II
– Нам нужно пройти около двухсот миль,– сказал Спот.– Примерно вот так,– он прочертил маршрут палочкой на мокром песке.– Напрямик короче, но не безопасней. Монахи в чащу не заходят. Лесные братья – тоже. Они предпочитают дороги, лесные братья. Поверь, уж я-то знаю! – И захихикал.
Впрочем, Данил и раньше догадывался, почему их проводник так хорошо разбирается в тайных тропах.
– Вот такой круг – и мы выйдем прямо к Засову,– Спот завершил дугу кружком и сунул прутик в рот.
Данил поглядел на «карту», потом – на проводника.
– А почему не обойти и Засов? – предложил светлорожденный.– Припасов у нас пока хватает.
– Засов – потому и Засов, что запирает дорогу к перевалу.– Спот сплюнул.– Обойти можно. Но трудно. И только пешком. Что скажешь? – Он вопросительно взглянул на светлорожденного.
За время путешествия страха у проводника поубавилось. Данил не выдыхал огонь и не впадал в беспричинную ярость. Одним словом, более походил на человека, чем на демона. И о девушке заботился, хотя и не спал с ней. Демоны, как предполагал Спот, ведут себя иначе. Или нет?
– А ты сам что выбрал бы? – спросил Данил.
– Пешком – не стоит,– ответил проводник.– Девушке будет трудно, к тому же вам понадобятся пища и теплые вещи. Там, в горах.
– Вам? – переспросил Данил.– Ты не поведешь нас через перевал?
– Ну, я… вроде атаман сказал: только до гор…– промямлил Спот и отодвинулся на всякий случай.– Я и не ходил-то дальше Засова, что мне там делать, господин?
– Ладно,– кивнул Данил.– До гор так до гор.
Не хватало, чтобы проводник сбежал на полпути, испугавшись, что светлорожденный потащит его в Конг.
– Да я правда не знаю,– проговорил Спот.– Ежели к побережью, так я запросто, а в Черногорье…– Он покачал головой.
– К побережью стоит идти, если там ждет корабль,– сказал Данил.– Вплавь море не переплыть.
– Ну да, ну да,– охотно согласился Спот.– Но к морю идти полегче, господин. Много полегче.
– До Засова мы доберемся дней через семь, так?
– Если погода будет хорошая, непременно доберемся,– подтвердил проводник.
– А что за город?
– Засов-то? Хороший город. Наши там в силе.
– А в Конг ходят?
– Как не ходить? – Проводник даже удивился.– Граница же. Товары везут туда-сюда. Если с товаром, конгаи не препятствуют, только долю берут. А монахи в Засове тихие,– неожиданно заключил он.
– Ну хорошо,– Данил поднялся. По ногам побежали мурашки – добрый час на корточках. Трудно без привычки. Бросил взгляд на Ниминоа.
Девушка сидела у костра на свернутой попоне. Вокруг – черные тени от черных деревьев. И желтое пламя костра. Ниминоа глядела на огонь.
«Хорошо,– подумал Данил.– Огонь душу лечит».
Он подошел к озеру, зачерпнул ладонью. В воде плавали крохотные черные комочки. Ил. Но вода, вроде, чистая и дрянью не пахнет.
Светлорожденный быстро разделся, смочил волосы, натер их мыльным порошком и нырнул. Вода холодная, почти как дома, в Хольде. Нет, родная Русса в эту пору все же похолодней.
Данил проплыл под водой локтей сто, повернулся, проплыл еще столько же к берегу и только тогда вынырнул на поверхность, заскользил по воде легко, быстро, как лягва. Несколько мгновений – и под ногами уже песок. Взгляд на берег… Ниминоа в напряженной позе застыла у кромки воды.
– Что? – быстро спросил Данил.
Взгляд его обшарил подступивший к самой воде лес, выискивая опасность. Но ничего не обнаружил.
– Что случилось? – повторил он.
– Я подумала: ты утонул,– голос девушки дрогнул.
– Я?! – изумился Данил.– Я – утонул? – Он расхохотался и, вспенив воду, выбежал на берег.
– И Спот закричал,– проговорила Ниминоа.– Я смотрю, а тебя нет… Тебя долго не было,– поправилась она.
Данил перевел взгляд на проводника. Физиономия у того выглядела обеспокоенной.
– Спот, в чем дело?
– В этих озерах нельзя купаться, господин! – заявил хуридит.
– Почему?
