Мужчина со стоном упал на колени, я завел локти ему за спину и стал вязать по рукам и ногам. Тут кто-то навалился на меня с сзади и приложил лицом о висевший поблизости портрет. Осколком стекла мне рассекло лоб.
Голова закружилась, глаза уже заливала кровь, так что разглядеть моего противника оказалось практически невозможно. На мгновение мной овладела паника, но выучка не подвела. Повстанец продолжал держать меня сзади, и я, согнувшись, перекинул его через плечо.
Он грохнулся на усыпанный обломками пол. Я наклонился связать и его тоже, но в следующую же секунду полетел на пол, сбитый с ног еще одним бандитом.
Я оказался пригвожден к полу. Здоровый повстанец сидел верхом на моем животе, держа меня за запястья. Когда он заговорил, меня обдало его зловонным дыханием.
– Отведи меня к королю, – проскрежетал он.
Я покачал головой.
Он отпустил мои запястья и схватил за грудки. Я попытался оттолкнуть его, но он приподнял меня и от души приложил затылком об пол, так что я мгновенно уронил руки. В глазах помутилось, я пытался вздохнуть и не мог. Бугай своей лапищей схватил меня за подбородок и заставил взглянуть на него.
– Где король?
– Не знаю, – просипел я.
Боль в голове была практически невыносимой.
– Да ладно, красавчик, – с издевкой протянул он. – Отдай мне короля, а я, так уж и быть, возможно, оставлю тебе жизнь.
Я не мог сказать ему про убежище. Пусть мне ненавистно все то, что творил король Кларксон, выдать его означало выдать Америку, а об этом не могло быть и речи.
Можно солгать. Это позволит потянуть время, а там подвернется какой-нибудь шанс спастись.
А еще можно умереть.
– Четвертый этаж, – соврал я. – Потайная комната в восточном крыле. Максон тоже там.
Его лицо расплылось в улыбке, и до меня снова долетело его зловонное дыхание, когда он отрывисто хохотнул:
– Вот видишь, это ведь было совсем не сложно, правда? – (Я промолчал.) – Если бы ты сразу же все рассказал, мне бы, возможно, не пришлось так с тобой поступить.
Он сомкнул свои лапы на моем горле и сдавил его. Это была настоящая пытка. Я замолотил ногами и забарахтался, пытаясь сбросить его. Без толку. Слишком он здоровый.
Мои руки и ноги дергались, в глазах начало меркнуть.
Кто расскажет моей матери?
Кто позаботится о моей семье?
…по крайней мере, я успел поцеловать Америку в последний раз.
…в последний раз.
…раз.
Сквозь мутную пелену я услышал выстрел и почувствовал, как грузное тело повстанца обмякло и стало заваливаться на бок. Я захрипел и забулькал, хватая ртом воздух.
– Леджер? Ты живой?
В глазах по-прежнему было темно, так что я не видел лица Эйвери. Зато слышал его. Этого было вполне достаточно.
Разбор устроили в госпитальном крыле, поскольку многие из ребят очутились на больничной койке.
– Мы считаем своим успехом, что в этот раз наши потери составили всего два человека, – сказал командир. – То, что вы остались в живых, неоспоримое доказательство вашей выучки и умения. К тому же следует учесть и численность нападавших.
Он помолчал, видимо ожидая услышать бурный восторг, но мы были слишком вымотаны, чтобы аплодировать.
– Мы захватили в плен двадцать три преступника, и это просто фантастический результат. После того как они будут допрошены, их ожидает суд. Однако я недоволен числом убитых. – Он строго поглядел на нас с высоты своего роста. – Семнадцать. Убито семнадцать повстанцев.
Эйвери втянул голову в плечи. Он уже признался, что двое из них на его счету.
– Вы не должны убивать, за исключением тех случаев, когда вашей жизни или жизни ваших товарищей грозит непосредственная опасность или же нападению подвергается кто-либо из членов королевской семьи. Это отребье нужно нам живым для допросов.
Ребята негромко засопели. Этот приказ мне тоже был не по душе. Если бы мы могли просто уничтожать бандитов, проникших во дворец, справляться с ними было бы гораздо проще и быстрее. Но королю нужны ответы, и ходили слухи, что у него имелись свои методы, с помощью которых он выбивал из пленных информацию. Я от души надеялся никогда не узнать, что это за методы.
