– Роламени, он относится к Восточному Пределу, и несколько островков вокруг него. Потом – пустота до самого Южного Предела. Там – Руд, Тум и остров Ухо, на который люди не заглядывают.
– А мы смогли бы… – с кривой ухмылкой заметил Гед.
– Мне бы этого не хотелось, – сказал Ветч. – Говорят, это один из самых неприятных уголков Архипелага, полный чудес и древних полуистлевших костей. Моряки рассказывают, что в тех водах в небе сияют звезды, которых не видно больше нигде. У них нет названий.
– Да, когда я плыл на Рокк, на корабле был один матрос, который говорил об этом. Еще он рассказывал о Народе Плотов, что живет на краю Южного Предела. Они высаживаются на сушу только раз в году, чтобы нарубить гигантских деревьев для своих плотов, а все остальное время странствуют по морям, не приближаясь к суше. Хотелось бы мне взглянуть на их селения на плотах…
– А мне – не очень, – усмехнулся Ветч. – Мне подавай остров и островитян. Пусть море спит в своей постели, а я – в своей.
Держась за канат и обозревая серую пустыню вокруг, Гед произнес:
– Мне хочется увидеть все города, все острова Архипелага… Хавнор в центре мира; Эа – там родились легенды; фонтаны Шелиета на Уэе – все города и великие страны. И еще все крошечные острова Пределов… Проплыть по гряде Драконьей Тропы на западе, увидеть ледяные поля на севере, которые тянутся до самой Земли Хогн. Одни говорят, что это огромный, больше Архипелага, остров. Другие утверждают, что это просто рифы и скалы, покрытые льдом, но никто не знает точно. Я хочу увидеть китов, которые живут в северных морях… А пока что я должен отвернуться от всех сияющих берегов. Я слишком торопился жить, и теперь у меня не осталось времени! Я променял солнечный свет, прекрасные города и дальние страны на пригоршню власти, на Тень, на мрак. – И как всякий волшебник, Гед выплавил из своего страха и сожаления песню, короткую жалобу, спетую для друга. Ветч ответил ему словами из «Деяний Эррет-Акбе»:
Итак, они продолжали плыть по выбранному пути среди пустынных вод. За весь день им встретилась лишь серебристая стайка рыбешек, спешивших к югу, но ни разу не выпрыгнул из воды дельфин, ни одна чайка не промелькнула на небосводе. Когда небо на востоке потемнело, а на западе вспыхнуло багрянцем, Ветч достал из-под парусины еду и разделил ее на две равные части, сказав при этом:
– Я хочу выпить остатки эля за здоровье той, что догадалась поставить его в лодку, дабы он согрел нас в холод – за мою сестру Ярро!
При этих словах Гед, уныло глазевший по сторонам, оторвался от мрачных мыслей и отсалютовал Ярро даже более горячо, чем Ветч. В своей детской и мудрой прелести она не была похожа ни на одну из знакомых ему девушек (впрочем, у него никогда не было девушки, так что и сравнивать было не с кем).
– Она похожа на маленького пескарика в прозрачном ручье – кажется такой беззащитной, а попробуй-ка, поймай ее!
Ветч с улыбкой посмотрел на него.
– Да ты просто родился магом! Ее Настоящее Имя – Кест, что, как тебе прекрасно известно, на Древнем Наречии означает «пескарь».
Геду была приятна похвала друга. Однако подумав, он сказал:
– Наверное, тебе не надо было говорить мне ее Имя…
Но Ветч, который ничего не делал просто так, заметил:
– Ее Имя в полной безопасности, так же, как и мое. Вдобавок, ты узнал его без моей помощи…
Багровые отсветы погасли на западе и все погрузилось во тьму. Завернувшись в теплый, подбитый мехом плащ, Гед улегся на дно лодки, а Ветч запел «Подвиги Энлада». Песня рассказывала о том, как маг Морред по прозвищу Белый покинул Хавнор на своем корабле без весел и, приплыв на остров Солеа, увидел в цветущем весеннем саду Эльфарран. Гед уснул прежде, чем Ветч добрался до печального конца их любви, смерти Морреда, разорения Энлада, до горьких морских волн, сомкнувшихся над садами Солеа. В полночь Гед проснулся и встал на вахту, а Ветч уснул. Подгоняемое попутным ветром маленькое суденышко легко неслось вперед сквозь непроглядный мрак ночи. В облаках появились разрывы, в них иногда проглядывал узкий серп луны.
