С величайшей осторожностью, стараясь не ударить лодку о подводные камни и не запутаться в ветвях затонувших деревьев, с помощью нескольких слов и неуклюжего кормового весла ему удалось развернуться. Гед уже хотел поднять ветер и вывести лодку обратно, но слова заклинания застряли у него в горле, а к сердцу подступила ледяная волна. Он оглянулся через плечо. Тень была уже в лодке.
Промедли Гед хоть мгновение, и все было бы кончено, но он был готов к встрече. Юноша бросился на Тень, движимый одной мыслью – схватить и не выпускать этот кошмар, дрожащий и переливающийся перед ним. Никакая магия не могла помочь ему в эти минуты. Только его плоть, сама Жизнь боролась с Антижизнью. Атака его была безмолвна и от броска лодка едва не перевернулась. Боль пронзила руки Геда и достигла груди, сбив ему дыхание; обжигающий холод сковал юношу; он ослеп, но коснувшись Тени, пальцы его схватили только пустоту.
Гед споткнулся, ухватился за мачту, и свет вновь наполнил его глаза. Он увидел, как Тень сжалась в комок, отпрянула от него, потом широким покрывалом распласталась над лодкой и, стелясь словно черный дым на ветру, бесформенной массой понеслась к выходу из фиорда.
Гед обессиленно опустился на колени. Лодка качнулась еще раз, потом выровнялась и успокоилась, слегка покачиваясь на волнах. Гед сидел, судорожно хватая ртом воздух, и ни о чем не думал до тех пор, пока холодная вода не коснулась его ног и не напомнила, что пора обновить скрепляющие лодку чары. Держась за мачту, он встал и сделал то, что требовалось. Гед очень устал, замерз, руки нестерпимо болели, и силы покинули его. Как ему хотелось заснуть в этом полумраке, где море встречается с высокой горой, и спать, спать, покачиваясь на легкой волне.
Гед не знал, откуда взялась эта усталость – от леденящего прикосновения Тени, или просто от голода, бессонницы и неимоверного напряжения всех его сил. Он с трудом заставил себя вызвать магический ветер и направить лодку туда, куда скрылась Тень.
Страх наконец покинул Геда. Ушло и возбуждение – он больше не был охотником, но не был и жертвой. В третий раз встретились они и прикоснулись друг к другу… Гед по своей воле повернулся лицом к врагу. Он не смог удержать Тень, но своим прикосновением к ней выковал между ними цепь, в которой не было слабых звеньев. Не надо было больше никого выслеживать или спасаться бегством. Когда настанет время их последней встречи, она обязательно произойдет.
Но до той минуты Гед не будет знать покоя ни днем, ни ночью, ни в море, ни на суше. Теперь он понял, и знание это тяжким грузом легло на него, что его задача заключается не в том, чтобы исправить содеянное, а в том, чтобы завершить начатое.
Гед проплыл между черными утесами и его встретил яркий утренний свет и легкий северный ветерок.
Он допил оставшуюся воду и поплыл вдоль берега. Вскоре Гед добрался до широкого пролива, отделяющего остров от его западного соседа, и понял, наконец, где находится – карты Восточного Предела встали перед ним в его памяти. Эти острова именовались Руки, пара одиноких островов, простирающих свои гористые пальцы к Империи Каргад. Гед направил лодку в пролив между ними, и когда полуденное солнце скрылось в надвигающихся с севера штормовых облаках, он увидел в устье реки на южном побережье западного острова какую-то деревушку. Ничуть не заботясь о приеме, который ему окажут, Гед высадился на берег. Вода, тепло очага и сон означали для него жизнь.
Жители деревни оказались суровыми, но застенчивыми людьми. С благоговением глядели они на посох и с опаской – на лицо незнакомца. Но тому, кто приплыл один, и перед штормом, островитяне не могли отказать в гостеприимстве. Они дали ему вдоволь еды, питья, тепла и человеческих голосов, произносивших простые и понятные слова… Они дали ему горячей воды, чтобы смыть соль и грязь, и постель, где он смог спокойно уснуть.