– Однако, несмотря на все сказанное, вы все отлично справились с защитой дворца и отражением угрозы. За исключением тех немногих, кто получил серьезные ранения, график дежурств для вас остается неизменным. А сейчас поспите, если сможете, и приготовьтесь. День будет длинный. Вы же сами видели, в каком состоянии находится дворец.
Было решено, что королевской семье и девушкам из Элиты лучше заняться своими делами на свежем воздухе в парке, пока челядь приводит дворец в божеский вид. Дамы из Германской Федерации и Итальянской монархии должны были прибыть всего через несколько дней, а служанки уже сбились с ног.
Палящее солнце, усталость и накрахмаленная гвардейская форма начинали действовать мне на нервы. Если прибавить к этому жгучую боль от раны на голове, саднящее горло и ноющую ногу – причем я даже не помнил, где умудрился ее повредить, – картина складывалась удручающая.
Хорошо хоть мой пост оказался неподалеку от того места, где сидела Америка. Они на пару с Крисс занимались подготовкой к приему наших гостий. Если не считать Селесты, я ни разу не замечал, чтобы Америка демонстрировала неприязнь к остальным девушкам, но сегодня даже ее поза красноречиво свидетельствовала о том, что находиться в обществе соседки ей неприятно. Но Крисс, как это ни странно, держалась совершенно непринужденно, болтая с Америкой и время от времени поглядывая на Максона. Меня немного беспокоило то обстоятельство, что Америка всякий раз перехватывала этот взгляд, но вряд ли ее чувства переменились. Я не представлял, чтобы она теперь могла смотреть на него и не видеть перед собой захлебывающуюся криком Марли.
Шатры и столики, расставленные на лужайке, выглядели так, будто королевская семья решила устроить пикник на свежем воздухе. Если бы я своими глазами не видел разгрома во дворце, то легко бы в это поверил. Здешние обитатели приучили себя не думать о нападениях и жить дальше.
Я не знал, почему так происходит: то ли потому, что мысли о них лишь делали их еще более ужасающими, то ли потому, что на подобные размышления просто не было времени. Возможно, если бы королевская семья села и хорошенько подумала о набегах повстанцев, то нашла бы более эффективный способ их предотвращать.
– Не понимаю, зачем я вообще трачу на это время! – преувеличенно громко произнес его величество. Он отдал кому-то бумаги и вполголоса распорядился: – Сотрите все пометки Максона; они только отвлекают внимание.
В то время как я прислушивался к словам короля, взгляд мой был устремлен на Америку. Она пристально смотрела на меня. Ее явно тревожили моя перевязанная голова и прихрамывающая походка. Я подмигнул ей, надеясь подбодрить. Вряд ли удастся продержаться весь день на ногах, а вечером поменяться с кем-нибудь так, чтобы ночью оказаться в карауле у ее дверей, но если это единственный способ…
– Повстанцы! Бегите!
Я повернул голову в сторону дворца, уверенный, что кто-то поднял ложную тревогу.
– Что? – переспросил Марксон.
– Повстанцы! Во дворце! – закричал Лодж. – Они уже близко!
Королева вскочила со своего места и, сопровождаемая служанками, бросилась к секретному входу во дворец.
Его величество сгреб в охапку бумаги. Я на его месте куда больше переживал бы за сохранность собственной головы, чем любой информации.
Америка по-прежнему сидела на стуле, точно оцепенев. Я рванулся было к ней, но возникший передо мной Максон сгрузил мне прямо на руки Крисс.
– Беги! – приказал он. Я заколебался, думая об Америке. – Беги!
Я подчинился и побежал с Крисс на руках. Она кричала и рвалась к Максону. Не прошло и секунды, как послышалась пальба и из дверей здания хлынула толпа. Кто гвардеец, а кто повстанец, было уже не разобрать.
– Таннер! – заорал я, перехватив его на ходу, и передал ему Крисс. – Неси ее за королевой.
Он беспрекословно повиновался, а я бросился за Мер.