– Скоро новолуние, – пробормотал Ветч, проснувшись на рассвете. Ледяной ветер немного стих. Гед посмотрел на белый полумесяц, низко висевший над горизонтом, но ничего не сказал. Первое новолуние после Возвращения Солнца – несчастливое время для больных и путешественников. В такие дни детям не дают Имен, не поют песен, не точат мечей, не клянутся. В этот день что ни происходит, все ведет к несчастью.
Прошло три дня после отплытия с Содерса. Следуя за морскими птицами, они добрались до Пелимера, небольшого гористого островка. Жители его говорили на Хардике, языке Архипелага, но со странным акцентом, непривычным даже для ушей Ветча. Поначалу они встретили молодых людей, сошедших на землю отдохнуть и наполнить бурдюки с водой, с благосклонным, хотя и несколько шумным удивлением. Все шло очень хорошо, пока не появился местный волшебник. Друзья сразу поняли, что перед ними сумасшедший – он говорил только об огромной змее, которая, по его словам, подтачивала основание острова и в самом скором времени весь Пелимер должен был пуститься в плавание, как отвязанная лодка и свалиться с края мира. Сначала безумец был вежлив, но чем больше он говорил, тем подозрительнее поглядывал на путешественников. Скоро он впал в исступление и начал орать, называя их шпионами и слугами Морского Змея. Услышав это, горожане стали поглядывать на них искоса, ибо хотя старик и был сумасшедшим, он был их магом. Гед и Ветч решили не задерживаться здесь. Вечером они вышли в море и взяли курс на юго-восток.
За все время плавания Гед ни разу не упомянул ни о Тени, ни о цели их путешествия. Они уже покинули знакомые воды Земноморья и удалялись от них все дальше и дальше. Ветч задал Геду всего один вопрос: «Ты уверен?», на что Гед ответил другим вопросом:
– Как железо узнает, где лежит магнит?
Ветч кивнул, и больше они эту тему не затрагивали.
Однако они весьма охотно обсуждали различные приемы и уловки, которыми пользовались маги древности, чтобы отыскать Имена Темных Сил – как Нерегер Палнский, подслушав разговор драконов, узнал Имя Черного Мага; как Морред увидел Имя своего врага, выбитое каплями дождя в пыли на поле брани среди Равнин Запада. Они говорили о заклинаниях Поиска, о требующих ответа вопросах, которые любил задавать Мастер Образов Рокка. Часто Гед заканчивал такие разговоры словами, услышанными им от Огиона той далекой осенью, когда он стал его учеником: «Чтобы слышать, надо молчать!» И он молчал, час за часом, размышляя и глядя вперед. Ветчу иногда казалось, что сквозь волны, мили и грядущие дни Гед действительно видит Тень, которую они преследуют, и мрачный конец их путешествия.
Они прошли между островами Корней и Госк, не заметив их в тумане, и догадались об этом только на следующий день, когда увидели перед собой отвесные скалы, над которыми тучами кружили чайки – их пронзительные крики далеко разносились над водой. Ветч сказал:
– Судя по всему, это Астовелл. Край Земли. К югу и востоку от него на картах – пустота.
– Но те, кто живет здесь, знают, наверное, о более далеких островах, – сказал Гед.
– Почему ты так думаешь? – спросил Ветч.
Ответ Геда прозвучал очень странно:
– Не здесь, – сказал он, глядя на Астовелл и, в то же время, мимо него, сквозь него. – Не здесь. Но и не на море. Не на море, а на суше, но где она, эта суша? За истоками Открытого Моря, за вратами дневного света…
Затем Гед замолк, а когда он заговорил снова, речь его была по-прежнему ясна, словно он освободился от каких-то чар, или прогнал некое видение.
Порт Астовелла разместился на северном побережье, в устье реки, среди крутых скал. Окна всех домов смотрели на север и запад, как будто город повернулся лицом к Архипелагу, к человечеству.