9. Иффиш
Три дня провел Гед в деревушке на острове Западная Рука, восстанавливая силы и готовя к плаванию лодку, сделанную на этот раз не из обломков и заклинаний, а из настоящего дерева, добротно сколоченную и проконопаченную, с крепкой мачтой и отличным парусом. Управлять лодкой было легко, к тому же Гед теперь мог спать, когда душе угодно, не боясь проснуться в воде. Как и большинство лодок на севере и в Пределах, она была обшита досками внахлест и все ее части были плотно пригнаны одна к другой – море в этих краях неспокойное. Гед укрепил ее борта сильными заклинаниями, рассчитывая совершить на ней не один дальний поход. Лодка могла вместить троих, и старик, ее хозяин, поведал Геду, что ему с братьями приходилось попадать на ней в жестокие шторма, но она с честью вышла из всех испытаний.
Совсем не похожий на хитрого гонтийского рыбака, старик, восхищаясь искусством Геда, и в то же время побаиваясь его, хотел отдать ему эту лодку бесплатно. Но Гед не остался в долгу, вылечив старика от катаракты, из-за которой тот уже почти ослеп. Вне себя от радости старик сказал:
– Мы звали эту лодку «Песчанкой» [3], а ты назови ее «Ясноглазкой» и нарисуй на ней глаза, ибо благодарность моя заставит прозреть это мертвое дерево, и лодка сама будет огибать рифы и скалы. Я уже забыл, сколько в мире света, пока ты не вернул его мне.
Силы постепенно возвращались к Геду, и он переделал множество дел в деревушке у подножия неприступных утесов. Внешне жители ее походили на гонтийцев, но были куда беднее. Именно среди таких людей, а не среди богачей и знати, Гед чувствовал себя как дома, и без лишних расспросов знал, в чем они нуждаются больше всего. Он вылечил хромых и больных детей, наложил чары плодородия на тощие стада овец и коз, написал руны Симн на веретенах, ткацких станках, веслах и топорах из камня и бронзы, дабы они ломались как можно реже; и руну Пирр на крышах хижин, чтобы защитить их обитателей от огня, ветра и сумасшествия.
Наконец «Ясноглазка» была готова к плаванию. В нее уже погрузили запасы воды, сушеной рыбы и мяса, но Гед задержался еще на день, чтобы научить молодого деревенского сказителя «Деяниям Морреда» и «Балладам Хавнора». Редко заходили сюда корабли Архипелага, и песни, сложенные столетия назад, только теперь дошли до изголодавшихся по новым рассказам о подвигах героев островитян. Будь Гед свободен, он с радостью остался бы тут на неделю, а то и на месяц, чтобы спеть им все песни, которые знал. К сожалению, времени у него было в обрез, и на следующее утро он уже плыл по бескрайним морям Восточного Предела. Не потребовалось никакого заклинания поиска, чтобы определить, что Тень ушла на юг – Гед знал это так же точно, как если бы их связывала прочная цепь. И неважно, сколько миль, островов и морей лежало при этом между ними… Безнадежно, уверенно и неторопливо ступил Гед на предначертанный ему путь, и холодный зимний ветер нес его на юг.
Сутки плыл он по пустынному морю и на второй день увидел небольшой островок – Вемиш. В маленьком порту люди почему-то поглядывали на него с недоверием и неприязнью. Загадка такого поведения мучила Геда до тех пор, пока в гавань не примчался запыхавшийся местный колдун. Он пристально взглянул на Геда, после чего поклонился и произнес напыщенным и одновременно льстивым голосом такую речь:
– Лорд Волшебник! Простите меня за смелость и окажите нам честь, приняв в подарок все, что может потребоваться в путешествии – еду, питье, парусину, канаты. Моя дочь сейчас принесет сюда связку только что зажаренных кур. Однако мне кажется, что вы поступите в высшей степени благоразумно, поспешив опять выйти в море. Люди встревожены, ибо не далее как позавчера многие видели, как некий странник пешком пересек наш скромный остров с севера на юг, но никто не видел ни корабля, на котором он прибыл, ни корабля, на борту которого он покинул остров. Кроме того, некоторым показалось, что незнакомец этот не отбрасывал тени. Те, кто видел его, утверждают, что Ваша Светлость весьма похожа на него.
Услышав это, Гед поклонился, повернулся, сел в лодку и отплыл, ни разу не оглянувшись и не промолвив ни слова. Ни к чему было еще больше пугать островитян и наживать лишнего врага в лице их волшебника. Выспаться он сможет и в море, а кроме того, ему надо было как следует обдумать зловещую новость.