– Америка! Нет! Вернись! – закричал Максон.
Я перехватил его обезумевший от ужаса взгляд и увидел, что Америка со всех ног мчится по направлению к лесу, а по пятам за ней несутся повстанцы.
Нет.
Стаккато выстрелов лишь прибавляло еще больше драматизма этой неистовой гонке, головокружительной и смертельной. Бандиты уже практически поравнялись с ней. Их сумки от добычи трещали по швам. Эти казались моложе и выносливей тех, что прорвались во дворец ночью. У меня промелькнула мысль, что это могут быть их дети, пытающиеся довершить то, что начали родители.
Я выхватил пистолет и остановился, готовясь стрелять. Прицелившись в затылок одному из повстанцев, я один за другим выпустил в него три патрона. Однако же цели не достиг ни один, потому что парень принялся петлять, а потом скрылся за деревом.
Максон бросился в сторону леса, но не успел он сделать и нескольких шагов, как отец перехватил его.
– Не стрелять! – гаркнул принц, вырываясь из отцовской хватки. – Вы попадете в нее! Прекратить огонь!
Америка не входила в число членов королевской семьи, и я сомневался, чтобы кто-нибудь огорчился, если бы мы перестреляли повстанцев без допроса. Я бросился вперед, вновь остановился и дважды выстрелил. Мимо.
Рука Максона схватила меня за шиворот.
– Я сказал: не стрелять!
Хотя я был на дюйм или два выше принца и обычно считал его тряпкой, ярость, которая полыхала в его глазах в тот миг, внушала уважение.
– Прошу прощения, сир.
Он оттолкнул меня, потом отвернулся и провел ладонью по волосам. Никогда еще я не видел, чтобы принц метался, как раненый зверь. Максон напоминал своего отца, когда тот был на грани взрыва.
То же, что он сейчас демонстрировал открыто, творилось у меня внутри. Для него пропала одна из девушек Элиты. Для меня же под угрозой была жизнь единственной, которую я безумно любил. Я не знал, удалось ли ей оторваться от повстанцев и найти какое-нибудь укрытие. Сердце у меня колотилось от страха и одновременно замирало от отчаяния.
Я пообещал Мер, что никому не дам ее в обиду. И не сдержал обещания.
Я оглянулся на дворец, сам толком не зная, что ожидал увидеть. Все девушки и челядь успели благополучно скрыться. На лужайке не осталось никого, кроме принца, короля и десятка с небольшим гвардейцев.
Максон наконец посмотрел на нас, и его взгляд вызвал у меня мысль о затравленном звере.
– Найдите ее. Найдите ее немедленно! – заорал он.
Я хотел просто броситься в лес, чтобы добраться до Америки раньше остальных. Но как ее искать?
Марксон выступил вперед:
– Идемте, ребята. Нужно прочесать лес.
Мы двинулись за ним.
Я еле передвигал ноги. Надо было собраться. «Мы отыщем ее, – пообещал я себе. – Она крепкий орешек».
– Максон, отправляйся к матери, – донесся до меня повелительный голос короля.
– Ты что, смеешься? Как ты это себе представляешь? Я буду сидеть в убежище, а Америка все это время будет неизвестно где? Может, ее вообще уже нет в живых?
Я обернулся и увидел, как Максон сложился пополам и принялся хватать ртом воздух. От одной этой мысли его едва не выворачивало.
Король Кларксон рывком заставил его распрямиться, крепко взял за плечо и как следует тряханул:
– Возьми себя в руки. Ты нужен нам целым и невредимым. Пошел. Живо.
Максон сжал кулаки и слегка согнул руки в локтях, и какую-то долю секунды я был совершенно уверен, что он сейчас ударит отца.
Не мне, конечно, судить, но, по-моему, папаша вполне способен сделать из Максона лепешку, если у него возникнет такое желание. Было бы жаль, если бы парень погиб.
Пару судорожных вдохов спустя Максон вывернулся из отцовской хватки и зашагал во дворец.
Я поспешно отвернулся в другую сторону, надеясь, что король не обратит внимания на свидетеля их стычки. Недовольство Кларксона сыном занимало мои мысли все больше и больше. После увиденного у меня окрепло убеждение, что дело далеко не только в неправильных пометках, которые Максон оставлял на полях документов.