– Нельзя. Никто не купается.
– Ну хорошо, нельзя так нельзя,– Данил решил не доискиваться истины, поскольку это уже не имело значения, а повернулся к Ниминоа.– Не бойся за меня, девочка! – сказал он очень серьезно.– Я тебя не оставлю. Запомни это, хорошо?
Ниминоа кивнула и, вдруг сообразив, что смотрит на голого мужчину, смущенно опустила глаза. Обычаи Конга и Империи отличались от обычаев Хуриды, поэтому Данил решил, что она смутилась из-за собственного испуга. Что бы там ни было, но светлорожденный все равно обрадовался: впервые с того ужасного дня Ниминоа проявила хоть какие-то эмоции.
Данил попрыгал, чтобы стряхнуть с себя воду, прошелся колесом, крутанул сальто вперед-назад, выполнил дюжину движений шестого хирада Мангхэл-сёрк. Кожа высохла, и он оделся.
Спот наблюдал за северянином с восхищением и ужасом. Нет, точно демон – двигается так быстро, что глазу не успеть! Пока Спот смотрел – похлебка дошла. Один из пардов подошел к котлу, понюхал, фыркнул.
– Брысь! Горячее! – Спот шлепнул его по носу, откинул рукавицей крышку, сыпнул пряностей.– Ужин готов, господин!
Стемнело. Спот уже уснул, завернувшись в одеяло. Данил и Ниминоа сидели у огня. Светлорожденный рассказывал, Ними же – слушала. Но уже не так, как несколько дней назад. Данил был счастлив видеть, как к ней понемногу возвращается жизнь.
– Мой отец собрал множество книг об истоках магии. Но ни одна книга не говорит о них определенно. Согласно тайским мифам, Неизъяснимый даровал ее людям для защиты от тварей, порожденных царем демонов. Но известно также, что сама магия порождает еще более отвратительных магхаров. А уж этих-то я рубил собственноручно. И Проклятые земли, что ширятся от столетия к столетию,– тоже, как полагают, порождение магии, вернее, плата за магические чары. Кое-кто в имперском совете поговаривал о необходимости ограничить деятельность магов одним лишь необходимым, но это только разговоры. Попробуй заставить художника не рисовать, а скадда – не петь песни.
– А что такое Проклятые земли? – спросила Ними.
– Боги знают,– Данил пожал плечами.– Кое-кто из чародеев ходил туда и даже возвращался. Я лично бывал на границах и могу сказать, что место, где вчера был бурый луг, сегодня – голые камни, а завтра – соленое озеро, мне не по нраву. А если прибавить к этому обитающих там магхаров – и вовсе тошнотворное местечко…– Светлорожденный на какое-то время умолк, вспомнился тошнотворный запах горелого мяса, черный дым разлившегося огненного зелья, истошные вопли и накатывающаяся волна омерзительных существ. Скрежет когтей по щиту, дрожь древка, когда на наконечнике копья – корчащаяся тварь…
– В иные годы у магхаров начинается зуд в подошвах, и они толпами прут через границу,– продолжал Данил.
– А вы?
– Мы их бьем.
– А никто не пытался узнать, почему они идут к вам? – спросила Ниминоа.
Данил засмеялся.
– Пытались,– кивнул он.– Наши маги. Но беда в том, что чары, призываемые даже на границе Проклятых земель,– непредсказуемы. Волшебник призывает пламя, а является огненный демон. Посему и против магхаров наши чародеи почти бесполезны.
– И что остается?
– Вот это,– светлорожденный похлопал по рукояти меча.– Добрая сталь всегда хороша. Лучше только хармшарков клинок.
– А я никогда не слышала о Проклятых землях,– задумчиво проговорила Ниминоа.
– Мир большой,– отозвался Данил.– Я видел многое, но такого, чего я не видел, куда больше. Например, я не знаю, что лежит за Солнечным морем и есть ли земли южнее Черной Тверди.
– А там могут быть земли?
– Раньше южнее лежала Махд-Шагош, древняя империя. Та, что погибла в Эпоху Перемен. Ты слышала о ней?
Девушка покачала головой:
– Нет, ни об Эпохе Перемен, ни о Махд-Шагош.
– Я расскажу,– Данил поглядел на желтый огонь, подумал и решил, что пора подкинуть сучьев. Что он и сделал. Парды, устроившиеся по другую сторону костра, недовольно заворчали и отползли подальше, когда пламя жадно ухватило сухое де-рево.
