче пыли.
Лекция 7
Физическое воспитание
Дабы предотвратить возможные беспорядки, предусмотрительный белорский самодержец назначил местом стрельбищ, игрищ и гульбищ добротно огороженную базарную площадь на окраине города, где по воскресеньям торговали оптом и в розницу. Центр площади расчистили от мусора, возвели грубый дощатый помост для судий, нечто вроде шатких стремянок для герольдов, и роскошное, обтянутое парчой и шелком возвышение, на которое водрузили запасной трон из королевского хранилища, подведя к оному алую ковровую дорожку. И трон, и дорожку охраняли восемь алебардистов и четыре мечника – а ну как злоумышленники-террористы подложат гвоздь али булавку под царское седалище?
Оставив кобылу у коновязи, я злорадно расплатилась с конюхом из денег, выданных Учителем на увеселения и развлечения Повелителя Догевы. Осмотрелась. К непосредственно стрельбищам все было готово – дорожка размечена, мишени расставлены, луки и стрелы лежали на столе возле черты, за судейским столом шла запись участников. Тут же, рядом, в шутейной палатке, зеваки упражнялись в стрельбе из плохоньких луков. Призом победителю был петух, а стоило это удовольствие целых две монеты. Я помялась у входа, но порог не переступила. Все-таки некрасиво расшвыриваться чужими деньгами, подожду Лёна.
И тут мне в голову пришла замечательная мысль. Участникам состязаний полагалось три пристрелочных выстрела, причем совершенно бесплатно! Не сказать, чтобы я так уж хорошо стреляла, но по неподвижной мишени промахивалась редко – правда, попасть в «яблочко» удавалось в лучшем случае один раз из двадцати. Ну, хоть развлекусь сама и развлеку остальных.
Без проблем получив деревянный, аляповато позолоченный значок участницы, я углубилась в торговые ряды. Увечные и юродивые путались под ногами, с причитанием хватая прохожих, с виду побогаче, за кошели и подолы, обнажали искусно наведенные язвы и струпья, клянчили «меночку на пропитание». В ответ на мой отказ и встречное предложение быстро и бесплатно исцелить несчастных страдальцев от страшных хворей попрошайки в ужасе отступали и торопились затесаться в толпе.
В рядах вовсю шла торговля. На Праздник Урожая съехалась вся Белория и половина Волмении в надежде что-нибудь продать или купить на память об этом славном дне. Добро бы со скидкой. Я приценилась к яблокам и не поверила своим ушам. Еще вчера за эти деньги можно было купить не три фунта, а пуд. Хорошо хоть за погляд денег не брали, и скоро у меня зарябило в глазах от бессчетных сапог, шуб, лаптей, веников, колющего и стрелкового оружия, пирамид фруктов и гор овощей, кухонной утвари, лошадей, расписных игрушек, ковров, нижнего белья и бездарных картин.
Стриженую макушку Лебки с выбритой на затылке звездой, цеховым знаком оракула, я заметила издалека, еще проходя по соседнему ряду. Вещал Лебка от случая к случаю, экзамены «валил» регулярно, но в прошлом году именно он предсказал появление кометы и эпидемию холеры в северных провинциях. Хаотичность Лебкиных прозрений никак не давала ему перейти на девятый курс, да и на седьмом он сидел два года, пока не осчастливил преподавателя сообщением о нашествии саранчи. Несмотря на принятые меры, саранча сожрала весь урожай и, не поблагодарив агрономов, улетела в теплые края.
Лебка покупал сливы. Поздоровавшись и пристроившись у оракула за спиной, я наблюдала за процедурой взвешивания, то бишь обвешивания – пять слив на фунт, это же какие у них должны быть косточки, не иначе свинцовые! Парень хранил скорбное молчание, пока торговка не закончила манипулировать подпиленными гирьками и выжидающе не уставилась на покупателя.
– Женщина… – неожиданно тоскливо и обреченно провыл оракул. – Что же вы делаете, женщина? Зачем вам эти гроши, вы ведь завтра умрете, женщина…
Упитанная, румяная баба в самом расцвете сил так навалилась грудью на прилавок, что сливы захрустели, лопаясь.
– Это с чего бы? – тупо спросила она.