Почему человек, так озабоченный безопасностью своего сына, ведет себя с ним так… так агрессивно?
Я нагнал остальных гвардейцев как раз в ту минуту, когда Марксон начал говорить.
– Кто-то из вас ориентируется в этом лесу?
Все молчали.
– Он очень большой и превращается в густые заросли, стоит зайти буквально на несколько шагов вглубь. Дворцовые стены тянутся футов на четыреста, но дальний участок давно нуждается в ремонте. Бандитам не могло составить никакого труда перебраться сквозь провалы в стене, в особенности учитывая, с какой легкостью они преодолели наиболее укрепленные ее участки поблизости от дворца.
Прекрасно, нечего сказать.
– Мы растянемся в цепочку и будем передвигаться очень медленно. Ищите следы ног, брошенные вещи, сломанные ветки, что угодно, что может подсказать нам, куда они ее потащили. Если стемнеет, вернемся за фонарями и свежими людьми. – Он обвел взглядом всех нас. – Я не намерен возвращаться обратно с пустыми руками. Живой или мертвой, мы вернем ее во дворец. Король с принцем не должны остаться без ответов, ясно?
– Так точно, сэр! – отчеканил я, и остальные подхватили.
– Вот и славно. А теперь всем рассредоточиться.
Мы прошли всего несколько ярдов, когда Марксон протянул руку, останавливая меня.
– Леджер, ты сильно хромаешь. Уверен, что справишься? – спросил он.
Кровь отхлынула у меня от лица, и я представил, как впадаю в такую же ярость, как только что Максон. Черта с два я позволю меня отстранить!
– Я в полном порядке, сэр! – поклялся я.
Марксон снова смерил меня взглядом.
– Послушай, нам нужна сильная команда. Лучше тебе все-таки остаться.
– Никак нет, сэр, – ответил я поспешно. – Такого ни разу не было, чтобы я не подчинился приказу. Не вынуждайте меня делать это сейчас.
Видимо, он увидел отчаянную решимость на моем лице. Краешки его губ дрогнули в улыбке, и он, кивнув, направился к опушке:
– Прекрасно. Идемте.
Мне казалось, что все происходит точно в замедленной киносъемке. Мы звали Америку и останавливались, чтобы прислушаться, не донесется ли ответ, то и дело принимая за желанный отклик любой слабый шорох или дуновение ветерка. Кто-то нашел отпечаток ноги, но земля оказалась такой сухой, что буквально через два шага в пыли уже нельзя было ничего разобрать, так что мы лишь без толку потратили время. Дважды натыкались на клочья одежды, висящие на нижних ветках, но ни тот ни другой не походили на то, во что была одета Америка. Самое тягостное впечатление произвели несколько обнаруженных капель крови. Мы потратили около часа, осматривая каждое одинокое дерево, заглядывая под каждый комок грязи, который мог быть сдвинут с места.
Близился вечер; скоро должно было начать смеркаться.
Все, кроме меня, двинулись вперед, а я на мгновение остался стоять на месте. При любых других обстоятельствах я восхитился бы красотой пейзажа. Свет просачивался сквозь листву, превращаясь в призрак самого себя. Деревья тянули ветви друг к другу, точно пытались спастись от одиночества, и вообще вокруг царила какая-то потусторонняя атмосфера.
Нужно было смириться с мыслью, что я могу вернуться во дворец без нее. Или, хуже того, с ее бездыханным телом на руках.
Эта мысль отозвалась в сердце мучительной болью. За что мне бороться в этой жизни, если не станет ее? Я пытался искать что-то хорошее. Но все оказалось связано с Америкой.
Я подавил подступившие к горлу слезы и распрямил плечи. Буду просто продолжать бороться.
– Ищите везде, где только можно, – еще раз напомнил Марксон. – Если они убили ее, то могли повесить или попытаться похоронить. Будьте внимательны.
От его слов мне опять стало тошно, но я усилием воли выкинул их из головы.
– Леди Америка! – позвал я в стотысячный раз.
– Я здесь! – (Я обернулся на звук, боясь поверить собственным ушам.) – Здесь!