– Много тысячелетий назад,– начал светлорожденный,– Миром правили великие маги. Равные богам или даже сильнее богов. Но дела их не понравились Неизъяснимому, по крайней мере так говорят жрецы. «И возмутились воды, и твердь стала водой, и огонь пришел в Мир»,– процитировал Данил.– В общем, Махд-Шагош теперь на дне Теплого моря, а сотни магов, сильных и так себе, ищут ее следы, чтобы овладеть древней магией. Но, как правило, находят лишь осколки плит с загадочными надписями. Но слова – всего лишь слова, если за ними не стоит знание. Например, самое меньшее дюжину раз упоминаются окрыленные колесницы. Воины Махд-Шагош летали на них по воздуху, подобно драконам, а Великие и Сильные, так именовали себя повелители древней Империи, сражались на них с богами, если, конечно, это правда. Но слова «окрыленная колесница» не позволят прочитавшему их летать по воздуху.
– Понимаю. А что еще о них сказано? – Ниминоа заинтересовалась, и это порадовало светлорожденного.
– Прочтешь,– заверил Данил.– У моего отца списки со всех свидетельств, имеющихся в Рунской библиотеке.
– Данил,– Ниминоа подняла голову.– Ты, правда, думаешь, что мы выберемся?
– Да,– твердо ответил Данил.– Я и ты. Не завтра, а может даже и не через месяц, но выберемся обязательно. Обещаю.
– Завтра мы выехать не сможем,– сказал Дорманож.– Завтра праздник Просветления святого Хума. Не отметить его – грех перед Высочайшим.
– Плевать мне на твоего Хуму! – взъярился маг.– И на твоего бога тоже! Ты знаешь, сколько в Мире богов?
– Есть только один истинный бог! – с трудом сохраняя терпение, заявил Дорманож.– Не смей оскорблять его!
– И что будет? – с издевкой осведомился чародей.– Твой бог – ничто! Пустое место. Плетка, которой болваны вроде тебя погоняют еще больших болванов!
Дорманож и сам не понял, как выхватил из-за пояса нож и метнул в чародея.
Тот даже не попытался уклониться. Нож вонзился ему в грудь… и прошел насквозь. Раздался звон.
– Красивая была ваза,– усмехнулся проклятый колдун. И тут же нахмурился.– Больше так не делай, или душа твоя окажется здесь! – Чародей постучал по черному камню перстня на указательном пальце.
Дорманож мысленно воззвал к Величайшему, но не ощутил обычного подъема и уверенности. Бог был далеко, а недомерок-колдун – рядом.
– Я дал знать во все приморские города,– Брат-Хранитель счел за лучшее сделать вид, будто ничего не произошло.– И послал гонцов в Засов и Могмор, если он вдруг решится идти через горы.
– Он точно пойдет через горы,– заявил маг.– В ваших гаванях нет ни одного чужеземного корабля. А в акулу он пока превращаться не умеет.
– Но с ним колдунья!
Маг разразился скрипучим смехом.
– Эта колдунья не заставит и слизня свернуть с дороги! Могмор и Засов! В Засов пойдешь сам, а в Могмор отправишь этого, толстого.
– Опоса?
– Да. Возьмете с собой толченый прах дурманного гриба.
– Зачем?
– За тем, что снова его упустите. Пусть ему подмешают в питье или дунут в лицо, сам разберешься. Запомни: иначе его не взять. Смотри, хуридит, в третий раз опозоришься – тебе конец!
И растаял.
Дорманож заскрипел зубами от ярости. Он не знал, кого больше ненавидит: мерзкого чародея или неуловимого имперца.
III
Унгат, Алчущий Силы из Тайдуана, вернулся в свое тело. Но еще целый час пролежал неподвижно, пока токи жизни соединялись внутри. Унгат был в бешенстве и тщательно копил ярость, рассчитывая позднее превратить ее в силу. Но причины этой ярости угнетали мага. Ничтожный Рус ускользал между пальцев, словно вода. Будь на то воля Унгата, душа Данила уже сминалась бы, словно влажная глина, в пальцах посланного чародеем демона. Но запрет Правящих сдавливал горло Унгата, как строгий ошейник – горло боевого пса. Кому из Правящих пришло в голову сделать из Руса отравленный кинжал? Унгат не знал. Будь он не в мрачной Хуриде, а в солнцеобильном Гураме, вместе с сильнейшими – безусловно одобрил бы такую мысль. Но именно из-за нее Унгату впервые за двадцать лет пришлось покинуть Шепчущую Башню и рисковать собственным телом в незащищенном месте. Там, где любой из его врагов мог наслать на Унгата воплощенного демона или смертные чары.
