– Я полагал, что жрица храма Тьмы безропотно признает власть нового патрона.
– Ты имеешь в виду себя?
– Разумеется. Я же бог Велес, дорогой Марк.
– Боюсь, что прекрасная Анастасия поменяла ориентацию.
– Ты меня пугаешь, Ключевский. Неужели она стала лесбиянкой?
– Она поменяла религиозную ориентацию и теперь служит совсем другим богам. Я же тебе говорил, Чарнота, что понятия Света и Тьмы у древних людей отличались от наших. Свет в их представлении вовсе не синоним Добра. И в этом смысле наши предки были, пожалуй, мудрее нас, ибо зло можно творить как и средь бела дня, так и под покровом ночи.
– Так ты считаешь, что Анастасия была связана с Люцифером?
– Я этого не исключаю. Она была доверенным лицом монсеньора Доминго, а этот человек знал о Носителе Света если не все, то многое.
– Но Люцифер мертв, так же как и монсеньор Доминго. На что или на кого рассчитывает Анастасия?
– Не знаю, – пожал плечами Марк. – Но, видимо, у нее есть могущественный покровитель, если она без колебаний бросила вызов сыновьям царя Аталава, то есть нам.
Пожалуй, Ключевский был прав. Связавшись с нашим единственным врагом в Апландии, Анастасия Зимина недвусмысленно дала понять, что не числит нас с де Мелассом среди своих друзей. И судя по всему, решение свое она приняла не под воздействием эмоций, а уж тем паче любви к Антуану де Шаузелю. По-моему, эта женщина вообще не умела любить.
– Как ты думаешь, Марк, Анастасия наша современница?
– У меня на этот счет большие сомнения, – покачал головой Ключевский. – Она прекрасно ориентировалась в двадцать первом веке, и, тем не менее, меня всегда не покидало ощущение, что в Российской Федерации она всего лишь гостья. Ты получил приглашение от Шаузеля на турнир?
– Пока нет. А в честь чего сир Антуан так расщедрился? Чай рыцарский турнир, это не футбольный матч на кубок районного спорткомитета, он больших денег стоит.
– Сир Антуан собирается защищать честь прекрасной дамы и уже созвал гостей со всей Апландии. Это все, что я знаю. И в отличие от тебя, я уже получил приглашение.
– И собираешься ехать?
– Безусловно.
В принципе намечавшийся турнир можно было считать блажью заскучавшего богатого феодала. Но в том то и дело, что Антуан де Шаузель богатым не был. К тому же он был феноменально скуп, если верить ходившим по Апландии слухам, и в этом мог соперничать только с покойным графом Жофруа де Грамоном.
Озабоченный Марк де Меласс покинул замок Руж на исходе дня, а я отправился в спальню к своей супруге с надеждой не только на привет и ласку, но и на получение информации. Благородная Маргарита пребывала в прекрасном расположении духа, так что мне далеко не сразу удалось перейти к интересующему меня вопросу. Прелюдия растянулась едва ли не на полночи. Однако выполнив супружеский долг, я все-таки затронул тему, взволновавшую всю округу.
– Скажите, драгоценный алмаз моего сердца, вам имя «Анастасия» ничего не говорит?
– Ты имеешь в виду приживалку сира Антуана де Шаузеля?
– В общем, да, – не стал я запираться.
Должен сказать, что спальня благородной Маргариты, благодаря моим стараниям и кое-каким материалам, с большим трудом переправленным из благословенной Российской Федерации в средневековую Апландию, приобрела довольно сносный вид и могла даже претендовать на звание уютного гнездышка. Впрочем, мне удалось подправить не только спальню супруги, но и весь замок. Конечно, до особняков российских олигархов этому скромному средневековому сооружению было далеко, но все окрестные синьоры буквально дохли от зависти, стоило им только ступить на порог нашего жилища. О нарядах благородной Маргариты я даже не говорю. Соперничать с ней могла только благородная Диана де Грамон, благодаря неустанным усилиям своего нового мужа Марка де Меласса, опустошавшего российские магазины, дабы ублажить средневековую модницу.
– Она ведьма. В этом нет никакого сомнения ни у меня, ни у благородной Дианы.
– Ну что же, – согласился я с супругой, – в этом вопросе вам с графиней можно доверять.