День угас. Всю ночь моросил холодный дождик, переставший лишь под утро, а ветер все нес «Ясноглазку» на юг. После полудня туман рассеялся, и из-за туч время от времени выглядывало солнце. Дело шло к вечеру, когда прямо по курсу появились низкие голубоватые холмы большого острова, ярко освещенные заходящим солнцем. Дым очагов стлался над шиферными крышами крохотных городков, разбросанных среди холмов. После однообразных морских просторов этот вид просто радовал глаз.
«Ясноглазка» вошла в порт вслед за рыбацким флотом, и Гед высадился на берег. Прогулявшись по улицам городка, купавшегося в золотистых сумерках, он наткнулся на таверну под названием «Харрекки», где огонь, эль и жареный барашек согрели его душу и тело. За столиками заведения коротали вечер еще двое путников, торговцев из Восточного Предела, но все остальные посетители были местными жителями, заглянувшими сюда отведать хорошего эля и обменяться новостями. Настоящие горожане, внимательные и спокойные, они совершенно не походили на боязливых неотесанных рыбаков Западной Руки. Конечно, они сразу признали в Геде волшебника, но никто, кроме трактирщика, не обмолвился об этом ни словом. Трактирщик же (он вообще оказался разговорчивым человеком) высказался в том духе, что городок этот, Исмэй, главное свое счастье видит в том, что вместе с другими городами этого прекрасного острова владеет неоценимым сокровищем – волшебником, обучавшимся в Школе Рокка и получившем посох из рук самого Верховного Мага. И хотя он и находится в данный момент в отлучке, постоянно проживает в доме своих предков именно в городе Исмэй, вследствие чего этот город, не нуждается в услугах другого представителя Высокого Искусства. – Ведь недаром говорят, что «если в городе есть два посоха, то вскоре не останется ни одного», не так ли, сэр? – спросил трактирщик с приятной улыбкой на устах. Таким образом до сведения Геда было доведено, что если он хочет немного подработать здесь волшебством, то только зря теряет время. Его уже открыто изгнали с Вемиша, теперь вежливо просили убраться отсюда, и у Геда стали возникать сомнения в правдивости рассказов о доброте и мягкосердечности обитателей Восточного Предела. Остров этот назывался Иффиш, тут родился его друг Ветч, но люди здесь были не столь гостеприимны, как уверял тот.
Однако Гед видел, что у жителей города добрые лица. Дело было не в них, а в нем самом. Он здесь казался чужим, как порыв холодного ветра в знойный день, как принесенная ураганом с далеких островов черная птица. И чем скорее Гед покинет остров, унося с собой зло, тем лучше.
– Я здесь проездом, – холодно сказал он трактирщику, – и пробуду на острове всего один-два дня. – Тот ничего не ответил, но бросив выразительный взгляд на стоящий в углу тисовый посох, наполнил чашу Геда коричневым элем так, что пена полилась через край.
Гед понимал, что проведет в городе только одну-единственную ночь, и так будет всегда и везде, пока он не достигнет желанной цели. Но ему настолько опротивели холодная пустыня моря и царящая там тишина, что он решил провести еще сутки на суше и отправиться в путь послезавтра утром. Так что проснулся он на следующий день поздно. Падал легкий приятный снежок, и Гед лениво бродил по улицам и переулкам Исмэя, наблюдая за людьми, занятыми своими делами. Он понаблюдал за ребятишками в меховых шапках, что строили замки из снега и лепили снеговиков, послушал нехитрые сплетни, перелетавшие из одной открытой двери в другую, поглазел на работу кузнеца, рядом с которым раскрасневшийся мальчишка-подмастерье усердно раздувал длинные мехи. В скупо освещенных окнах он видел женщин за ткацкими станками; иногда они отрывались от дела, чтобы улыбнуться или перемолвиться словом с ребенком или мужем в тепле своих домов. Гед смотрел на все это как бы со стороны, издалека, и сердце его переполняла грусть и печаль, хотя он боялся признаться в этом даже самому себе. Пришла ночь, а он все никак не мог заставить себя вернуться в таверну. Но вот Гед услышал голоса: мимо него по улице прошли, весело болтая, мужчина и девушка. Гед мгновенно обернулся – он узнал мужской голос…
Несколькими быстрыми шагами он догнал эту пару. Дневной свет почти угас, на улице царил полумрак. Девушка отпрянула, а мужчина пристально вгляделся в него и поднял посох, словно желая оградить себя от нападения злых сил. Этого Гед уже не в силах был вынести, и когда он заговорил, голос его дрожал…
– А я-то думал, что ты узнаешь меня, Ветч…
Ветч еще минуту помедлил, потом опустил посох и, словно не веря своим глазам, произнес:
– Я узнаю тебя… Здравствуй, друг, здравствуй! Извини, что я встречаю тебя так, словно ты призрак, явившийся из прошлого! А ведь я ждал тебя, надеялся… – он крепко обнял Геда.