Подвижное тело полностью воссоединилось с плотью, Унгат покинул ложе и смешал тринадцатитравный настой с чашкой горячего турского вина. Сила и выносливость. Лучшее зелье для постельных игр. Одна капля – одна золотая монета. Но женщины не интересовали Унгата. Он готовился к последнему броску. К последнему прыжку кугурра. Унгат позволит себе отдохнуть не раньше, чем отравленный кинжал пронзит сердце Империи. А случится это не скоро. Спустя много трудных дней. А каким легким казалось дело! Позволить Русу взять послание, выдав тем самым шпиона, сжечь корабль, уничтожить шпиона, позволить светлорожденному метаться по Хуриде, будто он – отрезанная от норы крыса, а когда выдохнется – аккуратно взять за горло. Но крыса оказалась по-крысиному шустрой, а вонючие монахи – слишком бестолковыми. Да уж, союзнички! Ладно, Унгат все сделает сам, а с монахами пусть разбираются Правящие. После победы.
Маг откинул крышку сундука, выбрал из вороха одежды подходящее: исподнее из мягкой шерсти, кожаные штаны, куртку из меха белого хольдского леопарда. Прошло тридцать лет с тех пор, как Унгат последний раз поднимался на драконе, но чародей не забыл, как холодно там, наверху.
– Спот,– ровным голосом произнес Данил.– Нас выслеживают. Кто это может быть?
– Что? – Нож Спота с наколотым куском жареного мяса замер на полпути.
– Продолжай есть,– негромко приказал светлорожденный.– Пусть думают: мы о них не знаем. Так кто это?
– Скорее всего, лесные братья,– проводник жевал с таким видом, словно это не сочное мясо, а старый ремень.– Монахи не умеют подкрадываться.
– Сумеешь договориться?
– Попробую. Много их?
– Не меньше дюжины, насколько я слышу.
– Много.
– Попробуй договориться. Не сумеешь – буду говорить я.
– Ты их убьешь? – Лицо проводника озарилось надеждой.
– Посмотрим. Ниминоа!
Девушка повернулась к нему. Ее смуглая кожа казалась бронзовой в отсветах костра.
– Ними! – мягко произнес Данил.– Ничего не бойся и не двигайся. Не беги, не сопротивляйся!
Девушка кивнула.
– Спот! Если не обойдется миром, делай то же, что и она.
– Я умею драться! – Хуридит обиделся.
– Ты меня слышал,– холодно произнес Данил, и Спот побледнел.
Светлорожденного он боялся побольше, чем лесных разбойников.
– Мне поговорить с ними сейчас, господин?
– Нет. Сначала поужинаем. Кто они такие, чтобы портить нам аппетит? – Данил улыбнулся Ниминоа, и девушка ответила ему спокойным взглядом. В отличие от Спота, она совершенно не боялась. Может быть, потому, что не дорожила жизнью.
Ночь была совсем тихая. Ни ветерка. Ровно горел костер, шумно вздыхали спящие парды. Да, этим зверям далеко до настоящих боевых. Хольдцев, к примеру.
Данил допил лепестковый отвар, поставил чашку на траву.
– Давай,– буднично сказал он Споту.
Проводник поднялся.
– Эй! – крикнул он – Мы знаем про вас! Мы не враги!
Ответом – молчание.
Спот осмелел. Может, имперцу почудилось?
– Мы знаем, что вы здесь! – рявкнул он во всю мочь.– Покажись, если не трусы!
– Мы не трусы. И незачем так орать.
Коренастый мужчина шагнул в освещенный круг. Был он в лохматых звериных шкурах, но из-под шкур поблескивала кираса, и шлем тоже не в деревенской печи ковали.
Увидев, что разбойник – один, Спот приободрился.
– Ты чего выстораживал? – сердито спросил он.
Разбойник молча, пристально оглядел проводника, потом Данила, сидевшего тихо, с опущенной головой и, дольше всего,– Ниминоа.
– Ну! – прикрикнул Спот.– Отвечай!
– Не нукай, не погоняла! – срезал разбойник.– Братишки, выходи. Величайший подарочек нам прислал!