– Это что намек? – мгновенно отмобилизовалась для отпора благородная Маргарита.
– Но ты же не станешь отрицать, золотая моя, что обладаешь магическим даром.
– Чем я обладаю? – удивилась Маргарита.
– Неважно, – махнул я рукой, не желая углубляться в щекотливую тему. Дело в том, что по непроверенным слухам моя дражайшая половина совпадала на генетическом уровне с одной из шести Медуз Горгон и, живи мы в Атлантиде, она могла бы претендовать на весьма видное место в тамошнем бомонде. Правда, я никогда не видел ее превращений и далеко не был уверен, что она осведомлена о своих необычайных способностях. Хотя, не исключено, что догадывается.
– Ты ведь была знакома с леди Морганой?
– Допустим, – не стала спорить Маргарита. – Однажды мы встречались в замке Грамон.
– И, разумеется, понравились друг другу?
– С чего ты взял?! Мне эта с позволения сказать дама сразу же показалась подозрительной. Особенно когда она стала расспрашивать меня о детях. Натали де Перрон считает, что за этой старой ведьмой тянется кровавый след.
– Не такая уж она была и старая, – попробовал я заступиться за свою знакомую и сделал это совершенно напрасно, ибо всколыхнул в груди своей супруги целую бурю чувств, спровоцированных не столько моим неосмотрительным поведением, сколько литературными фантазиями Бернара де Перрона.
– Не могу же я отвечать за горячечный бред всех апландских менестрелей, – попробовал я замять скандал в самом зародыше. – Этот безумный пиит черт знает что обо мне насочинял.
– Следовательно это не ты убил дракона и василиска?
– Василиска действительно убил я, но уверяю тебя, дорогая, этот ощипанный петух со змеиным хвостом не стоил тех хвалебных эпитетов, которые вывалил на него наш впавший в творческий маразм друг. Что же касается дракона, то во-первых, ухайдакали мы его на пару с доблестным сиром де Мелассом, а во-вторых, этот тип был не полноценным драконом, а всего лишь оборотнем. Вот папа его, по слухам, действительно был драконом, но он покинул нашу планету довольно давно, еще до того как неразумные приматы обезобразили ее пейзаж.
– Ты обладаешь поразительной способностью уходить от ответов на мои вопросы, Вадимир. Я ничего не знаю о твоем темном прошлом.
Я бы не сказал, что мое прошлое такое уж темное, будь я менестрелем, непременно назвал бы его героическим, но, к счастью, Бог обделил меня как поэтическим даром так и страстью к рыцарским подвигам.
– А о своих детях леди Моргана тебе ничего не рассказывала? – перевел я разговор на более безопасную тему. – У нее ведь, кажется, был сын?
– Не только сын, но и дочь.
– Ты уверена на счет дочери?
– Сын был с ней, когда она посетила замок Грамон, что же касается дочери, то она о ней лишь вскольз упомянула.
Сына благородной леди Морганы я знал и более того однажды набил ему морду в стесненных обстоятельствах. А Марк де Меласс и вовсе едва не снес этому придурку голову. Но, к сожалению, Мордреду, он же Сенечка, удалось избежать поединка. Видимо, мы с Марком совершенно напрасно выпустили этого сукиного сына из виду, посчитав его всего лишь шестеркой. В одном я был, однако, уверен почти на сто процентов Сенечка-Мордред не был сыном Медузы Горгоны. Не исключено, что такой же ложью были слова Морганы о дочери.
– Натали де Перрон считает, что небезызвестная тебе Анастасия и является дочерью феи Морганы.
– Это она тебе сама сказала! – Я даже приподнялся на локте, не в силах удержать изумления.
Должен сказать, что мудрая львица Светлана, которую я знал под именем Наташки, на удивление легко вписалась в высшее апландское общество, выскочив замуж за Бернара де Перрона. Хотя чему тут удивляться. Эта молодая женщина прошла очень хорошую школу в храме Йопитера и наставниками у нее были такие незаурядные люди, как Завид и Варлав. Похоже бывшая жрица ныне разрушенного храма почувствовала опасность, исходящую от Анастасии Зиминой и решила на всякий случай заручиться поддержкой названных сестер, унаследовавших на генетическом уровне качества дочерей Морского царя. Похоже, я слишком рано решил, что нависшая над моей судьбой тень загадочной Атлантиды рассеялась словно дым со смертью Люцифера.