Прибытие незнакомцев вызвало в порту всеобщее возбуждение и смятение – ни один корабль еще не осмеливался зайти сюда в это время года. Когда Гед и Ветч вошли в город, все женщины попрятались в плетеных хижинах, осторожно выглядывая из-за приоткрытых дверей и заслоняя собой детей. Мужчины же, худощавые и, несмотря на холод, легко одетые, толпой окружили их, и у каждого в руке был каменный топор или сделанный из раковины нож. Убедившись, что путешественники не опасны, островитяне тут же успокоились и засыпали их вопросами. Астовелл был беден, торговать его жителям, кроме бронзы, было нечем и потому корабли с Содерса и Роламени редко появлялись здесь. На острове не росло ни единого деревца. Лодки островитяне плели из тростника и обтягивали их шкурами – нужно обладать исключительной храбростью, чтобы на таком ненадежном суденышке попробовать добраться хотя бы до Госка или Корнея. Так они и жили – в угрюмом одиночестве, на краю всех карт. На острове не было ни волшебника, ни даже самой захудалой колдуньи, и жители не признали в друзьях магов. Их посохи вызвали бурное восхищение лишь потому, что были сделаны из драгоценного материала – дерева. Единственным из островитян, кто хоть раз в жизни видел уроженцев центральной части Архипелага, оказался их вождь, а он был очень стар. На путешественников смотрели как на чудо – привели детей, чтобы те запомнили этот день на всю жизнь. Островитяне никогда не слышали о Гонте, только о Хавноре и Эа, и они приняли Геда за Лорда Хавнора. Как смог, рассказал он им о белоснежном городе, которого никогда не видел. По мере того, как приближалась ночь, беспокойство Геда все увеличивалось. Вечером мужчины собрались в портовом домике, греясь у вонючего очага, в котором тлел козий помет и сухой тростник – единственное их топливо. Гед спросил:
– Какая земля лежит к востоку от вашего острова?
Островитяне молчали, некоторые ухмылялись, другие – хмурились. Ответил ему вождь:
– Дальше – только море.
– Значит, там нет ни единого острова?
– Это Край Земли, и дальше на восток нет суши.
Один из молодых рыбаков заметил:
– Отец, эти люди мудры, они странствуют по свету и могут знать то, чего не знаем мы.
Старик долго смотрел на Геда, потом сказал:
– На востоке нет земли, – и не произнес больше ни слова.
Ночь друзья провели в этом домике, где было хоть и дымно, но тепло. Солнце еще не взошло, когда Гед разбудил своего друга словами:
– Эстарриол, просыпайся, нам пора отправляться в дорогу!
– Почему так рано? – пробормотал Ветч спросонья.
– Не рано – поздно! Тень нашла способ скрыться, а если она сейчас убежит, я обречен гоняться за ней до скончания века.
– Куда мы направимся?
– На восток. Пойдем, я уже набрал воды.
Они покинули свое пристанище еще затемно. Улицы были безлюдны, царила мертвая тишина – только младенец вдруг заплакал в какой-то темной хижине, но быстро замолк. При свете звезд они отыскали путь к устью реки, отвязали «Ясноглазку» от каменной пирамиды, столкнули ее в черную воду и поплыли на восток, в Открытое Море, прежде чем забрезжил рассвет первого дня новолуния.
Наступил день, ясный и холодный. Порывы ледяного ветра налетали с северо-востока, и Гед поднял ветер магический – первый акт волшебства с тех пор, как он покинул остров Западной Руки. Лодка стрелой понеслась по волнам на восток. Удары огромных курившихся пеной волн сотрясали «Ясноглазку», но лодка отважно плыла вперед, как обещал ее прежний хозяин, беспрекословно повинуясь воле магического ветра, словно была она построена на самом Рокке.
За исключением нескольких слов, предназначенных для поддержания силы заклинания, Гед в то утро не произнес ни единой фразы. Ветч завершил свой потревоженный сон, свернувшись калачиком на корме. В полдень они пообедали – Гед по-прежнему молча выделил каждому по пшеничной лепешке и кусочку соленой рыбы.
Не сворачивая и не сбавляя скорости, «Ясноглазка» неслась вперед. Гед лишь однажды нарушил затянувшееся молчание, спросив:
– Одни верят, что за Внешними Пределами лежит только безбрежное пустое море, другие считают, что за горизонтом есть еще не открытые страны и острова. Как думаешь ты?