Лебка многозначительно вздохнул, положил на свободную чашу весов требуемую плату и начал неторопливо складывать отвешенные сливы в глубокую переметную суму.
– Прощайте, – грустно сказал он, готовясь удалиться.
– Э, нет, постой, ведун! – баба уцепилась за Лебкин рукав с отчаянием утопающего. – Погодь минуточку!
Оракул меланхолично повиновался, продолжая отстранено глядеть в пустоту перед собой. Торговка торопливо сыпанула в прорезь сумы пригоршню слив, крупных, иссиня-черных. Лебка не препятствовал.
– С чего мне помирать-то, а? – баба заискивающе заглядывала в бледное, одухотворенное Лебкино лицо. – Отродясь не хворала, трех мужиков пережила, детишек не меряно, сливы вчерась дотемна обтрясала, и хоть бы что, даже поясницу не ломит, а ты брешешь – помру.
– Судьба, – многозначительно вздохнул Лебка, помогая бабе наполнять суму отборными плодами. – Уж что человеку на роду написано… Эй, эту не кладите, у нее бочок гнилой!
– А чево на ём писано-то?
Лебка выдержал паузу, во время которой мы наполняли суму в шесть рук.
– Открывается… – оракул закатил глаза и весьма убедительно изобразил зубовный скрежет. – Вижу… Доски… Вода… Мутная, зеленая… Плывет кадушка со щелоком… Подштанники… Белые… В цветочек… В незабудочку…
Я хрюкнула, Лебка предостерегающе стиснул мою руку. Но баба, посеревшая, растерянная, ничего не услышала, всецело поглощенная жутким, но красочным пророчеством.
– Шарахаются мальки… – продолжал оракул. – И опускается… Опускается на песочек… Тело белое!
Последнюю фразу Лека рявкнул так, что торговка подпрыгнула.
– Батюшки-светы! – залепетала она. – Это ж мостки супротив моей хаты, а я как раз белье с утречка постирать собиралась. И порты мои любимые, из сукна заморского, тестем дареные… Людечки добрые, это что же деется! Чуть не потопла, да спасибо доброму человеку, надоумил! Что б я еще к тем мосткам подошла, да никогда в жизни! Спасибочки тебе, ведун, преогро… Э? Ведун? Ты куда делся?
Нас давно и след простыл. Пристроившись в тени гномьей палатки, откуда великолепно просматривался помост для глашатаев, мы с интересом наблюдали за суматохой, царившей на площади.
– Если она обманывает, то почему мне нельзя? – философствовал Лебка, неторопливо разламывая по бороздке сочную, оранжевую изнутри сливу.
– Ладно, но откуда такие подробности? Цветочки, незабудочки…
– Сие есть таинства магические, – нравоучительно сказал оракул. – Угощайся. Да бери, бери, не стесняйся, куда мне столько. Ишь, расщедрилась толстуха. Чувствую, отыграется на других покупателях. Ладно, мне пора. Надо до стрельбищ купить еще кой-чего, а то потом палатки закроются.
Минут десять я сидела в одиночестве, с интересом наблюдая, как настырный торговец тканями норовит всучить маленькой хрупкой женщине кусок полотна противного серо-зеленого цвета в черную крапинку.
– Но мне не нравится эта расцветка! Она какая-то неживая! – возражала женщина.
– Так возьмите на саван! – тут же нашелся торговец.
Женщина суеверно перекрестилась и троекратно сплюнула через левое плечо.
Досмотреть торги мне не удалось – на меня, тенек и сливы наткнулся Вал, вооруженный до зубов и всклокоченный до кончиков пальцев.
– Сидишь, цыпа?
Я плюнула в него косточкой.
– Тебе-то что?
– Да вот интересуюсь, сколь ты из бутыли отпить успела, прежде чем обмылки распознала?
Я расхохоталась, рассыпая сливы.
– Ну, удружили… То-то Учитель свирепствовал!
– А что, ты для него покупала?! – неподдельно ужаснулся Вал.
– Ну не для себя же, – увильнула я от прямого ответа. Морда тролля побледнела, затем позеленела, как кабачковая завязь. Вал предпочел бы сразиться с легионом демонов, чем подложить свинью могущественнейшему архимагу Белории. – Да ничего вам не будет, успокойся. Я все взяла на себя.