– Так мы едем на турнир в замок Шаузель?
– Я бы предпочел поехать один.
– Нет уж, – решительно возразила Маргарита. – я не желаю жить затворницей по милости тирана-мужа.
Тираном я, разумеется, не был, хотя и подкаблучником меня назвать трудно. А мои протесты были связаны прежде всего с нежеланием подвергать риску любимую жену и мать моих детей. У меня практически не было сомнений, что в замке Шаузель намечается что-то темное, чтобы не сказать гадостное. Однако мои предостережения не возымели на мадам де Руж ровным счетом никакого воздействия. Спорить с ней было совершенно бесполезно, и я махнул рукой, памятуя о том, что лежавшая рядом со мной прекрасная женщина обладает немалыми магическими возможностями и вполне способна постоять за себя в сложной ситуации.
Наш выезд в замок Шаузель был обставлен с подобающей владетельному синьору пышностью. Не мог же в самом деле сир де Руж барон де Френ явиться к коллеге по нелегкому рыцарскому ремеслу в кроссовках и с банкой пива в кармане. Апландский бомонд никогда бы не простил мне такой профанации местных обычаев и обрядов. Я гордо пылил по проселочной дороге в окружении десяти облаченных в доспехи вассалов. Мой меч Экскалибур висел у пояса в усыпанных изумрудах ножнах. Обнажать его я не собирался, поскольку терпеть не могу участвовать в спортивных мероприятиях. Смотреть на них с трибуны, это еще куда ни шло, но тыкать неуклюжим копьем в живого человека, не сделавшего мне ничего худого, – благодарю покорно. Обвинений в трусости я не боялся. Да и какому придурку придет в голову, ссориться с колдуном, повелевающим, если верить менестрелю де Перрону, молниями. Копье я, впрочем, прихватил. Надо же было к чему-то прикрепить мой личный штандарт с вышитым на нем гербом. Я, прямо скажу, не большой знаток почтенной науки геральдики, но герб синьоров де Руж мне нравился, на нем был изображен вставший на дыбы медведь, попирающий задними конечностями то ли дракона, то ли змея. Только не подумайте, что я сам придумал этот герб, нет, он мне достался вместе с замком от тестя благородного Гийома. Возможно, в этой неизвестно откуда взявшийся символике был какой-то смысл, но, к сожалению, пролетевшие столетия не сохранили сведений о человеке впервые изобразившем на своем щите этот поразительный в своей динамике сюжет. Штандарт вез мой верный оруженосец, раздувшийся от спеси ражий детина, ни шедший, разумеется, ни в какое сравнение с моим прежним санчо пансой Безусым Львом. Про Безусого Льва я вспомнил не случайно, поскольку как раз в этот момент мы встретились на перекрестке с Бернаром де Перроном, который так же как и я направлялся в замок Шаузель. Вид у доблестного менестреля был до ужаса воинственным, но лицо хранило обычное восторженно-добродушное выражение. Свита у де Перрона была не меньше, чем у меня. Пиит, по слухам, разбогател в последнее время. И уж конечно причиной его процветания были не проданные рукописи героической поэмы, а приданное его супруги благородной Натали. Похоже, мудрая львица унаследовала какую-то часть богатств храма Йопитера и теперь сорила ими в свое удовольствие. Мы обменялись поклонами и далее продолжили путь вместе, восхищаясь окружающими нас видами благословенной Апландии. Собственно вслух восхищался один де Перрон, которому по статусу поэта полагалось быть природолюбом. Что касается меня, то я помалкивал, сосредоточив внимание на дамах, которые тоже изъявили желание продолжить путешествие верхом, оставив колымаги, именуемые в Апландии каретами на попечение служанок. Трудно сказать, почему безумно меня ревновавшая к леди Моргане Маргарита не выказывала подобных чувств в отношении Наташки, хотя, разумеется, давно уже признала в ней моего доблестного оруженосца, в сопровождении которого я и заявился к ней в замок. Возможно, она считала, что этот грех молодости я уже замолил, да и случился он в ту пору, когда я был еще вполне свободным человеком, вольным отдавать свою любовь по собственному усмотрению.
– Итак, бесценное сокровище великого поэта, ты, кажется, заподозрила мою знакомую в чем-то нехорошем?