– Пока что я согласен с теми, кто утверждает, что у нашего мира только одна сторона и тот, кто заплывет слишком далеко, просто свалится с его Края.
Гед не улыбнулся. В нем не осталось веселья.
– Кто может сказать, что человек встретит за пределами карт? Мы проводим всю жизнь среди островов и вряд ли узнаем, кто прав…
– Те, кто хотел узнать это, не вернулись, и ни один чужой корабль ни разу не появлялся в водах Архипелага.
Гед промолчал.
Весь этот день и следующую ночь могучий магический ветер нес их на восток. Ночную вахту стоял Гед – притягивающая его сила в темноте крепла. Он постоянно всматривался вдаль, хотя в непроглядной тьме его глаза видели не больше, чем те, что были нарисованы на носу лодки. К рассвету смуглое лицо Геда посерело от усталости, он так закоченел от холода, что едва мог шевелить руками и ногами. Прошептав:
– Эстарриол! Поддерживай магический ветер с запада! – Гед уснул.
Утром они не увидели солнца – небо затянула плотная пелена облаков, шел сильный дождь. Несмотря на просмоленную парусину, все в лодке отсырело. Ветч чувствовал, что промок насквозь, а Гед дрожал во сне от сырости и холода. Полный сострадания к своему другу, да и к себе тоже, Ветч сделал слабую попытку остановить дождь. Но если магический ветер все-таки повиновался ему и не ослабел, то пропитанный влагой ветер Открытого Моря не прислушался к голосу мага – чем дальше от суши, тем слабее волшебство.
Вдруг в душу Ветча закрался страх: не потеряют ли они всю свою магическую силу, удаляясь все дальше и дальше от населенных мест?
Следующую ночь Гед опять не сводил глаз с моря и по-прежнему гнал лодку на восток. Наутро ветер немного стих, и в разрывах облаков стало появляться солнце, но волны остались такими же высокими – «Ясноглазка» карабкалась на них, как на небольшие горы, мгновение отдыхала на вершине и затем стремительно летела вниз. Через секунду эта мучительная процедура повторялась вновь, и так без конца.
Вечером этого изнурительного дня Ветч сказал:
– Друг, ты говорил, что впереди нас ждет суша. Я не собираюсь оспаривать твое предчувствие. Но скажи, не кажется ли тебе, что это всего лишь очередная уловка Тени, которая пытается заманить нас подальше от обитаемых земель в Открытое Море, где наши силы постоянно тают? Ведь сама Тень не устает, не испытывает голода, не боится утонуть…
Они сидели рядом, но Гед посмотрел на друга так, словно их разделяла бездна. Взгляд его был полон тревоги, и ответил он не сразу.
– Эстарриол, мы уже совсем близко…
Ветч ни на секунду не усомнился в его словах. Липкий страх мгновенно охватил его, но он положил руку на плечо друга и сказал:
– Ну, наконец-то!
Пришла ночь, и снова Гед не спал. Не смог он уснуть и на третий день. Бег «Ясноглазки» был по-прежнему легок, и даже ужасен в своей стремительности. Ветч мог только удивляться тому, что Гед сохранил столько магической силы – его собственные убывали в Открытом Море с каждым часом. Но магический ветер не ослабевал ни на минуту. Они продолжали свой путь, пока Ветчу не начало казаться, что они миновали истоки моря и врата дневного света. Гед стоял на носу лодки, по-прежнему глядя только вперед. Но он не видел океана, по крайней мере, того океана, что видел Ветч – обширного пространства свинцовой воды, сливающейся на горизонте с небом. На глаза Геда словно упала темная пелена, которая закрывала от него серое море и свинцовое небо, и с каждой милей, с каждой минутой пелена эта становилась все плотнее. Заглянув другу в глаза, Ветч на мгновение увидел то же, что и Гед – тьму. И хотя они сидели в одной лодке, Ветч плыл на восток по обычному морю, а Гед уходил от него все дальше и дальше, в страну, где нет востока и запада, где не восходит солнце и не садится солнце, и только незнакомые звезды вечно сверкают в черном небе.