– Ты настоящий друг! – наконец выдохнул Вал. – Я твой должник. Хошь, погуляем по обжорному ряду? Я тебе бублик куплю.
– Нет уж, спасибо. Скоро придет мой друг.
– Ну и что, я ему руку сломаю, он и отстанет, – беззаботно отмахнулся тролль.
– Лёну-то?
Вал снова позеленел.
– Ва-ва-вампир?!
– А что тут такого? Вампиров никогда не видел?
– В том-то и дело, что видел, – тролль очумело покрутил башкой, – не то плохо, что вампир – в постели один гхыр. Но этотвампир… Как у тебя с историей, цыпа?
– Плохо. Все время влипаю, – невесело пошутила я.
– Слова «Пятнадцатая война» тебе что-нибудь говорят?
– Война людей с вампирами. Закончилась перемирием после того, как на сторону вампиров встали эльфы, гномы и прочие нелюди, а также большая часть Ковена Магов, – заученно отбарабанила я.
– А до перемирия было гхырово, – подытожил Вал. – Вампиры дрались, как мракобесы. На одного убитого вампира приходилось до двадцати человек, но, тем не менее, вы постепенно брали верх, исключительно численностью. А теперь поскрипи мозгами. До этой войны на десять вампиров приходился один беловолосый. После – один на две-три тысячи. Дошло?
– Дошло. Беловолосые гибли чаще.
– Как думаешь, почему?
– Не умели драться? – предположила я.
– Напротив. Они умели драться. И дрались в первых рядах. Беловолосые – не только телепаты и судьи. Они еще и прирожденные воины, созданные для битвы. Причем битвы смертной, неравной, ибо намного превосходят обычных вампиров силой, ловкостью и живучестью: могут некоторое время сражаться с распоротым животом, пробитым сердцем, потеряв девять десятых крови. Сражаются, не щадя ни себя, ни других, посему обычно выносятся с поля боя по кускам. И если Лён покинул Догеву, вывод очевиден – дело государственной важности, то бишь кому-то набьют морду.
Я не поверила троллю:
– Чушь. Он приехал на стрельбища.
– Мораан! – Вал в сердцах сплюнул под ноги. – А я так хотел поучаствовать!
– А что тебе сейчас мешает?
– Встать на пути у Повелителя? Ну уж нет. Гхыр с ним, с призом.
Зная о любви тролля к деньгам, а в особенности к дармовым деньгам, я не на шутку обеспокоилась.
– Он же не собирается подтасовывать результаты, правда?
– Да нет, вряд ли, – брезгливо передернул плечами тролль. – Морду можно и после стрельбищ набить…
Между нами протиснулась торговка с лотком подовых пирогов на меду.
– А вот кому пирожки? – заверещала она, опасно жонглируя лотком. – С пылу, с жару, медяшка за пару!
Мы отоварились. Торговка исчезла так же стремительно, как и появилась, иначе именно ей пришлось бы щеголять с подбитым глазом. «С пылу, с жару» пирожки были в лучшем случае позавчера.
– Вал, у тебя что, крыша поехала? Лён великолепный стрелок. Вполне естественно, он хочет попытать счастья. Я тоже.
– Ты участвуешь? – удивление Вала не имело границ. – Да ты хоть лук в руках держать умеешь?!
– Боевой – нет, – честно призналась я. – Ничего, так даже интереснее. Посмотрим, что скажет Лён, когда я окажусь по другую сторону черты.
– Ну, тогда я в команде, – повеселел тролль. – Прикроешь меня, если что. А вообще поосторожней с ним. Это тебе не человек.
– Знаю.
– Не знаешь. Поверь мне, цыпа, уж я-то в вампирах разбираюсь. Лён – машина уничтожения, совершенная и безжалостная. Видал я этого вампирюгу в деле, натаскали его знатно – одинаково хорошо рубится обеими руками, навскидку стреляет из лука и арбалета, способен ребром ладони перерубить закаленный меч или голой рукой вырвать сердце прямо через кольчугу. И если он рассвирепеет, то, как говорят селяне в восточных землях, «трымай порты, ховайся у бульбу», пока башка цела. Ты не хихикай, а слушай спеца. Потом не до веселья будет.