– Так ты и есть тот самый волшебник, которым в Исмэе хвастаются на всех углах! Как же я раньше не догадался!
– Да, я здешний волшебник, но послушай, я хочу объяснить, почему я не признал тебя сразу, парень. Быть может, мне слишком хотелось увидеть тебя… Три дня назад… Ты был три дня назад на Иффише?
– Я приплыл только вчера вечером.
– Три дня назад на улице Квора, деревушки в холмах, я увидел тебя. Теперь-то я понимаю, что это была подделка или просто похожий на тебя человек. Он шел впереди и скрылся за каким-то поворотом. Я позвал его, но он не ответил. Тогда я побежал за ним, но не нашел ни его самого, ни следов, а ведь земля там была покрыта инеем. Все это было довольно жутко, и сегодня, увидев тебя в полумраке, я засомневался… Прости меня, Гед! – последние слова он произнес очень тихо, чтобы девушка, стоявшая чуть поодаль, не могла расслышать их.
В свою очередь понизив голос, Гед сказал:
– Это действительно я, Эстарриол, и я очень рад видеть тебя…
Но Ветч услышал в голосе Геда больше, чем простую радость. Не выпуская друга из объятий, он сказал на Истинном Языке:
– Ты пришел в беде и вышел из тьмы, но твое появление – счастье для меня, – и продолжил уже на языке Архипелага: – Пойдем, пойдем с нами! Мы идем домой – пора наконец выбраться из темноты! Это моя сестра, самая младшая. Она красивее меня, но в уме ей со мной не тягаться. Зовут ее Ярро. Ярро, это Сокол, мой лучший друг!
– Лорд Волшебник, – чинно произнесла девушка и, склонив голову, прикрыла в знак уважения свои глаза руками – таков обычай женщин Восточного Предела. Глаза ее были чисты, застенчивы и любопытны. На вид Ярро было лет четырнадцать. Темнокожая, как и ее брат, девушка, в отличие от него, была стройна и легка. На рукаве у нее, вцепившись когтями в одежду, сидел дракон – размером в ладонь, но во всем остальном весьма походивший на настоящего.
Они пошли по улице вместе, и Гед заметил:
– Говорят, на Гонте живут смелые женщины, но я никогда не видел, чтобы они носили на руке дракона в качестве браслета.
Ярро засмеялась и ответила:
– Это всего лишь харрекки, разве они не водятся на Гонте? – но тут же смутилась и отвела взор.
– Драконов у нас нет. Ведь это дракон?
– Маленький дракончик. Они живут на дубах и питаются осами, червячками и воробьиными яйцами. Этот харрекки совсем уже взрослый… Брат много рассказывал мне о вашей зверюшке, диком отаке. Он с вами?
– Нет, его больше нет.
Ветч повернулся к Геду, словно хотел задать какой-то вопрос, но сдержался и ни о чем не спрашивал его до тех пор, пока они, оставшись вдвоем, не уселись у очага в доме Ветча.
Хотя Ветч и был главным волшебником такого большого острова, как Иффиш, жил он в Исмэе – в крохотном городке, где когда-то появился на свет. Вместе с ним жили его младшие брат и сестра. Дом построил отец Ветча, морской торговец. Получился он просторным и крепким, и был украшен глиняной посудой, вышивками и множеством причудливых медных и бронзовых безделушек с далеких островов, разместившихся на резных полках. В одном углу гостиной стояла большая арфа с острова Таон, в другом – инкрустированный слоновой костью ткацкий станок. Так что Ветч, на свой тихий и скромный манер, был как могущественным волшебником, так и хозяином в собственном доме. Здесь жили двое старых слуг, процветавших вместе с домом, брат – жизнерадостный парень, и Ярро – быстрая и молчаливая, как маленькая рыбка. Она подала друзьям ужин, поела вместе с ними, прислушиваясь к их разговору, а потом незаметно ускользнула в свою комнату. Все в этом доме дышало миром и покоем, и Гед, оглянувшись вокруг, сказал со вздохом: